— А ты бы какого — нибудь эдак под колесо… будто нечаянно…
— Не ухватишь, брат! Прытки очень и все с пассажирскими поездами ездят. Где их разберешь? Слава тебе Господи, что еще на товарных не рыщут! Сразу бы нас на одно жалованье посадили!
— Черти! — выругался машинист.
Они подошли к паровозу.
— Не выпить ли, что ли, еще коньячку на дорожку? — предложил начальник станции.
— Ну что ж!
— Ей, Ванька! — крикнул начальник. — Тащи — ка коньяк и рюмки к паровозу.
Приятели сели на траву и через несколько минут снова принялись за питье.
Притаившись за вагоном, мы слушали их разговор.
— Сколько вагонов взял? — спрашивал голос начальника станции.
— У Аберьянца?
— Да.
— Два.
— Много ли получил?
— По двадцати рублей за вагон.
— Он мне уж на тебя жаловался. Говорит — грабеж!
— Пущай! Ты намедни показал мне эти вагоны, ну я и велел отцепить их от поезда. Он заметил и ко мне. — По какому, кричит, праву опять отцеплены вагоны? Они прямого сообщения, а из России идут уже четвертый месяц! Это безобразие! — Ну, и пошел кричать. А я ему и говорю: — Поезд на подъем пойдет, состав чересчур тяжел, так что задние вагоны отцепить пришлось. Паровоз не вытянет. — Ну, он к тебе, вероятно, и пошел.
— Да, да. Ну, я ему и сказал, что машинисту виднее. Кричал, орал, что пожалуется, да ведь я знаю этих купцов! Кончил ведь тем, что заплатил.
— Ха — ха — ха! — расхохотался машинист.
— Чего ты?
— А я подумал: сколько влезет купцу доставки, нормальной скоростью вагон со своим товаром от Москвы до Харбина?!
— Я как — то высчитывал! — весело ответил начальник станции. — По моему расчету он должен, кроме тарифа, заплатить рублей двести за вагон.
— Во время войны и больше было!
— Дд — а! Тогда и до тысячи доходило. Ну — ка, хлопнем!
— Вонзим! Заработали по две красненьких и ладно.
— Завтра я на вагонах купца Лиу — Пин — Юна заработаю! — проговорил начальник станции.
— В ремонт?
— Да. Скажу, что нахожу их сломанными… Надо, мол, в депо отправить, а перегружать груз нельзя, потому что пломбы в Москве наложены. Постоят денька два на запасном пути, так небось раскошелится! А то и месяц продержу!
Оба весело загоготали.
Снова послышалось бульканье бутылки.
Но через полчаса бутылка была, вероятно, допита, и сильно пьяный машинист, простившись с приятелем, полез на паровоз.
Раздался третий звонок.
Поезд дернуло так, что мы с Холмсом едва не вылетели с площадки.
— Однако… гм… ездить на этих поездах, кажется, опаснее, чем охотиться за самым отчаянным разбойником, — заворчал Шерлок Холмс.
IV
Поезд понесся очертя голову.
Вагоны прыгали, шатались, словно пьяные, и мы, уцепившись за перила, употребляли невероятные усилия, чтобы не слететь с поезда.
— Ну и порядки! — ворчал Холмс. — Здесь любое страховое общество прогорит, если возьмется страховать поезда и людей от крушений! А администрация — то какова! Как вам нравится: для того, чтобы заставить вагон с собственным грузом дойти нормальной скоростью, надо раздать одних взяток двести рублей!
Будки дорожных сторожей мелькали одни за другими.
Но вот, наконец, мелькнул и семафор.
Пьяный машинист умерил ход и так круто остановил поезд около станции, что несколько вагонов чуть не треснуло.
Прошло полчаса.
— Черт возьми, ну и остановки! — возмутился Холмс. — Пойдемте — ка, дорогой Ватсон, спросим: скоро ли отправится дальше наш поезд.
Мы вошли в станционный дом, из одного из окон которого доносились пьяные песни и крик.
— Скоро ли пойдет поезд? — спросил Холмс какого — то сторожа.
— А вот машинист с помощником поужинают, ну и пойдет, — ответил тот.
— То есть как же так поужинают? — спросил Холмс, приходя почти в бешенство. — Да ведь он на прошлой станции уже наужинался более чем достаточно!
— Ну, значит, еще хочет, — флегматично отозвался сторож.
— Тьфу ты черт! — плюнул Холмс, отходя снова к поезду.
— А не лучше ли нам слезть с поезда и подождать поезда, на котором машинист не так любит ужинать? — посоветовал я.
