сдесь как раз для того, чтобы тяжелый поднос со съестным не мешал открывать дверь.
– Открыто! – крикнули в ответ по ту сторону от деревянной преграды.
Я осторожно открыла дверь. С первого взгляда сложно было найти хозяйку комнаты, поэтому я сперва вернулась за подносом, а потом только начала оглядывать все вокруг. К моему удивлению, пахло в покоях старушки жасмином и свежим воздухом. Несмотря на весеннюю прохладу, окно в комнате было открыто нараспашку. Именно у него я и нашла Гледис в инвалидном кресле с пледом на ногах. Женщина сидела ко мне полубоком и пока не могла меня видеть, но я хорошо рассмотрела седые распущенные волосы, морщинистую ладонь на подлокотнике, унизанную перстнями, и курносый крупный нос. Остальное пока было недоступно моему взгляду.
– Добрый вечер, Гледис. Меня зовут Яна Карли, и я работаю с Валерией. Очень рада с вами познакомиться, – я произносила все это, пока подходила к женщине.
Сбоку от окна стоял столик на колесиках, наверняка для старушки, поэтому я поставила поднос на него. Комната не представляла собой ничего инфернального, наоборот, очень милое и ухоженное помещение. На стенах вышитые натюрморты, на полу ворсистый лавандовый ковер, из мебели кресло, кровать, комод, шкаф и еще один столик, только уже без колесиков. На всех поверхностях в комнате лежали связанные крючком салфетки с дивными узорами, а на кровати целое ажурное покрывало. Не сразу, но в углу я заметила магическую прялку и корзину с нитками на полу возле нее. Кажется, Гледис была чудесной рукодельницей.
– Вы сами связали все эти салфетки?
Ответа я не получила и на этот вопрос. Старушка упрямо смотрела в окно и даже ухом не вела. Возможно, мое знакомство с достопримечательностью Лайтхолла не будет столь захватывающим, как ожидалось.
Я осторожно пододвинула столик прямо к креслу, а потом дальше. Конструкция позволяла столешнице заезжать под самую грудь женщине. Так как она всегда ест в своей комнате, это было отличным решением. К тому же я не представляла, как бы Джо и Влад спускали ее с креслом вниз три раза в день для трапезы и дважды на чаепитие, а потом снова поднимали.
– Проще было бы разместить вас на первом этаже, – я даже не заметила, как сказала это вслух.
Старушка подняла на меня свои блеклые голубые глаза и улыбнулась, обнажив два ряда кривых желтых зубов. Ее губы со временем усохли, и их почти не было видно, а щеки свисали по бокам от подбородка. Мочки ушей оттягивали аж до шеи тяжелые золотые серьги. Наверняка женщина носила их всю жизнь, из-за чего уши в старости растянулись. Кожа Гледис напоминала пергаментную бумагу, такая тонкая и потемневшая от возраста она стала. Несмотря на весь набор нелицеприятной старости, женщина не вызывала во мне отвращения. Ее кожа была сухой, изо рта не пахло, и общий облик был странным образом невинным. Она мне понравилась.
– Милое дитя, я давно говорила Валерии, что ей было бы проще со мной, если бы я жила внизу, но наша госпожа слишком опекает остальных. – Хриплый, чуть срывающийся на конце слова голос был приятным для слуха и тоже не вызывал отторжения.
– Вас боятся. Не пойму только – почему? – Я указала рукой на чай, что пускал пар почти в лицо Гледис. – Я принесла вам перекусить. Приятного аппетита.
Мужчины не терпят нытья, брюзжания и старых немощных людей, только этим я могла объяснить такое странное отношение домочадцев к Гледис. Старушка само очарование и вежливость. А какие чудесные вещи она создает руками – глаз не отвести. Мне оставалось только смириться с тем, что эта загадка Лайтхолла оказалась не более чем выдумкой.
– Я пойду. За посудой позже придет Влад. – Ничего не оставалось, кроме как уйти. Мешать женщине чаевничать было бы грубо. Незнакомый человек мог напугать ее.
– О нет, дитя. Останься. – Хрупкая трясущаяся рука поймала меня за штанину. Казалось, даже кости затрещали, когда старушечьи пальцы сомкнулись на ткани. – Мне так одиноко здесь. Я буду рада, если ты составишь мне компанию. Вторая чашка на подоконнике. – Она протянула руку в сторону окна. – Валерия иногда любит посидеть напротив и всегда оставляет там чашку.
Я сделала, как просила Гледис: принесла чашку и села на стул напротив старушки. Ей, должно быть, было очень тяжело все время находиться одной в четырех стенах. Так и сойти с ума недолго. Хорошо, что Валерия ее не бросила.
– Сейчас я налью тебе чайку, дитя. – Она улыбнулась и перелила напиток из своей чашки в мою.
– Но как же вы?
Стоило мне только возмутиться, как чашка Гледис вновь начала заполняться горячим чаем. Через несколько секунд у нас было все готово для чаепития вдвоем.
– Валерия купила этот сервиз у столичного мага. Все, что попадает на его поверхность, может впитаться, если дать команду, и так же вернуться по просьбе хозяина. Обычно Влад заваривает для меня весь чайник, так что на двоих здесь вполне достаточно.
– Благодарю.
– Не стоит, Яна. Я только рада компании.
Старушка положила свою ладонь поверх моей, и меня мгновенно прошибло током. От ее пальцев исходил настолько леденящий и пугающий холод, что его впору было назвать могильным. Я отдернула ладонь, но неприятное ощущение никак не проходило.
– Значит, сирота. – Улыбка внезапно перестала быть доброй и превратилась в хищный оскал. Все черты женщины заострились, а в комнате будто резко потемнело.
– Да, – прошептала, инстинктивно отодвигаясь подальше от наводящей ужас старушки.
– Отец погиб на пороге дома, защищая тебя. Мать к тому моменту уже схватили. Эдгар и Элия Карли. Образцовая чета, – хрипел старушичий голос где-то, но я уже почти не видела ни комнаты, ни женщины в инвалидной коляске. Все сознание затопило паникой, а перед глазами предстал умирающий отец.
– Фигуры в балахонах с алыми ладонями связали твою мать. Один из чернокнижников схватил тебя, зажав покрепче рот. Ему не нравился твой крик, он раздражал его чувствительные уши.
Я снова ощутила ненавистный запах и вкус человеческой крови на губах. Руки нападавших были специально вымазаны в ней, но тот, что схватил меня, окропил их свежей. Кровью моего отца.
Воспоминания семилетней Яны полностью захватили меня, утянув в мир видений. Я