Приветствовав Бедера поклоном, я промолвил:
– Вижу, ты не нашел мое серебро. Что ж, так, наверное, угодно Амону! Не хочет бог, чтобы ты ему послужил! Но скажи мне, владыка, люди твои искали вора? И если искали, то в каких городах и на каких дорогах?
Тут я заметил, что князь меня не слушает, а уставился на Феспия. Разглядывает его от султана на шлеме до бронзовых поножей и сандалий. Смотрит пристально и даже с опаской, будто прикидывая: а не взмахнет ли этот воин секирой и не снесет ли князю голову?..
Наконец Бедер закончил осмотр и ткнул пальцем в Феспия:
– Ты кто таков?
Я не успел ответить – Феспий представился сам:
– Феспий, сын Алфея, из Лакедемона. Служу танисскому правителю. А ты кто, винный бурдюк?
Брови владыки Дора полезли вверх, щеки побагровели. Он глубоко втянул воздух, ощерился и произнес:
– Знай свое место, наемник! В этом городе я – князь!
– Не вижу князя, вижу пьяного барана, – отозвался Феспий. Шлем приглушал его голос, и потому чудилось, что звук идет как бы из глубокого колодца. – И что делал этот баран? Искал украденное или пьянствовал все девять дней?
Бедер внезапно успокоился. Только стиснутые кулаки выдавали его ярость.
– Сейчас я позову стражей, – медленно вымолвил он. – Позову моих воинов, и – клянусь Зевсом! – через недолгое время твоя голова будет красоваться на копье. А рядом – башка египтянина.
День был жаркий, но я почувствовал озноб. Лягушки с холодными лапками резвились на моей спине, колени тряслись, и я едва удержался, чтобы не пасть на землю.
Феспий ответил, покачивая секиру. Ответил так, будто прогудела боевая труба:
– Когда прибегут воины, я уже буду разглядывать твою печень. Потом убью твоих стражей. Потом пройдусь по дворцу, убью твоих детей и женщин. Псы у тебя есть? Их я тоже убью.
– Думаешь, легко добраться до моей печени, сын Алфея? – спросил князь, вытаскивая из‑под седалища кинжал длиною в локоть. – Думаешь, это у тебя получится?
– Не сомневаюсь, – откликнулся Феспий и метнул секиру в древесный ствол – точь‑в‑точь над теменем князя. Тот ухватил рукоять топора, попытался выдернуть, но не получилось.
– Хороший бросок для козлины-наемника, – пробурчал Бедер и заговорил на неведомом мне языке – очевидно, то был филистимский, одно из наречий народов моря. Феспий ответил, и некоторое время они обменивались непонятными фразами. Похоже, продолжали оскорблять друг друга, поминая Зевса и других своих богов, делая неприличные жесты и хватаясь то за кинжал, то за рукоять меча.
Танец холодных лягушек на моей спине прекратился, ноги перестали дрожать. Солнце-Ра согрело мои кости, я был спокоен, и было мне понятно, что наблюдаю я не смертельную ссору, а некий ритуал, который лишь в самом крайнем случае мог завершиться пролитием крови. Здесь, в этом убогом дворце, встретились соплеменники, князь Бедер и Феспий, но не тот Феспий, что воспринял в Танисе приличные манеры, а Феспий из Лакедемона, где, по словам писца Тхути, мужчин обучали только дракам с самого младенческого возраста. Встретились братцы-разбойники и теперь грозят друг другу кулаками и оружием, пробуют на зуб, покусывают, ибо таков у них обычай. Дикий и странный, но что тут сделаешь! В пустыне не поучают ливийцев, детей песка.
Наконец Бедер ухмыльнулся, почесал спину острием кинжала и спросил на языке Та-Кем:
– Вина хочешь, сын Алфея?
– Давай, – промолвил Феспий и выдрал свою секиру из древесного ствола.