— Гм… я и сам начинаю думать об этом! — проворчал Холмс. Но так как поезда другого еще не было, мы снова сели на ступеньку вагона и стали ждать: что будет дальше.
На этот раз машинист и его помощник ужинали почти полтора часа.
Стало светать.
Наконец они показались.
Но боже, что за вид был у них!
Машинист наужинался до того, что идти собственными средствами для него не представлялось ни малейшей возможности.
Поэтому кортеж получился великолепный.
Два сторожа тащили волоком машиниста, а его помощник шел за ним, едва передвигая ноги и напевая самый разухабистый русский мотив.
Толкнув меня рукой, Холмс произнес:
— Как вы думаете, дорогой Ватсон, что будет с поездом, если машинист с его помощником вздумают еще раз поужинать? Ведь можно предполагать, что мы не доедем до следующей станции.
Я только махнул рукой.
— Во всяком случае посмотрим, нет ли площадки у одного из задних вагонов. Все же безопаснее на случай крушения! — сказал Холмс.
В то время, как машиниста и его помощника еле водворили на паровоз, мы с Холмсом устроились на площадке третьего с конца вагона.
— Ну — с, Ватсон…
Не успел Шерлок Холмс договорить своей фразы, как ужасный толчок заставил нас судорожно схватиться за перила.
— Начинается! — с ужасом произнес я.
Но, к нашему удивлению, мы не двинулись вперед, а продолжали стоять на месте.
Холмс высунулся с площадки, чтобы посмотреть, в чем дело, и вдруг удивленно проговорил:
— А ведь поезд наш ушел, дорогой Ватсон.
— Как же так? — удивился я.
— Очень просто! Машинист, конечно, заснул, а его помощник так дернул спьяна поезд, что четыре задних вагона оторвались от поезда и остались вместе с нами на месте, в то же время как поезд ушел вперед.
На станции поднялась тревога.
Вероятно, и в поезде кто — то из кондукторов заметил случившееся, так как за семафором поезд остановился и снова пошел назад.
Четвертый сзади вагон с оборванными тяжами и цепями вывели из состава.
Два ужаснейших толчка снова чуть не сшибли нас с ног. Вероятно, они были последней каплей, переполнившей чашу терпения Шерлока Холмса.
Соскочив с поезда, он крикнул:
— Слезайте, дорогой Ватсон, слезайте скорее, пока нам еще не успели переломать ребра и свернуть шеи.
Признаюсь, я очень охотно последовал его совету.
Поезд ушел, а мы остались на пустой станции, на которой все, казалось, спало крепким сном.
V
Впоследствии мы не каялись, что не поехали с этим поездом.
Ровно через три четверти часа после того, как мы покинули его, он на полном ходу сошел с рельс от чересчур быстрой езды на одном из поворотов, причем, как сообщал нам сторож, двенадцать вагонов превратились в щепы, несколько штук треснуло, и уцелело лишь пять задних вагонов, на которых поездная прислуга отделалась лишь ушибами, правда — довольно сильными.
Машинист и помощник были убиты, кочегар — тяжело ранен.
Из поездной прислуги были убиты два кондуктора и трое тяжело ранены.
Узнавши эти новости, мы забрались на товарную платформу и, вынув приготовленную заранее закуску, утолили голод, дававший себя уж чувствовать.
Затем Холмс вынул свою записную книжку и стал что — то в ней записывать.
— Я записываю фамилии тех людей, которых в Англии сочли бы преступниками, — произнес он.
— И много ли вы их набрали? — спросил я.
— Боюсь, что к концу путешествия мне не хватит моей записной книжки, — ответил Холмс, покачав головой.
Часа через четыре подошел следующий товарный поезд.
Один из задних товарных вагонов был пустой, и кондукторская бригада пускала в него публику за плату, которую брала себе.
Вероятно, это было обычным делом, так как никто из станционного начальства не обращал на это никакого внимания.
И я вполне согласился с Холмсом, когда он сказал:
— Кажется, все сибирские дороги строятся русским правительством не для публики, а для инженеров и железнодорожных служащих.
На втором поезде мы проехали еще несколько станций, на которых он стоял столько, сколько нужно было машинисту, но зато новый машинист завтракал и обедал не так много, и это было для нас большим утешением.
Снова наступил незаметно вечер.
Стало совсем темно.
Поезд наш отошел от какой — то станции и прошел, вероятно, верст десять.
Вдруг с паровоза раздались тревожные свистки.
Свистки повторялись один за другим, пока не перешли в отчаянный рев и тормоза стали сильно обжимать колеса.