Настроение в результате всех событий стало сумрачным, но я старалась держаться бодро. А после обеда прямо зачесалась вся — просто вспомнился алтарь, от которого я опять упрямо воротила нос.
Причина? Горожанки снова посходили с ума, записок стало ужас как много! Поводом стала «любвеобильность» Грэма, ну и ещё кое-что.
С одной стороны, девы знали про пламя, пожирающее записки — то есть понимали, что-то происходит. С другой — собственными глазами видели, что кому-то с главным стражником всё-таки «повезло».
Третий момент, про меня забыли, но у вздыхающих по Эйнардсу появились новые соперницы, и это требовало «серьёзных мер» — к запискам с просьбами влюбить Грэма присоединились уже знакомые, с пожеланием вечного поноса «тем дурам».
Моя хрупкая нервная система такого накала страстей не выдерживала, и я вновь зареклась все эти пожелания читать.
То есть всю эту неделю я к алтарю не ходила.
Но чувство ответственности в итоге взяло верх над здравым смыслом и, закончив с артефактами, я всё-таки пошла.
Завернулась в лёгкий плащ, взяла большую корзину, недобро скрипнула отросшими под действием стресса клыками. Отправилась знакомым маршрутом, к величественному зданию главного храма. До вечера было ещё далеко, но солнце уже катилось к горизонту. Погода стояла вполне себе летняя, и ничто не предвещало беды. Но…
Когда я дошла до нужного, охраняемого двумя отрядами стражи переулка, стало дурно. Мешки с записками не просто присутствовали — они заполоняли всё!
Стояли плотными рядами вдоль обеих стен, складываясь в этакие баррикады, высотою в два человеческих роста. Переулок, благодаря баррикадам, стал значительно уже, и там, в глубине, виднелась пёстрая очередь.
Девушки всех возрастов, в разноцветных платьях, нарядных шляпках, с зонтиками… У-у-у!
— Эй, вы что, читать не умеете? — донёсся из глубин переулка гневный бас какого-то стражника. — Там чётко написано: свечи не зажигать!
И другой возглас:
— Мисс, ведите себя прилично! Будете толкаться, я вас отсюда выведу!
Тут же писклявый обиженный ответ:
— А что она так долго? Мы уже полчаса ждём, пока эта курица на алтарь насмотрится!
«Курица», кажется, огрызнулась, а я, стоящая у входа в переулок, возле второй группы стражей, попятилась. Неа, не хочу туда идти.
— Что? Страшно? — заметив нетипичное поведение, хмыкнул один из мужчин.
Я ответила:
— Не страшно. Просто все эти мешки, очередь… Раньше ж такого не было?
— Ну да, не было, — страж кивнул. — А теперь бардак.
Я опять посмотрела на баррикады из мешков и почувствовала себя очень популярной. Слишком! Я к такой славе не стремилась.
— Угу, — подал голос другой мужчина в форме. — Каждый день эти послания лопатами сгребаем, а они, — кивок на пёструю очередь, — всё идут и идут.
Я хотела посочувствовать нашим доблестным, но не успела — они внезапно вытянулись по струнке, а в воздухе повисла долгая пауза. Осторожно повернувшись, я тоже испытала желание выпрямиться. Просто за спиной стоял Грэм.
Я успела отвыкнуть от наших регулярных встреч и растерялась, а главный стражник мазнул по мне взглядом, отвесил ничего не значащий кивок, и обратился к подчинённым:
— Ну что тут?
— Караулим порядок! — отрапортовал страж, с которым я только что беседовала.
Грэм посмотрел на мешки. Выражение его лица было нейтральным, а теперь он поморщился:
— Ночью подгоним телеги и вывезем это всё.
Стражники сразу воспряли, а второй из говоривших поинтересовался:
— А почему ночью, почему не сейчас?
Грэм объяснил:
— Развопятся. Жалобами засыплют. Мол, гражданские права нарушаем и всё в таком роде. Нужно вывозить так, чтобы не узнали. Пусть думают, будто это фея всю их писанину прочитала и спалила.
Прозвучало пренебрежительно, и я не выдержала:
— А вас не смущает, что вы говорите при свидетеле?
Пару минут назад взгляд по мне скользил, а теперь он на меня упал. Как камень. Острый и жутко тяжёлый.
