меня, въедаясь в мозг, постоянно терзали мысли о самоубийстве. Я утратила бодрость духа, и ярость полностью охватила меня.
Как-то утром Марек сказал мне, что уходит и открывает свою небольшую пекарню. Я швырнула в него таз, полный муки. Он стоял и смотрел на меня, его голова и плечи были усеяны белой пылью, а глаза широко раскрыты, как у белой совы.
– Рот! Жгучий перец! Ты должна порадоваться за меня!
Качая головой, я зашептала:
– Ты мой якорь, Марек…
Он не понял, о чем я говорила, но я все равно продолжила:
– Я тоже уйду.
До этого утра мы не прикасались друг к другу, но тогда он подошел к моей стороне огромного деревянного стола и притянул меня к своей груди. Мы обнимали друг друга, плача, не зная историй друг друга, но при этом чувствуя, что наши пути были схожи.
Две недели и тысячу пирогов спустя мой мотоцикл был продан, и я ехала на автобусе в Мельбурн со своим единственным чемоданом, огромным джутовым мешком, перевязанным веревкой, и с пополнением на банковском счете.
Работу я уже нашла: мне дали должность экономки в католической пресвитерии в пригороде Мельбурна, Эшбертоне. Я нашла новое место, где можно было спрятаться.
Байки из магазинов
Коув, собака из книжного магазина
Риган – молодой ловец речных раков, живущий в Манапоури со своей собакой, Коувом, черной полукровкой с красивыми белыми лапами, белым кончиком хвоста и белым животом. Коуву четырнадцать лет. Мы называем его «собакой на миллион», потому что он буквально не вылезает из кабинета ветеринара. Я даже думаю, что половина здания там уже принадлежит ему!
Когда Риган занимается ловлей раков, мы часто присматриваем за Коувом. Он очень быстро усвоил: если звонят в колокол, значит, кто-то ждет, чтобы я открыла магазин, но важнее другое – ведь кто-то зайдет, погладит его и скажет, какой он красивый. Он частенько опережал меня: пока я добиралась до магазина, он уже лежал перед своим новым другом, который его гладил.
Коува все фотографируют. Одна женщина, путешествовавшая в одиночку, хотела одолжить его на день, так как была убеждена, что он влюбился в нее. Я не могла не сказать ей, что он ведет себя так со всеми. Он стал настолько прочно ассоциироваться с магазинами, что даже получает письма от поклонников.
Мой первый книжный магазин назывался «45 South and Below», и однажды нам пришло письмо, где на конверте было указано: «Книжный магазин “45 South and Below”, почтовый ящик 40, Манапоури, для Коува».
Затем пришла посылка от курьера, адресованная «Рут и Коуву, Хоум-стрит 1, Манапоури», от покупателя-собачника по имени Кен. У него было две собаки – старый черный лабрадор Нина (она слепая и глухая) и молодой английский пойнтер Артур. Кен написал мемуары о трактирщике из Блаффа Маррее Флинне, владельце отеля Flynn’s Club. Книга вышла небольшим тиражом, и последние два экземпляра были отправлены в библиотеку Инверкаргилла. Когда Кен приехал из Инверкаргилла, чтобы купить книги, Коув его поразил – поэтому теперь он прислал псу в подарок жевательную косточку из сушеной свиной кожи.
Также пришло письмо от Алейды и Гранта из Хэвлока:
Нам очень понравился ваш магазин, понравилось искать в нем книги. И нам очень понравился Коув! Надеюсь, что он сможет приветствовать людей в вашем магазине (и чтобы они его гладили) еще многие годы!
Мы ответили на все письма, предназначенные Коуву, и отправили фотографию Алейде. В ответ Коув получил кучу угощений.
К несчастью, сейчас у Коува артрит, и он оглох, поэтому на колокол уже не реагирует. Но он всегда рядом со мной, когда я нахожусь в магазине, и в солнечный день можно увидеть, как он дремлет на траве.
Глава 17
Особняк Безумного Шляпника
Церковь Святого Михаила в Эшбертоне, построенная в 1932 году, находится в двенадцати километрах на юго-восток от делового центра Мельбурна. Теперь я жила вместе с приходскими священниками в пресвитерии рядом с церковью. Отец Филип Смит был мягким и искренним, отец Майкл, помоложе, излучал энтузиазм и обладал удивительным талантом к пению.
Я стала жить затворницей: работала весь день, чему только радовалась, а по ночам пряталась в своей маленькой квартирке. Отец Смит советовал мне ходить куда-нибудь, вступать в местные клубы вроде шахматного или сквош-клуба. Однако любое социальное взаимодействие предоставляло людям возможность задавать мне вопросы, на которые я либо не хотела отвечать, либо не знала, как отвечать. Поэтому я всегда держалась в стороне. Все, что я хотела показать, было на поверхности. Внутри меня царил глубокий мрак: напряженные дни, одинокие ночи и повторяющиеся кошмарные сны.
Но в какой-то момент я познакомилась с мужчиной, которого звали Джон, и у нас сформировалась странная дружба, где командовала я. Ему нужна была девушка, мне – друг. Хоть мне и были отвратительны плотские отношения, мне хотелось, чтобы меня обнимали, хотелось впитывать эту уверенность от осознания, что кто-то рядом. По воскресеньям мы гуляли по пригородам Мельбурна; слушали музыку, пока он вел машину, чтобы мне не приходилось прерывать разговор. Мы гуляли в парках, бродили по пляжам, ходили в музеи и галереи. Интимнее прогулок, где мы держались за руки, у нас ничего не было. Джон проявлял терпение и был готов оставаться моим безмолвным другом до тех пор, пока я сама не позволю этим отношениям перейти на следующий уровень.
Джон страдал от очень агрессивной экземы: в его медицинском шкафчике было полно лосьонов, таблеток и, как я заметила, там был флакончик с жидкостью, которая помогала ему уснуть.
Однажды в воскресенье у меня был выходной. Джон уехал, чтобы провести время с друзьями. Не могу точно вспомнить, что привело к этой последовательности событий, но я села на автобус, поехала домой к Джону в его отсутствие и вошла туда с помощью запасного ключа, о котором знала. Затем я пошла прямо к медицинскому шкафчику и достала оттуда флакончик успокоительного.
Заперев за собой дверь, я пошла на станцию и села на первый же поезд в город. Не имея никакого плана, я села на ступеньки собора Святого Павла и просто наблюдала за людьми, проходящими мимо в этот ясный солнечный день. Попутно я перебирала вещи в своих карманах. Я выбросила письмо с моим именем и адресом, избавилась от других средств, с помощью которых меня можно было бы опознать. Себе я оставила лишь немного денег и флакон успокоительного.
Рядом с Флиндерс-стрит, прямо напротив собора,