снабжен латинским переводом; он приобрел всю свою еврейскую ученость по совету и с помощью евреев. Конечно, евреям достается еще больше. Пфеферкорн тут приводит новое измышление, будто сам Маймонид, этот еврейский мудрец идеальной нравственности и гуманности, дал в своем религиозном кодексе предписания о том, как следует убивать христиан. Пфеферкорн был настолько нагл, что вызывался доказать это всякому желающему и, если бы это его утверждение оказалось ложью, готов был подвергнуться всякому наказанию и даже сожжению. Этот гнусный клеветник, под охраной всемогущих доминиканцев, быль уверен, что никто не будет настаивать на исполнении его обещания. Он отвергает обвинение Рейхлина, будто он стремился, наперекор властям, подстрекать народ к насилию над евреями. Но тут же он подзадоривал христиан к жесточайшим гонениям против евреев.
Он утверждал: евреев не следует убивать, но у них нужно отнять все их имущество и отдать тем, кому оно по праву принадлежит, или же больницам, церквам и монастырям; со старыми евреями следует обходиться, как с паршивыми псами; детей следует насильно отрывать от родителей и обращать в христианство: этого не нужно откладывать со дня на день, это должно быть сделано безотлагательно: так поступать с ними не грешно, ибо они, как проданное имущество, принадлежат властям: у евреев имеется еще в римской империи три общины, в Регенсбурге, Вормсе и Франкфурте; если бы князья, феодалы и города поступили с этими общинами, как и с прочими, то евреи скоро исчезли бы в Германии: а это было бы «согласно священному вероучению, божественно и похвально». Что это было за христианство, если жаждавший мщения и крови злодей мог пользоваться им в целях проповедования самых жестоких и бесчеловечных преследований против свидетелей его прежних гнусностей?
Но роль Пфеферкорна была сыграна. После того, как кельнские доминиканцы повели открытую войну против Рейхлина. опубликовали обвинительный акт и добились запрещения его сочинения, все его справедливое и пламенное негодование обратилось на них. Он составил подробное защитительное произведение на латинском языке (закончено 1 марта 1513 года), направленное против кельнских «клеветников» и посвященное императору Максимилиану: это сочинение, написанное с сокрушительной силой, было особенно рассчитано на ненемецкую ученую публику, но имело немецкий заголовок: «Кто говорит или пишет, что я, Рейхлин, в своем отзыве о еврейских книгах, действовал не как честный, благочестивый и порядочный христианин, тот лжет, как легкомысленный, бесчестный и злобный клеветник». В этом сочинении для «разоблачения клеветников» он только мимоходом касается Пфеферкорна и, описывая, как последний интриговал даже против самого императора, сообщает, что Пфеферкорн похитил документ, предназначавшийся для императора, и опубликовал его для компрометации: уже за это одно он заслуживал виселицы. Но Рейхлин скоро переходит от молота к кузнецу, от учеников к учителям, к виновникам всей этой гнусной травли. Рейхлин беспощадно уничтожает Арнольда из Тонгерна, Ортуина Грация, называя их полным именем, и главного вожака, Гохстратена, имя коего прикрыто фиговым листом. Он говорит: все эти лица, столь горячо нападавшие на еврейские книги, руководились своекорыстными денежными мотивами и за то, что он помешал их планам и прямо из-под рук унес их добычу, они все свое негодование направили против него и осыпали его поношениями и подозрениями; они ни в коем случае не заслуживают почетного имени теологов, они теологисты, (лже-теологи); почему именно кельнцы так много занимаются вопросом о еврейских книгах? Почему не другие богословские факультеты Германии? Этот вопрос вообще касается не факультета, а епископов: кто поставил вас, кельнских клеветников и теологистов, вас, козлов и свиней, пастырями надо мной: кто назначил вас судьями надо мной и моим отзывом, надо мной, который живет от вас на расстоянии пяти епископств, живет другим воздухом, пользуется другим огнем? Ваше высокомерие так велико, что вы, тая сатану в груди, возноситесь в небесную высь, уподобляясь Всевышнему; дозволь им, о император! отобрать и оставить у себя все еврейские деньги, и я снова обрету свой покой; правда, евреи уже задолго до Рождества Христова, во времена Помпея, поселились в Римской империи; Цезарь, Август и Тиберий разрешили им жить согласно их ритуалу и соблюдать унаследованные ими законы: христианские императоры, Грациан, Валентиниан и Феодосий, даровали им гражданское полноправие, а император Гонорий обещал им ту же защиту и ту же безопасность, которыми пользовались остальные жители Римской империи; но все же прошу тебя, первый герма но-римский император, дозволь кельнцам привлечь евреев к суду инквизиции, задавить их и ограбить: и пусть кельнцы знают, что именно моему заступничеству они обязаны тем, что их мешки наполнятся еврейскими деньгами, которыми даже языческий завоеватель, Помпей, при вступлении в иерусалимский храм не захотел осквернить своих рук: если ты внемлешь моей просьбе, то они снова восстановят мою опозоренную честь; ибо тогда мои выражения не будут звучать скандалом и ересью; покуда же ты не сделаешь этого, они беспрестанно будут лаять и обвинять меня — поверь мне в этом — в том, что я навлек на себя подозрение в покровительстве евреям и что я недостаточно почтительно отношусь к богословским писателям, т. е. к кельнским лжебогословам».
Своих противников, выдвинувшихся на передний план, Рейхлин буквально уничтожает своими могучими ударами. «Кельнские доминиканцы выбрали своим вожаком Арнольда фон Тонгерн, который охотнее называет себя «фон Тонгерн», чем из Тонгерна, ибо он был изгнан из своего родного города за какое-то преступление; и даже его сотоварищи называют его светским священником, дабы его позор не пал на весь орден; этого знаменосца сопровождают с обеих сторон полуеврей Пфеферкорн и полуязычник Ортуин Граций, который выдает себя за поэта, строчит стихи в языческом стиле и при этом не умеет даже грамотно писать; этот наемный корректор типографии лучше поучился бы грамоте, чем кропать детские стихи». Он назвал Ортуина Грация потому полуязычником, что этот, в своем вступительном стихотворении, назвал непорочную Деву Марию матерью Юпитера. Согласно учению католической церкви, однако, Юпитер, как и все языческие боги, являются злыми демонами. Ортуин таким образом допустил богохульство и высказал ересь. Это был тяжелый удар для судей над еретиками. Два участника обвинительного сочинения Арнольда из Тонгерна — в том числе и аристократический поэт, Герман фон Буше — поддались уговорам Арнольда и поместили свои эпиграммы. Этих «двух трубачей» Рейхлин пощадил, наскоро разделавшись с ними, не называя имен.
В своей защите Рейхлин мужественно признал правильность главного упрека доминиканцев, их конька, относительно покровительства евреям, говоря: да, он покровительствовать евреям, как это сделали Иисус, апостолы, отцы церкви, папы и императоры, как заступаются за евреев судьи, которые, ведя их процессы, защищают их от несправедливостей; он их тоже защищал, дабы они