Увы, ответ я не заготовила. Я даже не могу сразу вспомнить этот анекдот, не говоря о том, чтобы пересказать его по-французски. Как будет «гора»? А «заповедь»?! Мне удается выпалить лишь одно: «Изменять по-прежнему нельзя!» Но зрители, к счастью, в хорошем настроении, они смеются. А Денисо переходит к следующему гостю.
Я рада снова вернуться к работе. Ведь так я соблюдаю неписаный закон французского общества. У француженок принято, отказавшись от грудного вскармливания и вернув себе «добеременную» фигуру, снова выйти на работу. После родов мамы с высшим образованием крайне редко оставляют карьеру даже на время. Когда я рассказываю американцам, что у меня ребенок, то обычно слышу в ответ: «А вы работаете?» Французы в таких случаях спрашивают: «А кем вы работаете?»
Однажды утром, решив отложить работу и погулять с Бин в парке, я получаю шанс узнать, на что была бы похожа моя жизнь, стань я домохозяйкой во Франции. Парк, где мы обычно гуляем, разбили в XIX веке на месте бывшего дворца рыцарей-тамплиеров (не то что нью-йоркский Центральный парк)! По-моему, звучит как эпизод из «Кода да Винчи», на самом деле все намного прозаичнее. Тут скорее найдешь забытую соску, чем средневековый раритет. В парке есть маленький пруд, чугунная беседка и детская площадка, которую после школы заполняют дети.
Мы с Бин сидим в беседке, когда я вдруг слышу американскую речь, — говорит мама с двумя малышами.
Вскоре мы с ней уже рассказываем друг другу всю свою жизнь. Она пожертвовала с работой редактора, чтобы поехать с мужем, который решил устроить себе на целый год отпуск в Париже. Они договорились, что он будет заниматься сбором материала для будущей книги, а она наслаждаться Парижем и присматривать за детьми. С тех пор прошло девять месяцев, но моя новая знакомая совсем не похожа на человека, наслаждающегося жизнью. Нет, она скорее похожа на измученную маму, которая каждый день таскается с маленькими детьми в парк и обратно. Ей даже не сразу удается подобрать нужные слова, потому что редко приходится общаться со взрослыми. Да, она слышала про англоязычные игровые группы, но не хочет тратить драгоценное время во Франции на общение с американками. (Стараюсь не принимать это на свой счет.) Сама она прекрасно говорит по-французски и думала, что легко подружится с французскими мамочками.
— Но где они, все эти мамы? — трагически вопрошает моя новая знакомая.
Ответ прост: на работе! Француженки выходят на работу сразу после рождения ребенка — отчасти потому, что могут это сделать. Ясли с отличным персоналом, няни, субсидируемые государством, — благодаря этому скорый выход на работу становится реальностью. Не случайно на то, чтобы прийти в форму, отводится три месяца: ведь именно через три месяца большинство француженок возвращаются в свой офис.
Но главное, они выходят на работу, потому что хотят этого! В рамках исследования, проведенного центром Пью в 2010 году, 91 % взрослых французов ответили, что самый гармоничный брак — тот, в котором оба супруга работают. (Аналогичный ответ дали лишь 71 % британцев и американцев.) С учетом беби-бума и нехватки мест в яслях французское государство выплачивает некоторым матерям пособие по уходу за детьми — около пятисот евро в месяц. Пособие выплачивается до тех пор, пока младшему из детей не исполнится три года. При этом первые три года мать может работать неполный день.
Некоторые из моих знакомых француженок работают неполную неделю, то есть по средам они сидят с детьми, если в этот день нет никаких занятий в детском учреждении. Но никто и никогда даже не слышал о женщинах, предпочитающих сидеть дома с детьми все время.
— Я знаю одну такую — как раз сейчас с мужем разводится, — вспоминает моя подруга Эстер, адвокат.
История ее клиентки — нечто вроде предупреждения для остальных: ушла с работы, чтобы заниматься детьми, начала финансово зависеть от мужа, и, следовательно, с ее мнением стали меньше считаться.
— Свое недовольство она держала при себе, и через некоторое время они с мужем совсем перестали друг друга понимать, — рассказывает Эстер.
Да, конечно, в определенных обстоятельствах мать не может работать — например, когда рождается третий ребенок. Но даже в этом случае перерыв в работе часто бывает временным — скажем, до тех пор, пока младшему не исполнится два года.
Работающие француженки считают, что бросать карьеру, пусть и на пару лет, очень и очень рискованно.