Р-раз, и… следовало смутиться, а я… Нет, я-то смутилась, но не настолько, чтобы в этом своём смущении признаться. Возможно это была ошибка, ведь Грэм уважает смелых, его внимания сразу стало слишком много.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хмурое выражение лица сменилось коварным оскалом. Потом я услышала:
— Добрый день, мисс. А что это вы тут стоите?
Я не поняла и заломила бровь. Эйнардс объяснил:
— Вы ведь пришли к фее? — кивок в сторону переулка и очереди. — Желание, наверное, хотите загадать?
— Я? — прозвучало возмущённо.
Но спустя миг одна фея подумала и исправилась:
— Конечно хочу. Только там сейчас такой ажиотаж, что лучше зайду попозже.
— Отчего же? — внезапно встал в позу Грэм.
Я растерялась и не ответила, а он продолжил:
— Желания — шутка серьёзная, не нужно с ними затягивать. Проходите, мисс, проходите… — и сделал приглашающий жест.
В его тоне почудилось что-то издевательское. Впрочем нет, не почудилось, оно там и было.
Я уставилась непонимающе, а Грэм продолжил скалиться, демонстрируя идеальные белые зубы. В какой-то момент даже захотелось крикнуть во всё горло: Девчонки, бросайте алтарь, бегите сюда, он здесь!
Но я сдержалась. В итоге так и не узнала растащили бы его на сувениры или нет — а ведь сейчас просительницы объект своего обожания не видели, очередь была далеко, да и обзор ужасный.
— Нет, я в другой раз, — сказала, выдавив улыбку.
Развернулась и пошла прочь.
Я шла, светило солнце, между лопаток чесалось, и этот зуд подбивал обернуться. В общем, всё хорошо, без лишних приключений. Я почти успокоилась, когда, повернув за угол, врезалась в высокого худого мужчину в тёмных одеяниях.
Одно прикосновение, и у меня резко заболела голова!
Это был маленький взрыв. Аж искры из глаз, а сам Тевлогий зашипел и отпрянул. Когда опознал мою скромную персону… в общем, это была чистая концентрированная ненависть. Зато без ругани и угроз.
— Опять ты? — рявкнул святой отец.
А дальше ничего, ведь тут и дураку ясно, что столкновение случайное.
— Прочь! — он обогнул меня и пошёл дальше. К храму. Не скрываясь.
В его поведении точно не было ничего криминального, а мне следовало идти своей дорогой, но… после нескольких секунд напряжённых раздумий, я развернулась и поспешила за ним.
Глава 50
Грэм
Я привалился к стене и закрыл глаза, однако расслабиться не получилось. Подчинённые забеспокоились и дёрнули раньше:
— Господин Эйнардс, с вами всё хорошо?
Я нехотя очнулся, посмотрел на них, кивнул.
Тут один, смотревший в переулок, вытянул шею от усердия и сообщил:
— О! Одна из ваших невест появилась.
Прелесть этого выхода заключалась в том, что он был непопулярен. Все дамы, за исключением бледной «свидетельницы», которая гордо удалилась три минуты назад, входили и покидали переулок с противоположной стороны.
Вероятность, что меня застукают, была почти нулевой. Видеть тоже не могли — мешали мешки и неудачный угол обзора. Впрочем, я сам пребывал в том же, слепом положении. Чтобы увидеть, следовало подойти и заглянуть, а я не хотел. Не интересно. Зачем?
— Ну эта, которая светленькая, — добавил боец, и я закатил глаза. Какое важное уточнение!
Понимаю, что в столице ажиотаж, но если кто-то тут и женится, то точно не я.
— Парни, ну хоть вы на мозг не давите, — сказал со всей прямолинейностью. — Нет у меня невесты, это всё, — я кивнул на переулок, — они и раздули.
— Ну вы же им кольца подарили, — напомнил самый младший.
Я подумал, и…
— Двадцать отжиманий. Исполнять.
Парень побледнел и замер в надежде, что ему послышалось. А сообразив, что отмены не будет, сделал жалобное лицо.
Зато потом принял упор лёжа, а я поморщился и сказал:
— Мало ли что я подарил. Рук и сердец ни у кого не просил. Просто подарил и всё, в знак симпатии.