выплеснуть добрую порцию яда.
Ты бы предпочла, чтобы я остался прежним?
«Я бы предпочла, чтобы ты облегчил мне жизнь и сделал хоть что-нибудь, за что я могла бы продолжить ненавидеть тебя, как и все остальные», — мысленно ответила Гермиона холодному голосу, ранее прозвучавшему в голове.
С того момента, как Малфой поблагодарил ее за спасение, они толком и не общались, разве что изредка перекидывались парой фраз, когда необходимо было обсудить дежурство или же прочие поручения, возложенные на них МакГонагалл. В остальном же никто из них не шел на контакт.
Наверное, помощь со стороны грязнокровки стала для Малфоя тем, что нельзя просто взять и проглотить, после чего с гордо поднятой головой пойти дальше, не испытывая при этом стыда перед своими чистокровными корнями. Гермиона же старалась держаться от него как можно дальше, боясь тех мыслей, что посещали ее голову. Изо дня в день она вела внутреннюю борьбу, в которой каждая из сторон старалась взять бразды правления в свои руки: одна настоятельно рекомендовала дать Малфою шанс и поверить в то, что он мог измениться, другая неустанно твердила, что он всего-навсего слизеринский хорек, который начал держать язык за зубами только лишь потому, что в кои то веки получил по заслугам. По крайней мере, именно так выразился бы Симус, то и дело твердящий о каре свыше.
Все эти противоречивые мысли пропускали мозг Гермионы через мясорубку. Да, она до сих пор считала, что студенты должны заключить перемирие ради общего блага и хотя бы попытаться не конфликтовать в открытую, но ее отношение к Малфою выходило за эти рамки. И об этом свидетельствовало то, что по прошествии месяца она до сих пор не оставила попыток узнать, что же произошло тем днем, когда они отправились в Хогсмид.
Ситуацию усугубляло то, что она не могла обсудить это с кем-либо. Ее однокурсники не были способны мыслить непредвзято, ведь имели с Малфоем личные счеты. Гарри с Роном тоже едва ли поняли бы невесть откуда взявшийся интерес, возникший у их подруги по отношению к Малфою. Именно поэтому Гермиона была пленницей собственного сознания, а единственный человек, который мог открыть одну из двух дверей, ведущих на свободу, отныне держался от нее как можно дальше. И если раньше она еще могла бы обрадоваться такому раскладу, то сейчас это буквально убивало ее.
Продолжи Малфой общаться с ней, и ситуация разрешилась бы сама собой: в случае, если он вновь станет прежним, Гермиона оставит все попытки помочь ему и со спокойной душой вернется к своей жизни, совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе слизеринца, но если же он продолжит раскрываться в ее глазах с иной стороны, как делал месяцем ранее, то Гермиона будет уверена в том, что поступает правильно и не зря оправдывает бывшего Пожирателя смерти в глазах друзей.
Но он этого не делал. Малфой не делал буквально ничего. Он привел ее к развилке и испарился, вынуждая выбирать дорогу на свой страх и риск. Гермиона могла пойти по протоптанной тропинке, которая в конце концов привела бы ее к тому, с чего все началось — к вражде и ненависти. Так было бы проще всего: и дальше презирать школьного врага, но все же опустить готовую к бою палочку, мысленно похоронив идею мести. Но, с другой стороны, она могла сделать шаг по дороге, ведущей через тернии. Вот только о том, что ждет ее на противоположном конце пути, известно одному лишь Мерлину: никто еще не отправлялся в это безумное путешествие, намереваясь узнать Драко Малфоя с другой стороны, с той, которую он, как правило, скрывал под одной из фальшивых масок, что носил, находясь на людях.
Готова ли она пойти на риск и шагнуть навстречу Малфою, который может собственноручно прикончить ее в том случае, если все это необычное поведение — хорошо отыгранное представление, являющееся малой частью грандиозного шоу?
— Хреново выглядишь, — произнес Симус, разглядывая лицо сидящей напротив него Гермионы.
Она тут же прервала зрительный контакт с Драко и лишь пожала плечами, не видя смысла отрицать очевидное: после бессонной ночи под ее глазами пролегли глубокие тени, сравниться с которыми могли лишь черные пятна, украшающие мордочку панды. Вот только если вторую они делали милой, то первая без сомнения выглядела болезненно.
— Я допоздна делала задание по Древним рунам, поэтому толком и не спала этой ночью.
— Если и дальше будешь так много учиться, то рискуешь не дожить до выпускного, — огласил Симус то, что крутилось на языке у многих. По крайней мере, остальные гриффиндорцы едва заметно кивнули, молча соглашаясь со сказанным.
— А если не буду, то рискую выйти из школы ни с чем, — грубее чем следовало ответила Гермиона и тут же извинилась, не желая обидеть обеспокоенного приятеля. — Прости. Со мной все в порядке, правда. Просто в последнее время я плохо сплю.
Симус перевел взгляд на Малфоя и недовольно скривился, прекрасно понимая, по чьей именно вине Гермиона так плохо спала этой ночью. Правда, окажись на месте слизеринца кто-либо другой, и Финниган уж точно отпустил бы несколько грязных шуток по этому поводу.
— Перестань на него так смотреть, — одернула друга Гермиона, боясь, что Драко может повернуться в их сторону и столкнуться с тяжелым взглядом Симуса. По большому счету беспокоило то, что ее однокурсник не сумеет удержать язык за зубами и выкрикнет очередное оскорбление в адрес Малфоя. Кто знает, что творится в голове у слизеринца после нападения? Быть может, за то время, что они не общались, Драко пересмотрел свои намерения в отношении внутренних изменений и решил вернуть того человека, которым когда-то был. Если это так, то беды не миновать: старый Малфой отправится под суд, но заставит обидчика съесть собственный язык в качестве расплаты за сказанное. — Причина моей бессонницы связана с ним лишь частично. Меня пугает то, что мракоборцы могли оказаться правы, сказав, что среди нас прячется человек, ответственный за то нападение. Что, если это один из Пожирателей? Вдруг в следующий раз жертвой окажется кто-то из нас?
— Даже если кто-то из слуг Темного Лорда до сих пор прячется среди нас, поджидая удобного момента, чтобы прикончить Малфоя, то я зуб даю, что он скроется после того, как закончит начатое, — постарался успокоить ее Симус в свойственной для себя манере. — Может, они и стремятся отомстить тем, кто предал их господина, но выжить им хочется не меньше. Так что тебе не о чем волноваться, Гермиона. Их цель — он, — подытожил Симус, указывая подбородком