финансирование.
Версия Раджича состояла из нестыковок практически полностью. Но, тем не менее, учитывая в целом эту странную ситуацию, могло быть и так. Я же все больше склонялся к версии о том, что Селиванов хотел сделать благо, да не вышло. Я думаю, он заметил, что орбита станции уже была нестабильна на тот момент, а еле живой компьютер не фиксировал это и не рапортовал на поверхность. Селиванов хотел решить этот кризис в зачатке. Задержку в действиях я объясняю тем, что когда пошло топливо орбита еще более изменилась и он запаниковал. Молчал он теперь потому что, признавшись, он говорил о том, что сознательно нарушил с десяток инструкций, и ему уже грозило что-то посерьезней увольнения.
Все это были пускай и логичные, но все же догадки. В агентстве ознакомили Фрама с предварительными результатами следствия, но нам он их не поведал. Что логично, мы все тут были друзьями, но дисциплину и субординацию в вотчине Фрама надо было соблюдать.
Сразу после того как Фрам был ознакомлен с этими материалами нам, наконец, позволили связаться с Землей. Я знаю, что всем хотелось поговорить с родными в этот день. Но когда я подкатил на своей коляске к рубке то никого не увидел, более того даже в коридоре рядом с рубкой связи никого не было. Видимо ребята решили пропустить меня вперед и не мешать. Ну, или Гарсон сумел перехватить сигнал и они сейчас сидят где-то в укромном уголке и готовятся смотреть телешоу, что даже более вероятно.
Я сидел в рубке и заметно нервничал. Пока передатчик настраивался, я весь истек холодным потом и начал крупно дрожать. Я, конечно, предупредил Риту о том, что позвоню ей тогда-то и во столько-то, и она на Земле сейчас ждала звонка. Но я, хоть убейте, не мог придумать, что же ей говорить и как. Точнее я знал, что хотел ей сказать, но никак не мог облечь это в слова.
Поэтому когда я увидел на экране лицо Риты, что сидела на креслице в нашей квартире, то меня одолел столбняк. Она сидела и смотрела на меня, а позади нее ветерок ласково трепетал занавески, которые она сохранила еще с тех пор. С улицы светило мягкое закатное солнце, а на скошенном потолке залегла неглубокая тень. Все располагало к легкой, непринужденной беседе, но я сжал ручки кресла до такой степени, что пальцы побелели, и ничего не мог с этим поделать. Рита была одета в свободную кофту скорее мужского кроя, на пару размеров больше чем ей было необходимо, и была совсем не накрашена. Она выглядела абсолютно естественно, и я это обожал. Я хотел было с этого начать, но сказал что-то вроде «прфффруаммм».
– Алекс? Ты тут? Изображение не движется. Все нормально?
– Нормально! – вдруг выдал я фальцетом, и очень живо ощутил, как где-то в дальнем углу базы сейчас покатывалась со смеху вся наша смена.
– Алекс. Очень хорошо, что ты позвонил…
И тут мы замолчали. Я видел, что она двигается по ту сторону экрана, сигнал на Япет приходил с ощутимой задержкой и потерей кадров, но даже так я чувствовал приятное ощущение живой встречи. Она просто смотрела на меня и глупо улыбалась, как люди улыбаются на школьных фотографиях, искренне, но абсолютно нефотогенично. Я представлял, как глупо выгляжу сам, но никак не мог найти слов, чтобы разорвать эту тишину. Да я и не хотел ее нарушать, я ей наслаждался. Все как будто было по старому, мы просто молча сидели рядом, и никакой пропасти меж нами не было. Вот она, передо мной, такая естественная и родная. Но то счастливое время прошло, пропасть существовала и никуда не денется, теперь оставалось только навести мостки.
– Как ты? – Да! Я просто мужик! Сумел хоть что-то выдавить из себя.
– Я? Никак. – Рита грустно кивнула. – У меня с тех пор все пошло наперекосяк. Вроде работаю, живу, встречаюсь с друзьями. Но на деле просто существую, за это время даже ничего в квартире не переставила с место на место. Даже подушки на диване раскладываю так, как они лежали в тот день, когда я из больницы выписалась. Даже не знаю зачем. Ходила к врачу, он говорит, что все у меня в порядке. Но такое чувство будто из больницы выписалась не я, а моя тень, которая ничего не может поменять. Я… – она ненадолго замерла. – Я так ждала этого звонка, но теперь не знаю, что и сказать. Как твоя нога, кстати?
– Почти не болит. Сейчас я в гипсе, но домой вернусь уже без него. – Я осекся, ведь сам еще, не решил ехать ли в отпуск. Или решил?
– Домой? Тебя списывают? – вообще это была плохая новость, но Рита заметно обрадовалась, хоть и пыталась это скрыть.
– Нет, я могу взять годичный отпуск. У нас тут произошел несчастный случай… с одним человеком, агентство заодно и мой казус перешерстило. Выписали официальную рекомендацию взять отпуск. На заключенный контракт это не повлияет, он просто расторгается. Потом уже можно вернуться.
– И ты приедешь? – Рита всеми силами пыталась показать, что ее это не волнует, но сама при этом приблизилась к монитору.
– Приеду.
– На весь год?
– На весь год.
Я видел тот момент, когда мои слова дошли до Риты. Она закрыла глаза и улыбнулась, потом она склонила голову на бок и засмеялась.
– А ты ведь теперь тоже хромоножка! Будет у нас семейка хромых.
– Хмммм – Рита сейчас будто сбросила тяжелую ношу с плеч. И сразу стала похожа на саму себя из тех давних времен, когда мы были вместе. Меня эта внезапная перемена сбила с толку, но Рита поняла это совершенно иначе.
– Прости-прости, наверно для этой шутки слишком рано. Я просто рада, что ты приедешь. Рада, что наконец-то ты будешь рядом. Мне тяжело дается это ноша, я не справляюсь.
– Столько времени уже прошло.
– А я стояла на месте! Я разуверилась во всем! Было время, когда я ненавидела тебя всей душой. Ненавидела и писала тебе письма, зная, что ты их блокируешь. Но это прошло, и теперь я поняла, что просто не могу пройти это одна. Я превратилась в ходячую мумию, мне нет и тридцати, а я уже не имею интереса к жизни. Мне нужен человек, который чувствует тоже, что и я.
– Рита, я тебя понимаю. Теперь понимаю. Прости меня, что слишком долго к этому шел.
– О чем ты?
Я не стал ничего говорить, просто отправил ей сообщение с тем прощальным видео. Через какое-то время она включила видео на своем терминале, я слышал издалека свой голос, который улавливал микрофон у Риты дома.
«Привет, Рит. Это Алекс. Если ты вдруг