это.
– На совете. Собрали Малый совет, будут его… судить, – очень тихо ответила степнячка.
Женька сглотнула. Не для того она спасала этого мужчину, чтобы его свои же сейчас на части порвали.
– Чем ему это грозит? – хрипло спросила она.
– Не знаю, – честно ответила Листян. – Малый совет хуже, чем Большой. Там… нет там у Баяра защитников, кроме Нурхан-гуая. Даже Аасора не пустили, но его, наверное, тоже судить будут. Если посмеют, конечно.
– И все же? Как могут наказать?
– Кнутом побить, – нехотя призналась Листян. – Тебя забрать. Из рода выгнать. Да и просто – убить.
Женька вскочила на ноги, тут же забыв про слабость.
– Я иду к нему! Он не виноват, это все моя вина, только моя! Пусть меня и наказывают.
– Куда, дура! – Листян навалилась на нее, роняя на подушки и прижимая к ним всем своим весом. – Хочешь опозорить моего брата? Не позволю!
– Листян, что за игры! – в шатре появилось новое лицо, и Листян мгновенно откатилась от Дженны, садясь на колени и опуская голову.
– Ээхэ! (*матушка)
– Выйди.
Не посмела возразить, не посмела поднять лицо, выскользнула из шатра тенью.
Женька как можно более невозмутимо села и поправила на себе одежду. Поглядела на гостью.
В полутьме шатра она выглядела величественно: высокая, статная, с двумя толстыми косами до пояса. Уже в возрасте, но старухой назвать ее язык бы не повернулся. Просто женщина с печатью возраста на лице. Очень роскошно одетая: с бусами, в рогатой шапке с меховой оторочкой (это летом-то!), в голубом шелковом халате с золотым поясом. И Женька тут: в мужском одежде, мешком на ней висевшей.
Некоторое время они молча разглядывали друг друга, а потом старшая спросила:
– Он тебя брал?
Что сказать? Соврать? Нахамить? Послать на три буквы? Сказать правду? Что сейчас поможет Баяру? Что его погубит? А разум невольно подсказывал наиболее безопасный для себя вариант:
– Да. Несколько раз.
Женщина только усмехнулась на это, а потом развернулась и вышла. Как, только за этим приходила?
Дженна тяжело вздохнула, обхватывая плечи руками. Вернувшаяся Листян опустилась рядом, обняла ее. Так и сидели вдвоем до темноты.
Один лишь раз Женька посмела нарушить молчание:
– А ты знаешь, что Наран в тебя влюблен?
– А кто это?
– Правая рука Баяра.
– А, этот… молчун, – Листян усмехнулась. – Ну ладно. Пусть. Я не против.
Самое страшное – это неизвестность. До чего же тошно!
Наверное, вот так все и должно было произойти в тот день, когда она здесь оказалась. Вот так ее бы посадили в шатер, возможно, даже связали бы. А потом – продали бы. Отдали на растерзание кому-то из воинов. Или даже самому хану. Хорошо хоть она сейчас не одна. С ней подруга, теперь – сестра. Женька ценила. Никогда и никого у нее в жизни не было, а теперь была семья.
***
Баяр несколько часов ждал возле ханского шатра, но вот ему велели войти. Он и вошел. Опустился на землю – туда, куда отец указал – разглядывая своих судей.
В Малом совете всего семь человек. Сам хан, лис Нурхан-гуай, трое тысячников и два старца столь древних, что они самого хана, наверное, еще ребенком видели. Оба – некогда великие воины и отцы десятка смелых сыновей. Словом, только самые достойные.
Отдельно сидят братья: гордо сверкающий глазами Ирган, угрюмый и хмурый Карын, Сулим – полный, как женщина, с мягкой бородкой, которую он поглаживает неторопливыми движениями. Сулим родился хромым, воином ему стать не светило никогда, но зато он умел видеть суть вещей. Баяр любил и уважал его куда больше старших братьев. Двух младших не пригласили, да это и понятно – они еще слишком молоды для Советов и ничем не показали свою доблесть. Мать тоже тут, сидит, опустив глаза. Не смотрит на сына.
Баяр уже ничего не боялся, устал. Будь что будет. Лишь бы Дженну не тронули, а он сильный, он справится. Ну и все же он знал – отец его любил. Как умел. Кохтэ любят своих детей самозабвенно, не может хан его казнить, это просто немыслимо.
– Совет сказал свое слово, – мягко, даже распевно сообщил сыну хан. – Хочу знать, что скажут мои сыновья. Сулим?
То, что отец спросил первым увечного Сулима, поставив его выше двух старших, было, пожалуй забавно. Это заметили все. Баяр про себя усмехнулся. Нет, старшие ни взглядом, ни жестом не выдали своего гнева. Возможно, Ирган даже не понял, как его только что унизили.
– Не место среди нашего народа тому, кто посмел нарушить традиции, – мелодично прожурчал Сулим. – Он выбрал чужестранку, неполноценную женщину, ту, что оскорбила всех кохтэ своим дерзким поступком. Пусть уходит вместе с ней. Дайте ему коня и припасов на неделю – а дальше Степь рассудит.
– Карын?
– Мы не можем позволить себе потерять такого воина, как мой брат. Это слишком расточительно. Вспомните, его доблесть в бою, посчитайте, сколько воинов вышло из его сотни! Он нам нужен. Да и в чем его вина? Пожелал чужестранку?