Читать интересную книгу Не исчезай - Эрикссон Каролина

Вещи останутся здесь. Я не видела другого решения. Но кот, ведь обязательно надо взять с собой Тирита и отвезти его… Маленький крест, сделанный из палок, безжалостно прорвался в мои мысли. Узкий розовый ошейник. Признание девочки в черной одежде снова оглушило меня. Осознание, что Тирит не ждет меня в доме, что он никогда не вернется, что кому-то придется рассказать об этом Смилле. Смилле, которая пахнет яблоками и ванилью, которая любит принцесс и кукол Барби. Смилле, которая боготворит своего отца.

Я опустила голову на руль, прижалась к нему лицом, и он издал слабый одинокий сигнал. Было что-то бесконечно печальное в этом монотонном звуке. Потому что для того, чтобы он что-то значил, нужен не только тот, кто издает звук, но и его адресат, а здесь ведь не было никого, кроме меня, и никто не мог услышать его. В одиночестве сигнал лишался своего значения, становился бессмысленным. Совсем как я, совсем как вся моя жизнь.

Мысленно я снова вернулась в тот последний вечер, вспомнила крепко сцепленные руки Алекса и Смиллы на пути к пристани. Зависть и мечты, которые возникли в тот момент, до сих пор меня не покинули. Будет ли у меня так же через несколько лет? Маленькая теплая ручка в моей руке, непоседливый болтливый человечек рядом. Или я себя обманываю? Позволяю застарелой тоске о близости ослепить меня? Я несу на себе свое наследство. Мой ребенок будет нести это наследство. Не омрачит ли оно нашу жизнь? Не разрушит ли ее? «Ах, мама, расскажи, довольна ли ты сейчас тем поступком. Сделала бы сейчас тот же выбор?»

Ровно в этот момент она позвонила. Я посмотрела на телефон, лежащий на пассажирском сиденье вместе с топором. Мама? Мама! В последний раз, когда мы разговаривали, я бросила трубку. Не отвечала на ее звонки два дня. Не говорила с ней по-настоящему больше двадцати лет. В висках стучало. Сколько надежд я возлагала на наши отношения с Алексом, но они не сбылись. Я подняла маленький белый аппарат и ответила, не думая:

– Я больше не хочу быть одна.

34

Я осталась в Морхеме, в доме Алекса. Легла в кровать, не снимая одежды и натянув одеяло до подбородка. Вдобавок я накрылась еще одним одеялом с другой половины кровати. С его половины. Того, кто больше никогда не будет лежать рядом со мной. «Если ты когда-нибудь осмелишься приблизиться ко мне, клянусь, я убью тебя». Меня била крупная дрожь, стучали зубы, но я все равно упрямо кивнула, убеждая саму себя. Да, я говорю всерьез. Это может случиться. Я способна на это. Все эти годы я старалась избегать этой мысли, она скрывалась в тени. Я старалась убедить себя, что не такая. Бессмысленные усилия. Теперь я знала.

Несмотря на два одеяла, меня бил озноб. Голова раскалывалась, дневной свет резал глаза. Надо было подняться и опустить шторы, но я не могла собраться с силами. «Мама, – думала я, – приезжай поскорее». Когда я попросила ее о помощи, она отозвалась так естественно и так спокойно. Спросила, где нахожусь, и потом, когда я подробно описала, как добраться, сказала:

– Оставайся там. Я скоро буду и заберу тебя.

– Нет, не будешь. Я так долго ждала, но ты… тебя все не было.

Мысли и воспоминания крутились в взбаламученном сознании. Я вижу, как сижу на полу, как приходят и уходят люди в униформе, вижу, как приходит и уходит Рут. Вижу дверь в комнату, которая раньше была спальней мамы и папы. Дверь, которая так долго оставалась закрытой.

Мама помолчала чуть дольше, чем обычно. Внезапно в ее голосе появились какие-то новые ноты. Как будто бы спала защитная броня.

– В этот раз я приду к тебе. Скоро. Я обещаю.

И я знала, что она говорит правду. Решительность – мамин фирменный знак. В этом никогда не было повода усомниться.

Веки вздрогнули, и я поняла, что, видимо, заснула на некоторое время. Болели суставы, голова горела. Я все еще в Морхеме, одинокая, больная и жалкая. Тирит мертв. Поиски Алекса и Смиллы завершены. Бодрствовать больше не для кого.

