Читать интересную книгу Приносящая надежду - Тамара Воронина

«Ты не понимаешь, что такое некромантия, Делиена, — вздохнул Кир Дагот. — И я не понимаю. Зато я видел, что делают маги, чтобы стать некромантами, и что они делают, став ими».

«Мы знаем, что он твой спутник, Ищущая, — признал глава Гильдии магов. — Но некромант не может оставаться на свободе. Это непреложно. Просто потому, что наступает время и некромантия начинает управлять магом. Тем более таким сильным, как эльф Гарвин».

«Мы клялись соблюдать законы Сайбии, Аиллена, — мрачно сообщил Лиасс. — И нарушать их не будем. Тем более не станет этого делать член моей семьи. Прости. Гарвин останется там… покуда это будет необходимо».

«Это должно было случиться, Лена, — с тоской в голосе объяснил Милит. — Давно должно было. Рано или поздно они узнали бы… и приняли бы меры. Так лучше».

«Он мой брат, дорогая, но пусть он будет там, где есть, — решила Ариана, — ни я не пойду его спасать, ни тебя не пущу».

Лена не стала напоминать, как они дружно заявляли, что их жизни принадлежат ей, что она может требовать от них всего, что ей заблагорассудится потребовать, не стала уверять Верховного охранителя, что некромант Гарвин получше многих благополучных подданных короля. К главе Гильдии просто повернулась спиной — если даже эти боятся неизвестного. Говорить с Лиассом было бесполезно. Заклинило его на соблюдении законов королевства. Родаг выслушал все ее аргументы, с большинством согласился, но покачал головой:

— Нет, Светлая, некроманту не место в мире. Он и сам это признает. Я говорил с ним, и говорил довольно долго. Он принимает наше решение.

— Но я могу просто увести его…

— Мне, конечно, благополучие Сайбии дороже всего, но я не выпущу некроманта в мир. В любой мир. Мне жаль.

Понимали ее и безоговорочно поддерживали только Маркус и шут. И, как ни удивительно, Карис, хотя, конечно, Проводник был куда резче в определениях, чем маг. Шут же просто пытался ее утешить.

— Гарвин действительно смирился. Знаешь, мне кажется, даже с некоторым облегчением. Это ведь угнетало его. Не зря же он просил тебя увести его обратно в Трехмирье. Нет. Не ходи к нему. Не стоит.

Она, конечно, пошла, и шут, конечно, увязался с ней, но Лена оставила его за дверью, а сама вошла вместе с парой гвардейцев, которые принесли Гарвину обед. Клетка сияла посреди коридора. Прутья давали достаточно света и, похоже, не гасли и ночью. Размером она была примерно три на три метра, и Гарвин расположился строго посередине. Ему принесли матрац, одеяло, подушку. Рядом стояли кувшин с водой и другой сосуд, узкий, с притертой крышкой. Гарвин лежал, прикрыв глаза согнутой в локте рукой — постоянный свет, наверное, его достал. Был он в одной рубашке, не особенно чистой, куртка валялась тут же.

— Обед, — возвестил гвардеец. Гарвин потянулся, сел. Лена отступила в сумрак, потому что его внешний вид ее испугал. В свете, который испускала решетка, его и так не особенно румяное лицо казалось серым, глаза — тусклыми и бесцветными. Эльфийской красоты словно и не было никогда. Один гвардеец приблизился к клетке и вскинул арбалет, взяв Гарвина на прицел, тот только кивнул приветственно, а гвардеец, что удивительно, кивнул в ответ. Второй подошел, встал на колени возле решетки, снял с подноса все, что на нем стояло (несколько высоких нешироких емкостей), просунул сквозь прутья сначала поднос, потом составил на него все емкости и столовые приборы (даже нож был, а тупых ножей в Сайбии не водилось), потом взял стоявший у стены длинный гибкий шест и ловко и аккуратно придвинул поднос прямо к руке Гарвина.

— Рагу сегодня хорошее, — сообщил гвардеец. — Я тебе там побольше мяса наложил. И уха наваристая, густая. Может, еще что хочешь?

Он был вполне доброжелателен, да и Гарвин не выказывал никакого удивления от диалога.

— Нет, — покачал он головой, — этого-то много. Когда целыми днями ничего не делаешь, не требуется много еды.

