— Когда я рядом, посвящаю детям сто процентов своего времени. Но если меня нет, значит — нет, — говорит она.
Вирджини, мой «консультант по похудению», почти каждое утро встречается с компанией мамочек из школы, где учится ее сын. Однажды утром присоединяюсь к ним и заговариваю о внешкольных занятиях. Атмосфера тут же накаляется. Вирджини отвечает за всех:
— Детей нужно оставлять в покое. Пусть им будет немного скучно дома, но должно же у них быть время для самостоятельных игр!
Дело не в том, что Вирджини и ее подруги не хотят или не могут заниматься детьми. У них высшее образование. Они любят своих малышей. Дома полно книг, их дети посещают уроки тенниса, фехтования, игры на гитаре, пианино и даже рестлинга. Но, как правило, они занимаются чем-то одним.
Одна мамочка в кафе — фигуристая журналистка, которая, как и я, пытается похудеть, — говорит, что перестала водить детей на внешкольные занятия, потому что они «слишком напрягают».
— Напрягают кого? — спрашиваю я.
— Меня, — отвечает она. И поясняет: — Приводишь детей, ждешь час, забираешь, едешь с ними еще куда-то. Если занимаются музыкой, надо заставлять играть по вечерам… Лично мне все это кажется пустой тратой времени. Детям все эти занятия не нужны. У них и так полно школьных заданий и домашних дел. Поиграть можно и дома, к тому же их двое, скучно моим детям уж точно никогда не будет. Каждые выходные мы куда-нибудь выезжаем всей семьей.
Меня поражает, насколько отличается повседневная жизнь француженок от нашей из-за разницы в восприятии. Когда у них появляется свободное время, они способны абстрагироваться, расслабиться — и гордятся этим! В парикмахерской вырываю из французского Elle статью, в которой одна мама рассказывает о том, как ей нравится водить двух своих мальчиков на старую карусель рядом с Эйфелевой башней: «Пока Оскар и Леон крутятся… я провожу полчаса в полном блаженстве. Выключаю телефон и просто наслаждаюсь моментом… эта карусель лучше няни!»
Я тоже хорошо знаю эту карусель. Ведь я дежурю там по полчаса и машу Бин рукой каждый раз, когда она проезжает мимо.
То, что многие мамы во Франции придерживаются подобного стиля воспитания, — не совпадение. «Давайте оставим детей в покое» — этот принцип восходит к Франсуазе Дольто, «святой-покровительнице французских родителей». Она выступала за то, чтобы дети, в безопасной среде предоставленные самим себе, наслаждались полной свободой и познавали мир.
«Почему мать должна делать все за своего ребенка? — вопрошает Дольто в книге „Основные этапы детства“ (это сборник ее заметок). — Ведь ему так нравится самостоятельно решать проблемы: самому одеваться по утрам, надевать ботинки и свитер, пусть и задом наперед, путаться в штанинах, играть в своем углу… Он не сможет пойти на рынок с матерью? Тем хуже — или лучше — для него!»
В День взятия Бастилии веду Бин на лужайку в соседнем парке. Там полно родителей с маленькими детьми. Я не комментирую каждый шаг Бин, но и не рассчитываю, что мне удастся заглянуть в журнал трехнедельной давности, который я взяла для себя (помимо здоровенного мешка с игрушками и книжками для Бин). Весь день я придумываю ей игры и читаю вслух.
Рядом на одеяле сидит мамочка-француженка. Стройная, рыжеволосая, она разговаривает с подругой, а ее годовалая дочь тем временем играет с… да непонятно с чем! Кажется, мать на весь день захватила с собой только мячик. Они обедают, потом малышка катается по траве, просто смотрит по сторонам. Мама тем временем ведет полноценный взрослый разговор со своей подругой.
Солнце в парке одно, и лужайка одна. Но я гуляю по-американски, а она — по-французски. В точности как нью-йоркские мамы, я пытаюсь стимулировать Бин, чтобы та скорее развивалась. И готова ради этого пожертвовать собственным удовольствием.
А француженка дает своей дочери шанс познать мир самостоятельно, и это ее полностью устраивает. А главное — это устраивает ее дочь.
Теперь мне понятно, почему французские мамы всегда выглядят так невозмутимо. Но кое-какие части головоломки по-прежнему не дают мне покоя. Чего-то не хватает. Ведь я так и не выяснила, каким образом француженки справляются с угрызениями совести.
