— Что за наркотик, мисс?
— Не твое собачье дело, — ответила Кэти. — Ты, шумливая автоматическая развалюха с разболтанными дырявыми мозгами. — Она закурила и откинулась на спинку кресла, чувствуя себя совершенно разбитой. Это был тяжелый день, и она знала, что худшее ждет ее впереди.
Молодой человек с желтоватым лицом, заметно выделяющимся животиком, совсем неподходящим ему по возрасту и говорящим о пристрастии к буйным удовольствиям, одна из главных фигур в политической и финансовой жизни планеты, мягко пожал Эрику Свитсенту руку и сказал. — Я Дон Фестенбург, доктор. Рад был услышать, что вы присоединились к нам. Как насчет виски?
— Нет, спасибо, — ответил Эрик. Что-то не нравилось ему в Фестенбурге, хотя он никак не мог определить, что же это. Несмотря на склонность к ожирению и плохую комплекцию, Фестенбург был достаточно дружелюбен и безусловно являлся специалистом в своем деле; последнее только и должно иметь значение, “Но, — размышлял Эрик, наблюдая, как Фестенбург смешивает для себя коктейль, — возможно дело в том, что я не считаю правильным, чтобы кто-то произносил речи за Генерального секретаря. Мне был бы противен всякий, кто бы ни выполнял работу, которой занимается Фестенбург”.
— Пока мы одни, — сказал Фестенбург, окинув комнату взглядом, — я хотел бы предложить что-то, что сможет больше расположить вас ко мне. — Он понимающе усмехнулся, — Я догадываюсь, какие чувства вы сейчас испытываете; я очень чувствителен, доктор, несмотря на мой внешний вид. Предположим, что я предложил одну хитроумную уловку, которая убедила даже вас. Слабый, стареющий и совершенно павший духом ипохондрик, которого вам представили как Генерального секретаря ООН Джино Молинари… — Фестенбург лениво помешал коктейль, наблюдая за Эриком, — является роботом-копией. А крепкая, энергичная фигура, которую вы недавно видели на экране — живой человек. И эта уловка была придумана конечно ни для чего иного, как для того, чтобы навести на ложный след наших дорогих союзников.
— Что? — задохнулся Эрик. — Зачем нам…
— Лилистарцы считают нас безобидными и нестоящими военного вмешательства только до тех пор, пока наш лидер явственно слаб и абсолютно неспособен на решительные действия — другими словами, не является для них конкурентом, угрозой.
После паузы Эрик сказал:
— Я этому не верю.
— Прекрасно, — пожав плечами ответил Фестенбург, — это чисто умозрительное соображение, воздушный замок. Но идея интересная. Вы согласны с этим? — Он подошел к Эрику, размешивай содержимое стакана. Подойдя почти вплотную к Эрику так, что тот ощутил нездоровый запах у него изо рта. Фестенбург сказал: — Это вполне возможно. И пока вы не подвергнете Джино интенсивному исследованию, вы не сможете знать наверняка, потому что любая строчка в медицинской карте, которую вы читали, может быть поддельной. Придуманной для поддержки величайшего и тщательно спланированного мошенничества. — Его глаза блеснули с жестоким весельем. Думаете я не в своем уме? Забавляюсь, как шизофреник, идеями, не имеющими отношения к реальности? Может быть и так. Но вы не можете доказать, что то, о чем я вам рассказал, неправда, и пока вы остаетесь в этом: состоянии…, — он отхлебнул из стакана и сделал гримасу. — Не осуждайте того, что вы видели на экране. Договорились?
— Но вы же сами сказали, — произнес Эрик, — что я буду все знать, как только получу возможность провести необходимые исследования. А это случится скоро”, — подумал он про себя. — Так что если вы не против, я бы предпочел закончить этот разговор. У меня еще не было времени устроиться в моей квартире.
— Ваша жена — как ее имя, Кэти? Она еще не приехала? — Дон Фестенбург подмигнул, — Вам Здесь будет хорошо. Я могу вам помочь. Это моя вотчина, страна беззакония и дикости, назовем это — эксцентричностью. Вместо неестественности. Но вы прибыли из Тиуаны, наверно, для вас это не будет чем-то новым, чему я мог бы вас научить.
— Бы можете научить меня осуждать не только то, что я увидел на экране, но и… — Эрик остановился. В конце концов, личная жизнь Фестенбурга, касалась только его самого.
— Но и того, кто это создал,” закончил за него Фестенбург. — Доктор, вы знаете, что в средние века при дворе имелись люди, которые жили в бутылках, проводили там всю свою жизнь… конечно они была сплющенные, их сажали туда еще детьми и позволяли расти — до определенной степени, насколько позволяла бутылка. Теперь таких нет. Однако Чиенна — современное королевство; здесь вам есть на что поглядеть, если вам интересно. Возможно, это не слишком интересно чисто с профессиональной, медицинской точки зрения…
— Я убежден, чтобы это ни было, это заставит меня еще больше сожалеть о моем приезде в Чиену, — сказал Эрик. — Так что, честно говоря, я не вижу в этом для себя ничего полезного.
— Подождите, — сказал Фестенбург, задержав его за руку, — Я покажу вам только один предмет. Только один образец, герметически упакованный, плавающий в растворе, сохраняющем его до бесконечности. Могу я вас туда проводить? Это находится в месте, которое мы здесь в Белом доме называем комната 3-С. — Фестенбург подошел к двери и распахнул ее перед Эриком.
После колебания Эрик лоследонал за ним.
Держа руки в карманах своих мятых, неглаженных брюк, Фестенбург вел его из одного коридора в другой, пока они не оказались наконец в подвальном помещении перед двумя сотрудниками Секретной службы высокого ранга, охраняющими стальную дверь с надписью:
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ВХОД ТОЛЬКО ПО РАЗРЕШЕНИЮ.
— У меня есть разрешение, — добродушно сказал Фестенбург. — Джино доверил мне управление этой клетухой; он очень мне доверяет, и поэтому вы сейчас увидите государственную тайну, которую, в противном случае, вы не увидели бы и за тысячу лет. — Проходя мимо одетых в форму сотрудников и открывая дверь, он добавил: — Как бы то ни было, но здесь присутствует одни разочаровывающий аспект, я покажу вам, но ничего не буду объяснять. Я бы хотел объяснить, но я просто не могу.
В середине темной холодной комнаты Эрик увидел контейнер. Как и говорил Фестенбург, он был герметично закрыт; было слышно, как приглушенно работает насос, охлаждая то, что находилось внутри.
— Смотрите, — резко сказал Фестенбург.
Нарочно затягивая время, Эрик закурил сигарету и только после этого приблизился.
В контейнере, лицом вверх лежал Джино Молинари, его лицо искажено в агонии. Он был мертв. На его затылке можно было различить высохшие пятна крови. Его форма была порвана и выпачкана грязью. Обе его руки были подняты, скрюченные пальцы, казалось, даже теперь продолжали защищаться от того, кто его убил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});