Ел он и правда почти через силу. Гвардейцы сидели в стороне на лавочке и рассказывали ему городские новости. Гарвин даже посмеялся забавному случаю с дочкой мясника, выпил за здоровье больной жены гвардейца (кувшин с вином тоже был на подносе), а потом составил все обратно, кроме этого самого кувшина, тарелки с печеньем и пары крупных темно-зеленых яблок. И процедура повторилась: один гвардеец взял его на прицел, второй подцепил поднос, подтащил его к решетке… Ритуал. Так положено кормить опасного преступника. Поболтать с ним можно. Подходить близко — нет.

— Зачем ты пришла, Аиллена? Да еще прячешься. Забыла, что эльфы видят в темноте?

— Гарвин…

— Не подходи к решетке! — гаркнул он. — Стой где стоишь. Я не знаю, может, эта штука действует и наружу. Маги стараются не приближаться.

— Я же не маг, — возразила Лена.

— Откуда нам это знать? Может, это действует и на твою магию. Так что лучше не надо. Я, как видишь, в порядке. Даже приятелями обзавелся. Должен признать, такого отношения никак не ожидал… Домашние вкусности таскают. Хотя кормят и так… на убой. Твое влияние. Даже в тюрьме полезно быть спутником Светлой.

— Что с тобой будет?

— Ничего не будет, — пожал плечами Гарвин. — Бессрочное заключение в клетке. Э-э-э, а без слез можно обойтись? Терпеть не могу ревущих баб.

— Ты плохо выглядишь…

Эльф усмехнулся.

— Еще бы. И буду выглядеть еще хуже. Отец говорил, ты пытаешься что-то для меня сделать. Маркус сказал, что изводишься. Ну да, Маркус у меня каждый день бывает. Не думал, что…

— Что навещать тебя будет и человек?

— Почему «и человек»? Только человек. Разве ты не заметила, что для эльфов я давно… В общем, только ради тебя и терпели.

— Что, и Милит?

— Нет, Милит был. Два раза. Не выдержал. Магу плохо находиться рядом с этой штукой. Не реви. Я действительно некромант, я действительно клялся соблюдать законы этой страны, законы этой страны действительно требуют изоляции некроманта. В Трехмирье меня давно забросали бы хворостом и подожгли горящими стрелами. Чтоб не подходить близко. А теперь послушай меня внимательно. Спасибо, что пришла. Но чтоб это было в последний раз. Ясно?

— Нет. Почему это?

— А так. Из вредности. Ты — Светлая. Я — некромант. Хочешь, чтобы в мире нас ставили рядом? Я — не хочу.

— Плевать мне на мир…

— Плевать? — Гарвин встал, и Лена увидела, что он сильно похудел: штаны, так ладно сидевшие на нем еще три недели назад, висели, словно он стащил их у Милита. — Полагаешь, я не найду способа справиться с твоим упрямством? Ошибаешься, милая. Всякий раз, когда ты решишь прийти, я буду делать так.

Он сделал шаг — лицо исказилось, но он сделал еще шаг, маленький, потом еще и еще — далеко ли было до решетки! Потом поднял руки, к каждой из которых словно гири пудовые были привязаны, и взялся за прутья. И закричал, запрокидывая голову, падая на колени, но не выпуская решетки. Вломились гвардейцы, засуетились возле клетки, забыв о технике безопасности, один начал разжимать его пальцы, а второй принялся отталкивать тем же гибким длинным шестом, и прошло несколько бесконечных минут, прежде чем им это удалось. Гарвин рухнул на пол и долго не шевелился. Гвардейцы ломанулись к Лене, и тут она обнаружила, что сидит на полу без сил, полная ужаса — Гарвин, сдерживавший даже стоны, когда иссушающий огонь сжег ему не только плоть, но и легкие, кричал от боли. Или от чего-то еще более страшного. Гвардейцы напоили ее водой, попытались увести, но Лена вырвалась, аж ногой топнула на них, и подошла к клетке. И тоже взялась за прутья. И ровным счетом ничего не почувствовала. Гарвин, не обращая внимания на то, что выглядит не лучшим образом, на карачках дополз до своей лежанки и упал лицом вниз и повернулся только через несколько минут. Он постарел на сто лет и похудел на десять килограммов. Глаза совсем потеряли цвет на фоне черных кругов вокруг, нос словно вытянулся и заострился, а щеки запали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});