Сегодня американские мамы тратят больше времени на уход за детьми, чем в 1965 году. Ради этого они жертвуют домашними делами, отдыхом и сном. И все равно им кажется, что они уделяют детям недостаточно времени. В результате возникает глубокое чувство вины. Я убеждаюсь в этом, наведавшись в гости к Эмили, живущей в Атланте с мужем и полуторагодовалой дочкой. Пробыв в обществе Эмили несколько часов, я вдруг понимаю, что за это время уже раз семь услышала: «Я плохая мать». Она повторяет это, уступив просьбам дочери дать ей еще молока, или когда ей не хватает времени прочесть дочке вслух третью книжку, хотя прочла уже две, или когда пытается уложить девочку спать по режиму, или оправдываясь, почему иногда не подходит к малышке, когда та плачет по ночам.
Другие американские мамы тоже часто произносят фразу — «Я плохая мать». Это как нервный тик. Глядя на Эмили, думаю, что эти слова успокаивают ее, несмотря на их негативное значение.
Чувство вины для американок — своего рода эмоциональная пошлина, которую они платят за то, что выходят на работу, не покупают экологически чистых овощей или сажают детей перед телевизором, чтобы самим спокойно посидеть в Интернете или приготовить ужин. Если мы испытываем угрызения совести, нам легче решиться на все это. Ведь мы не просто ведем себя эгоистично; мы «заплатили» за свои промахи.
Француженки и в этом от нас отличаются. Они тоже порой испытывают искушение поддаться чувству вины. Им так же не хватает времени, и точно так же кажется, что они не справляются со своими обязанностями. Ведь у них не просто маленькие дети — они еще и работают.
Разница в том, что для француженок чувство вины — не признак хорошей матери. Напротив, они воспринимают его как нечто нездоровое, неприятное и всячески пытаются от него избавиться.
— Угрызения совести — это ловушка, — говорит моя подруга Шерон, литературный агент.
Когда они с подружками-француженками встречаются, чтобы выпить по коктейлю, то каждый раз напоминают друг другу, что идеальных мам не существует.
— Мы говорим так, чтобы поддержать друг друга.
Стандарты для мам во Франции высоки. Мама здесь
должна быть и успешной, и сексуальной, и готовить домашние ужины каждый вечер. Поскольку все это само по себе сложно, француженки не хотят обременять себя еще и чувством вины.
Моя подруга, журналистка Даниэль — одна из авторов книги «Идеальная мама — это ты» (La mère parfaite, c'est vous). Она до сих пор вспоминает, как отдала дочь в ясли, когда той было пять месяцев.
— Мне было невыносимо оставлять ее там, но, если бы я осталась с ней дома и не вышла на работу, было бы еще хуже — объясняет она.
Даниэль заставила себя пережить это чувство вины и наконец отбросить его.
— Да, мы чувствуем себя виноватыми и живем дальше, — сказала она. И добавляет в утешение: — Идеальных мам не существует.
Еще француженки считают, что матерям не стоит проводить все время с детьми, — и это укрепляет их уверенность в том, что терзаться чувством вины бессмысленно. Если ты не расстаешься с ребенком, то рискуешь задушить его своим вниманием и беспокойством или построить тип отношений, который по-французски называется relation fusionnelle — это когда нужды матери и ребенка слишком тесно переплетаются. Детям — даже младенцам, — нужен свой собственный внутренний мир, без постоянного вмешательства матери.
— Если ребенок — ваша единственная цель в жизни, что ж, ему не позавидуешь, — говорит Даниэль. — Во что превратится его жизнь, если для матери он — единственная радость? Думаю, любой психоаналитик со мной согласится.
Однако существует риск переборщить с «разделением». Когда министр юстиции Франции Рашида Дати вышла на работу через пять дней после рождения дочери Зохры, французская пресса выразила единогласное неодобрение. В исследовании, проведенном французским изданием журнала Elle, 42 % опрошенных охарактеризовали Дати как «чрезмерно увлеченную карьерой». (Даже то, что она родила в сорок три, была матерью-одиночкой и отказалась обнародовать имя отца, не вызвало столько пересудов.)
Когда мы, американцы, говорим о равновесии карьеры и личной жизни, то обычно имеем в виду некое жонглирование, когда пытаешься одновременно разрулить несколько дел, при этом не напортачив слишком сильно ни тут, ни там. Французы тоже говорят о равновесии — l’équilibré. Но для них это совсем другое. Равновесие — это когда ни один аспект твоей жизни не перекрывает другой. Это касается и воспитания детей. Равновесие для французов — как сбалансированный обед с правильным сочетанием белков, углеводов, фруктов, овощей и сладкого. В этом смысле у «карьеристки» Рашиды Дати та же проблема, что у мам-домохозяек: жизнь, в которой слишком силен перевес в одну сторону.