ей многое спустил. Это кохтэ, у них с женщинами не церемонятся, а Баяр с ней очень терпелив. Поэтому под его жадным взглядом Женька задрала рубаху, прекрасно зная, что смотреть там нечего. Бинты там опять на ребрах, а еще багровый кровоподтек от недавнего удара нагайкой.
Баяр молчал, только подбородок выставил вперёд, и Женька послушно распустила повязку, обнажая грудь. На бледной коже остались красные следы от ткани. Грудь у Женьки почти мальчишечья, едва ли первый размер, но у Баяра глаза расширились, и он подался вперед.
– Я-а-х, – выдохнул он. – Красивая!
Женька удивленно нахмурилась. Красивая? Да ладно! Хотя... судя по тому, что тонкая ткань штанов у него вдруг топорщится, ему и в самом деле нравится. Ох, выдумала тоже! У этих дикарей на любую бабу стоит, они ж молодые, горячие, полные тестостерона. Будь Женька кривой и косой негритянкой, и то бы встал!
– Устраивает? – деловито спросила она, ловко заматывая грудь. – Вот и хорошо. Когда у нас там церемония бракосочетания?
– Прямо сейчас, пока ночь. Пока никто не знает, что мы вернулись. До утра ты должна стать моей.
– Но… – она откровенно растерялась. – У меня же… Дни. Эти самые.
– Я не трону тебя. Пока. Но мы об этом никому не скажем, верно? Сиди, жди. Я пришлю к тебе сестру, она принесет одежду.
И вышел, оставив ее одну, оглушенную, растерянную… и, откровенно говоря, воняющую конским потом и кровью. Внутри было какое-то непонятное оцепенение, то и дело прерывающееся мелкой дрожью. Думать никак не получалось, в голове звенело. Она не спала почти трое суток, но глаза упорно отказывались закрываться. Женька просто пялилась на деревянный столик, потому что понимала, что это – самая дорогая вещь тут, в стране, где так мало деревьев. Рассматривала его резьбу, его гнутые ножки в виде львиных лап, его отполированную поверхность – и ощущала себя таким же столом. Лишним, неправильным предметом в этом стане. Женщиной среди мужчин, чужачкой.
– Ты как, Дженай? – тихий голосок Листян вывел ее из оцепенения.
Женька подняла голову, разглядывая подругу. Она была так взволнована, так явно переживала, что оттолкнуть ее не было никаких сил.
– Как видишь, живая, – усмехнулась Женя. – Даже здоровая. И почти замужем.
– Очень плохо? Я могу тебе помочь?
– Да, мне нужна вода. И тряпки, Лис, у меня нечистые дни.
– Да, конечно, – степнячка стремительно выбежала прочь и очень быстро вернулась с ведром воды и комком ткани. – Вставай, я тебе помогу.
Она не позволяла Женьке даже пошевелится, мгновенно раздела ее догола, обтерла влажной тканью, по-хитрому обвязала ее бедра тряпками и накинула на тонкое, почти мальчишечье тело длинную рубаху в пол, которую нашла где-то тут же в шатре. Женька стояла, даже не пытаясь сопротивляться. Ей было совсем плохо. Она не понимала половины слов Листян. Страшно хотелось пить.
– Девушкой ты гораздо красивее, чем мальчиком, – наконец отступила на шаг степнячка. – Такая… тоненькая, и глаза, глаза! Как небо, Дженай!
– Дженна, – автоматически поправила ее Женька. – Я теперь Дженна.
Она попыталась сквозь туман, охвативший ее разум, понять, что вообще происходит. Одела ее Листян странно: рубашка до пят, сверху шелковый халат, перевязанный широким поясом. На голове остроконечная шапка с “ушами” из металлических и каменных бусин. Так. Она, видимо, все же невеста.
– Дженна, Дженна, – усмехнулся знакомый голос. – Поди сюда, женщина-воин. Держи.
Ей в руки сунули глиняную чашу.
– Баяр, разводи огонь.
Баяр тоже здесь? Судя по тому, как пахнуло дымом – да. Она обернулась встревожено: в кругу камней пылал огонь. Небольшой, но вполне настоящий.
– Ты должна приготовить чай, Дженна, – командовал Аасор. – На огне, который зажег тебе муж. А он должен его выпить…
– И не умереть? – не удержалась Женька.
– И молчать. И ты будешь молчать. До рассвета, ясно? Ты не знаешь наших обычаев, поэтому Листян тебе подсказывать будет.
Баяр молчал, только смотрел на Женьку так, что она невольно ежилась. Нет, его лицо было словно каменным. Совершенно ничего не выражало. Но она каким-то чудом понимала, что он очень напряжен.
– Положи в чашку листья, – тихо сказала Листян. – На глаз. Сколько положишь.
Женька умела заваривать чай, даже травяной. Ничего сложного. На ее взгляд, чашка вмещала в себя пол литра воды, поэтому она кинула листьев три щепоти. Чтобы чай был со вкусом и цветом чая, а не горечи вяжущей.
– Воды полчашки налей и поставь на огонь.
Послушно сделала то, что ей сказали. Молча смотрела, как в чашке кружатся листья, как вода закипает.
– Молоко и соль.
Соль? Прелестно. Та еще гадость будет! Взяла из рук Листян чашку с жирным желтым молоком, подумав, поставила на край очага. Поискала глазами какую-нибудь тряпку, чтобы взять горячую чашу с чаем. Не нашла, подхватила рукавами, поставила на тот самый столик. Тонкой струйкой влила теплое уже молоко. Скрипнув зубами, добавила немного соли – на глаз. За ней все молча наблюдали – даже с какой-то тревогой. Дальше-то что? Ах да, подать “мужу”.
Снова подхватила рукавами, аккуратно поднесла Баяру. Он взял чашу голыми руками, обжигая взглядом черных как ночь узких глаз. Невольно захотелось спрятаться, скрыть лицо, но она не позволила себе этой слабости.