как вы показываете себя здесь, а что до Ярославля… Что было, то случилось. Ситуация там взята на контроль компетентными лицами? Прекрасно. Поэтому речь между мной и вами — только об Омске и только о Ягосоре. Работаем только по одному направлению. И если генерал Фамилин, о котором я слышал только хорошее, вас особо отметил и рекомендовал, мне нет оснований вам не доверять.
«Вот как. А я вот, наоборот, с подозрением, ко всем здесь. В силу пакостной привычки, которая, однако, порой спасает жизнь.»
— Спасибо, товарищ полковник. За ответ. Но скажите еще. У вас разве не возникало сомнений при включении в рабочую группу по изучению Яго, сибирского пришельца, родственника человека, ставшего фигурантом по уголовному делу с другими пришельцами?
— Сомнения? Нет. Два разных дела о двух разных представителях инопланетных видов, далеко по одну и другую сторону уральского хребта. В контактах не работаем. Они — объективно — не знают о нас. Мы — объективно — не знаем о них. Если вы хотите подвести к тому, что Катерина со своим братом о чем-то опасном договорились, что мне не известно, то этого быть не может. — Селиванов понизил голос, заговорив еще тише прежнего: — После разговора Владыкиной с братом в ее служебный телефонный аппарат и, к сожалению, в мобильный телефон, в целях осуществления проверки безопасности, встроена прослушка. Она это не знает. Мы слышим и читаем каждый ее разговор. Да, ситуация с мобильником — вторжение в личную жизнь. Но управление предприняло такой шаг, чтобы поймать момент, если что-то будет затеваться в отношении нашего пришельца или тех, ярославских. Прошло уже столько недель, а за Катей не наблюдается какое-либо несвойственное ей поведение.
— Думаете, всё так просто?
— За простым отводом глаз кроется сложное сюжетное сплетение, вы считаете?
— Есть основания. Правда, боюсь, они только для меня веские. Но не для вашего департамента, не для омского управления.
— Вам явно известно о «ярославском деле» больше. Я уверен. И уверен также, что сказали вы о нем несравненно мало. Не знаю конкретики, но знаю общее: вы видели и слышали многое, имеете некое представление и понимаете, почему в Ярославле произошло то, что произошло.
— На самом деле не до конца всё ясно. Лично мне. И этого я не узна́ю. Узнают лишь следователи и суд.
Селиванов поднес к губам чашку с готовым кофе и отпил свежесваренный напиток.
— Другими словами, резюмируя нашу беседу: у вас есть сомнения относительно советника Владыкиной?
— Да.
— Вот так вот берете и обвиняете служащего моего подчинения.
— Не голословно.
— Поясните подробнее. Это вам кажется? Или вы уверены?
— Страшно сказать, но ни то, ни другое. Я допускаю.
— Хм. Некая середина.
— Так точно.
— Я, возможно, чую, что некоторые риски могут быть. — Селиванов медленно покивал, глотнув кофе еще раз и глядя куда-то в стену перед собой. — Но описать их конкретно, изобразить, представить… Не выходит пока. Сам не знаю, что меня тревожит, что волнует. Не то чтобы Катерине я не доверял. Хотя… — полковник неопределенно пожал плечами. — Не взять ее в рабочую команду для контакта с пришельцем я не мог. Она инициативна, умна, хватка, исполнительна — действительно хороший советник, сомнений потому не было. Но когда всплыла история с ее двоюродным братом, мне как-то не по себе стало. Понимаете? Там инопланетянин, здесь… Того гляди из главка глубже копнут, про обоих узнают, полетят шапки. А кто про них может рассказать? В первую очередь, кто сильнее пострадал от «знакомства» с ними.
Селиванов пальцами закавычил слово, вновь посмотрел на Сезонова, оглядев его с ног до головы, будто тщательно сканировал.
— И что вы хотите предложить? Вы потому и торопитесь перевезти пришельца в Москву? Из-за Владыкиной?
— Верно. Чтобы она не привела в действие свой план.
Сезонов вкратце описал, что некоторое время назад выстроил в голове. Полковник слушал молча, попивая кофе небольшими глотками и положив вторую ладонь на сгиб руки.
— Как-то всё… сумбурно, Валерий Игоревич.
Селиванов скорчил гримасу недоверия и прошел к своему месту за столом.
— Прямых вещественных доказательств против нее нет. Равно как и косвенных. Не думаю, что телефонные разговоры с братом можно причислить к таковым. Из них явно не выясняется противоправная конкретика… Мне только одной вашей интуиции довериться?
Селиванов поднял на Сезонова глаза. Тот остался стоять перед севшим в свое кресло полковником.
— Ладно. — Селиванов повел губами, сдаваясь под натиском одолевавшего его сомнения, множащегося каждую секунду молчанием подполковника. — Что вы хотите? Какие ваши предложения по охране объекта вплоть до столицы?
И Сезонов, успев за короткие секунды набросать в мыслях примерный план пути следования из омского управления до московской Знаменки, поделился соображениями с полковником.
— Как видите, ничего сложного, — завершив последовательные объяснения, Сезонов развел ладони, констатируя очевидную для него простоту.
— Но так выходит, что головой за объект при приведенных вами нештатных потенциальных случаях отвечаете всё-таки вы, — с нажимом заметил Селиванов.
— Владимир Дмитриевич. Готов, — подполковник серьезно кивнул. — С меня спрос, в любом случае.
— Тогда не подведите. Пришелец важен только живым.
ДЕНЬ 4
Всё вышло как нельзя лучше: был разыгран идеальный вариант развития событий — все документы на материальных носителях по Ягосору подготовлены вовремя и получены, печатями заверены, подписи проставлены. Телефонные разговоры состоялись, ответственные лица найдены — в Москве уже полным ходом работают над обеспечением секретного грифа вокруг перевозимого из Омска объекта.
Сам пришелец удивился, когда вместе с завтраком — раньше обычного, пришлось проснуться в начале седьмого — ему принесли весть о скором отбытии из города.
— Собирайте вещи.
Спецназовец показал ему новый рюкзак и кинул на соседний с Яго стул, когда тот уплетал за обе щеки отварные сосиски с фасолью.
— Что, на расстрел повезете? — хохотнул галактионец с набитым ртом.
Силовик не ответил, собираясь уходить.
— А нож мой где?
— Направим отдельно спецпочтой, — не оборачиваясь, ответил спецназовец.
Яго пожал плечами и медленнее задвигал челюстями, пережевывая пищу, пока совсем не замер. Если его перевозят со всеми, пусть и малочисленными, пожитками, значит, в другое место и надолго. Так не хочется в третий раз переживать прежнюю волокиту: там, куда его перевозят, вновь будут ограничения и исследования? А если опять попытаться сбежать? Ну и какой толк? Куда он может податься, куда денется? О нем стало известно больше, его найдут быстрее и вновь упрячут. Пора бы уже привыкнуть, что он навсегда в этом круговороте тоскливых и скучных дней, где одни замкнутые пространства и куча серьезных вооруженных мужиков.
Это был один из немногочисленных, редких дней