С облегчением я снова провалилась в сон, позволила ему унести меня с собой. Неизвестно, сколько времени я так провела, то выныривая, то проваливаясь в беспокойную дремоту. Мне снилось, что я неправильно объяснила дорогу, и мама все ездит и ездит по кругу, не может найти нужный путь.

Меня разбудил стук в дверь. Сначала я подумала, что мне это снится, но в конце концов поняла, что кто-то действительно стучит, и сразу полностью проснулась. Мама! Наконец-то она здесь. Теперь все будет хорошо.

Я по-прежнему была очень слаба, но тело все-таки послушно поднялось с кровати и двинулось в прихожую. Выбора не было. У мамы ведь не было своего ключа, а я, несмотря на мое плачевное состояние, позаботилась о том, чтобы запереть за собой дверь, когда вошла в дом. Помнится, тогда у меня было ощущение надвигающейся опасности. Ковыляя к двери, я нахмурила лоб. Что за опасность я предвидела тогда? Откуда она должна была прийти? От кого? Уже не помню. Это ускользает от меня.

Наконец я добралась до входной двери. Протянула руку к замку. Представила человека, стоящего снаружи. Пальцы дрожали. Почему? Почему я дрожу? Из-за того, что больна, у меня жар. Какие еще могут быть причины? Я повернула замок и осторожно отворила дверь.

– Мама?

Но это не она. Это… я едва верю глазам… это мой психотерапевт. Та блондинка. Женщина, чью приемную я покинула несколько лет назад. Женщина, чьи зловещие предсказания в последние дни зазвучали в голове с новой силой. У нее была другая прическа и другая одежда, но я сразу же ее узнала. И поняла, что все еще сплю. Потому что в реальности эта женщина никак не могла оказаться здесь, на крыльце дома Алекса. В руке она держала весло, что делало эту сцену еще более абсурдной и фантастической.

Как в тумане, я думаю о том, что, раз она разыскала меня, на это должна быть какая-то причина. Она хочет что-то сообщить. Внезапно я пугаюсь, что проснусь прежде, чем психотерапевт расскажет то, что должна рассказать.

– Вы были правы, – говорю я. – Все так и случилось. Но что теперь? Что мне нужно делать?

Она долго смотрит на меня, ее голубые глаза широко распахнуты, но постепенно они сужаются.

– Так это ты? Это все ты.

Потом она поднимает весло. «Возможно, это не сон, – поспешно думаю я. – Возможно, от жара у меня галлюцинации».

И тут психотерапевт закричала резко и пронзительно. Истерически. Я содрогнулась. Узнала этот голос, этот крик. В одно мгновение перенеслась в ту ночь, когда мы только приехали в Морхем. У дома стояла машина. Кто-то, кто приехал и уехал. Смилла и кричащая женщина. Смилла и ее мама. Смилла и жена Алекса.

Я сделала шаг назад, и в эту секунду в воздухе мелькнуло что-то темное. И опустилось мне на плечо, задев голову. Меня отбросило к стене, я попыталась удержаться рукой, но все было тщетно. Словно в тумане я почувствовала, как мое тело валится на пол. Потом вокруг стало темно.

35

Все начинается и заканчивается с матерью. Чтобы понять меня и мой рассказ, вы должны согласиться с этим. Вначале мать была для меня всем миром, как и я для нее. Я была светом ее очей, так она часто говорила. Ее голос был нежным и мягким, как и ее рука, ласкавшая мое лицо. Она любила сажать меня к себе на колени, прижимать к своему теплому телу, давая знать, что с ней я всегда буду в безопасности. Ее кожа источала слабый лавандовый аромат, когда она гладила меня по голове. Она вставала утром вместе со мной и готовила завтрак, она была дома, когда я возвращалась из школы, она укладывала меня спать по вечерам. Каждый день, каждый вечер. Ни работа, ни подруги, ни какие-либо развлечения не могли заставить ее покинуть меня. Я помню только один случай, когда я нуждалась в ней, а ее не было рядом. Все, что она делала, она делала ради меня. Никогда никто в моей жизни не любил меня так, как она.

Когда позвонили из больницы и сказали, что она попала в аварию, я была дома одна со Смиллой. Алекс с утра уехал в Морхем. Чтобы побыть несколько дней в уединении и закончить один большой проект – так он сказал перед отъездом.