Князь приподнялся, заглянул в кувшины, бормоча: «Что‑то еще оставалось… не мог я все вылакать… не мог, яйцами Зевса клянусь…» Обнаружив еще не пустой кувшин, он протянул его Феспию. Тот капнул вина на землю, глотнул, поморщился, но все же допил до конца.
– Кислое у тебя вино, Дорион… кислое, как блевотина Анубиса… Ну ладно! С паршивой овцы хоть шерсти клок… – Феспий опустил кувшин на землю. – Так что там у нас с поисками вора и сокровищ? Что нашел, пресветлый князь?
– Все обыскали, все дороги, хлева и виноградники, – промолвил Бедер с печальным вздохом. – Ни сокровищ, ни вора! Утек! Должно быть, ловкий малый… Ничего не нашли, зато я могу дать совет.
Пришла пора вмешаться.
– Советы не звенят, – заметил я. – Не похожи советы на серебро и золото, так что…
– Молчи, египтянин! Как тебя?.. Ун-Амун?.. Молчи и слушай мои слова! – рявкнул правитель Дора. Он поднял руку с вытянутым пальцем и покачал ею из стороны в сторону. – Не простой совет тебе дам, а княжеский! Хочешь вернуть то, что у тебя украли, делай так, как я говорю! Выбери другой корабль, судно с богатыми торговцами, и отправляйся с ними в путь. А в море ты захватишь их достояние, все серебро и золото, что есть у них, и скажешь: буду держать ваше у себя, пока не найдете мое! Пусть те торговцы отыщут вора и вернут тебе золотой сосуд и четыре серебряных, а если ты потратишь их богатства, пусть оставят сосуды себе. Ну, а не отыщут, окажутся в убытке. Но это их дело, а не твое!
От этого совета пришел я в полное изумление, ведь не княжеский он был, а разбойничий. И, поразмыслив недолгое время, произнес:
– Ты предлагаешь мне ограбить чужих торговцев?
– Именно чужих, – сказал Бедер. – Вряд ли правитель Таниса обрадуется, если ты выберешь его корабль. Но есть и другие, из Тира, Сидона, Библа и Арада. Их тут как пчел на кувшине с медом! Выбирай!
– Однако грабеж – плохое деяние! – возразил я. – Не богоугодное!
Князь хищно усмехнулся:
– Плохое, если желаешь обогатиться и набить свою казну. Но твои сокровища принадлежали Амону, и ради него ты отнимешь богатства торговцев. Для святого дела отнимешь! Думаю, те торговцы будут просто счастливы, а если начнут возражать, ты им напомни, что тяжела длань Амона и дотянется она до каждого, до похитителя и до тех, кто не желает вора искать. А тебя бог простит. Ясно?
«Совсем не ясно, – подумал я, – то ли князь издевается надо мной, то ли говорит всерьез». Я бросил взгляд на Феспия, но увидел лишь плотно сжатые губы, крепкий подбородок и блестящие глаза; остальное скрывала бронза шлема. Мой спутник молчал, и я не мог понять, как он относится к княжеским советам.
– Ты сказал: отнять богатства у торговцев… А вдруг не устрашит их гнев Амона? И как тогда мне это сделать? Чем пригрозить? – Я простер руки к солнечной ладье Ра и воскликнул: – Видит Амон, нет у меня оружия, и во все дни не сжимали пальцы мои меч и секиру! Возьму я чужое серебро, а торговцы и корабельщики схватят меня и сбросят в море!
– Не сбросят, – нарушил молчание Феспий. И грохнул обухом секиры о бронзовую пластину пояса.
Князь Дора расхохотался. А отсмеявшись, вытянул к Феспию руку и сказал:
– Вот, египтянин, твой меч, вот твоя секира! Могу еще и копье подарить! Дабы трусливые торговцы и их корабельщики слова поперек не вякнули! А кто вякнет, станет кормом для рыб. Так, сын Алфея?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});