— Допустим, твой муж потеряет работу, — и что вы будете делать? — спрашивает моя подруга Даниэль.
Элен, инженер и мать троих детей, утверждает, что предпочла бы не работать и жить на заработок мужа, но так нельзя. Ведь «муж может исчезнуть в любой момент».
Француженки работают не только для того, чтобы обеспечить себе финансовую независимость, но и ради статуса. Неработающим мамам в этом плане похвастать нечем — по крайней мере в Париже. У французов перед глазами стереотипный образ угрюмой домохозяйки, с которой в гостях никто не хочет разговаривать.
— У меня есть две неработающие подруги, и никого они не интересуют, — говорит Даниэль. Сама она журналистка, ей пятьдесят с небольшим, у нее есть дочь-подросток. — Когда дети вырастут, какая будет польза от неработающей матери?
Француженки также признают, что если бы они целый день сидели с детьми, качество их жизни пострадало бы.
Французская пресса, не церемонясь, говорит как о преимуществах, так и о недостатках подобного опыта. К примеру, в одной из статей утверждается, что неработающие мамы «могут видеть, как растут их дети, а это важно. Однако у положения „мама-домохозяйка“ есть и существенные минусы: главным образом отсутствие общения и одиночество».
Поскольку в Париже не так много «мам на полный день» из среднего класса, здесь днем с огнем не сыщешь игровые группы, функционирующие в рабочее время, мероприятия «вместе с мамой» и прочее. Те, что есть, организованы в основном иностранцами и для иностранцев. В нашей игровой группе есть один мальчик-француз, но его приводит няня. Мама мальчика работает адвокатом и хочет, чтобы ее малыш общался с англо-говорящими детьми. (Я, правда, ни разу не слышала, чтобы он говорил по-английски.) Сама она появилась в группе лишь раз — когда пришла ее очередь дежурить. Примчалась из офиса в туфлях на высоком каблуке и деловом костюме, таращилась на нас, американских мамочек в кроссовках и с огромными сумками, раздувшимися от подгузников, как на диковинных зверей в зоопарке.
Принятый у нас в Америке (да и не только у нас) стиль воспитания — игры для раннего развития детей, многочисленные центры, соревнующиеся за звание самого «развивающего», — уже давно превратился в клише. Появилось много оппонентов этого метода и даже противников. Потому меня и поражает картина, увиденная на одной из площадок в Нью-Йорке. Эта площадка предназначена для самых маленьких, с низкой горкой и игрушками-качалками в виде животных; от остальной части парка она отгорожена высокими металлическими воротами. Здесь все устроено для того, чтобы дети могли лазить где угодно, не расшибая себе лбы. По периметру, совсем как во Франции, восседают няни: они болтают и наблюдают за своими подопечными.
Но вот появляется белая женщина, явно не бедная. Она проводит своего маленького сына по площадке, комментируя каждый шаг:
— Хочешь покататься на лягушечке, Калеб? А на качелях? Вот мы с тобой качаемся.
Калеб не обращает на нее ни малейшего внимания. Ему просто хочется погулять. Но его мать неотступно следует за ним, не закрывая рта.
Решаю, что Калебу просто досталась такая вот упертая мамаша. Но нет, буквально через минуту приходит еще одна, такая же дорого одетая мамочка со светловолосым малышом в черной футболке. И тоже озвучивает каждое его движение. Когда мальчик подходит к воротам и замирает, глядя на лужайку, мама, видимо, решает, что это занятие недостаточно стимулирует развитие. Она подбегает к нему и переворачивает его вниз головой.
— Висим вниз головой! — кричит она. А через секунду задирает свою майку, чтобы покормить ребенка. — Малыш гуляет в парке! Малыш гуляет в парке! — доносится до меня, пока он сосет.
Все это повторяют еще несколько мамаш с детьми. Побыв на площадке час, я уже могу предсказать, какая мама сейчас пустится в «развивающий монолог», просто взглянув на марку ее сумки. Но больше всего меня удивляет, что эти женщины не боятся показаться чокнутыми. Они не шепотом произносят свои комментарии, а громко, во всеуслышание. Джудит Вагнер пишет об этом в своей книге «Полное безумие». После рождения первой дочери она «разговаривала с ней, пела, сочиняла сказки на разные голоса, комментировала происходящее за окном во время поездки на автомобиле, читала книги за обедом». Все это продолжалось до тех пор, пока ее дочери не исполнилось четыре с половиной; тогда она поняла, что «превратилась в человека-телевизор, транслирующего круглосуточные детские программы, а своих мыслей у меня уже не осталось».