Илзбет поморщилась, сознавая, что голос выдал ее тревогу.
Саймон сел на край постели и ласково погладил шею Илзбет. Ее отчаяние было понятно, ему тоже стадо грустно. Но его по крайней мере не обвиняли в преступлениях, ему не грозила мучительная казнь. Не его семью обрекли на изгнание. Для бедняжки Илзбет каждый день ожидания был пыткой!
— Не теряйте надежды, Илзбет.
— Стараюсь не терять. Но я так устала от всего этого. — Обняв ладонями его свежевыбритые щеки, она смотрела ему в глаза, удивляясь, как могла когда-то думать, что у Саймона холодный взгляд! — Я проснулась в тревоге, Саймон! У меня не бывает снов или видений, как у Морэн. Но, знаешь, многие из моих родственников наделены особыми талантами. У некоторых просто очень сильная интуиция, у других нечто большее. Не знаю, что есть у меня, но что-то не дает мне сегодня покоя, предчувствие, связанное с тобой. Будь сегодня осторожен! Вот все, о чек я тебя прошу. Не допусти, чтобы тебе нанесли удар в спину.
— Я всегда осторожен, любимая, — ответил он и поцеловал ее, а затем поднялся и вышел из спальни.
Забота Илзбет грела ему душу.
Илзбет еще долго смотрела на дверь после того, как она закрылась за Саймоном. Жаль, она не может вспомнить, что ей снилось, но она вполне могла доверять тому, что чувствует. Сон посеял в ней смутную тревогу, даже страх — это наверняка предупреждение. Илзбет оставалось лишь ждать и молиться, чтобы Саймон внял ее предостережению.
Саймон слишком рано прибыл на место встречи, выбранное Тормандом, но это было даже хорошо. Можно было сесть на поваленный ствол дерева, наслаждаясь солнечным теплом. Редко выпадала ему такая возможность! В его душе воцарился мир — он и не вспомнил бы, когда это было в последний раз! Мир и покой, которые подарила ему Илзбет.
Как бы хотелось ему наконец успокоить ее растущую день ото дня тревогу! Но чтобы добраться до правды, требовалось время. Илзбет боялась за семью, а он боялся за Илзбет. Его собственное отчаяние проистекало как раз от желания видеть ее оправданной, но этого не случится, пока не отыщется настоящий убийца бедняги Огилви и не будут пойманы заговорщики. Сейчас он был уверен, что Хэпберн тоже замешан в деле, но какие у него доказательства? Скорее, догадки. И как бы ни был Саймон убежден, что этот человек виновен, он не мог отправить его на плаху, не располагая убедительными доказательствами. Тут явно недостаточно подслушанного разговора и сказанных полунамеком слов. Илзбет слышала страшное признание Хэпберна из его собственных уст. Но она не могла быть свидетелем!
— Я опоздал, или вы пришли раньше срока?
Саймон тряхнул головой, прогоняя печальные мысли, и улыбнулся Торманду.
— Я пришел чуть раньше. Сидел и радовался солнышку. Итак, расскажите, что увидела наша Морэн?
— Моя Морэн, — поправил его Торманд, усаживаясь на древесный ствол возле Саймона. — Не терпится узнать?
— Игра слишком затянулась. Кажется, на сей раз мое неизменное терпение меня подводит.
— Потому что вы боитесь за Илзбет?
То, как посмотрел на него Торманд, подсказало Саймону — его друг заподозрил, что между ним и его родственницей что-то происходит. Но Саймон не испытывал желания признаваться. Если Илзбет решит, что семье следует знать, что они стали любовниками, она сама им скажет.
— Нужно освободить ее от непосильного груза подозрений, и ее семью тоже, — сказал он наконец, но Торманд лишь усмехнулся. — Что же мне, по-вашему, следует знать?
— Морэн уверена, что вы напали на след настоящих преступников — Хэпберна и его кузена. Однако она не видит, как заманить их в ловушку. Говорит — это потому, что дело должно быть сделано без лишнего шума, и вы можете сделать все сами, без посторонней помощи. Видение открыло ей, что главная слабость обоих — трусость и непомерное тщеславие. Полагаю, могу с легкостью догадаться, кто из них каким грехом наделен.
— И я тоже. Мы уже и сами догадались, однако хорошо, что видение Морэн подтвердило нашу правоту. Кроме того, я уже понял, где Дэвид, и знаю, что он точно замешан. Илзбет так и говорила, но мне нужно было услышать это собственными ушами, ведь ее слова не могут служить доказательством. И я услышал достаточно, чтобы удостовериться — они действительно заговорщики. Правда, Дэвид уже дрогнул и не уверен, стоит ли продолжать. Пока подожду его арестовывать. Пусть сомневается, пусть нервничает. Нам это будет только на руку.
— И как же вам посчастливилось это узнать?
— Совершенно случайно. Шел по лесу и натолкнулся на Хэпберна с Дэвидом — у них была встреча.
— Вот удача. Морэн говорила, что ей открылось кое-что еще. Сказала, что ядовитая змея притаилась рядом с вами.
— Кто-то из моих помощников? Нет, не верю! Я бы доверил им свою жизнь, а уж сомневаться в их преданности нашему королю… Должно быть, Морэн не поняла, что видит.
— Я так не думаю, — вздохнул Торманд. — И не о ваших помощниках речь. Она имеет в виду — это кто-то из ваших кровных родственников. Говорит, что у этого человека уже руки в крови. Там есть и ваша кровь, хотя вот это кажется мне лишенным смысла, потому что вы сидите передо мной, живой и невредимый. Значит, не исключено, что она все-таки неправильно истолковала смысл видения.
— Нет. Тут она как раз права. Меня могло не быть, — прошептал Саймон.
Он был гак потрясен, что голос срывался. Видение Морэн подтвердило то, что он подслушал у Хэпберна с Дэвидом. В заговоре против короля участвовал его родной брат Генри.
— Что вы хотите сказать?
Саймон не мог усидеть на месте. Еще бы! Торманд видел его позор, его унижение. Он встал и начал расхаживать туда-сюда, зато Торманд сидел не шелохнувшись.
— Кажется, я говорил вам, что в последний раз был дома на похоронах отца. Но это неправда. Я побывал в Лоханкорри еще раз. Десять лет назад, если быть точным. Из-за женщины.
— Ага. И эта женщина — причина того, что с тех пор вы и слышать не можете о своих родственниках?
— Да. Ее звали Мэри. Третья жена брата Генри. Однажды, когда Генри еще разрешалось появляться при дворе, он привез ее туда. Я тоже был там вместе с приемным отцом. Было нелегко, но я сумел не показаться Генри на глаза. Мэри сама меня разыскала.
— История наверняка закончилась плохо? — тихо спросил Торманд.
— Именно. Хуже некуда. Мэри была красива, и ей удалось воспламенить мою кровь, и уже очень скоро я сходил с ума от вожделения. Иисусе, я был зеленым юнцом восемнадцати лет, почти не знал женщин, а она в свои двадцать пять была опытной соблазнительницей. Она морочила мне голову жалостливыми рассказами о жестокостях мужа, о том, как отчаянно ей хочется от него уйти. Она была уверена, что однажды он ее убьет. По крайней мере тут она говорила правду. Я случайно узнал, что она утонула лет пять назад. Человек, сообщивший мне новость, намекал, что очень немногие в Лоханкорри поверили в несчастный случай. Еще он сказал, что никому и дела не было, убили ее или нет. Все бы даже рады, что этой бабы больше нет.