– Да, Стентон был продуманным драконом, – вздохнул, вовсе не с одобрением Давернетти. – И он не любил рисковать. Так что да – никаких детишек для тебя не планировалось, по замыслу профессора ты должна была умереть, едва сыграешь свою роль в этой войне.
Незавидную же судьбу выбрал для меня мой научный руководитель…
– Так, не реветь, – уловил перемену в моем настроении Кристиан. – Из-за этого бастардного ушлепка мы потеряли четыре жизни, все пацаны твоего возраста. Представляешь как обидно – продержаться два года в Крысятнике, и сдохнуть только потому, что какой-то урод решил прирезать жену доктора. Нет, я не могу осуждать поступок Эньо, своя жена ближе к телу и тому подобное, но на всех рыдающих сейчас в гостевом домике у меня платочков не хватит. Так что… Какая там у тебя связь с Карио?
Я глубоко вздохнула, настраиваясь на свой «злой сон», и почти не потребовалось сил, чтобы вновь перенестись в тело, все так же остающееся у шпиля собора Всех Святых. И Карио ждал. Более даже не нанося магических ударов, все так же ждал.
– Даваааай, – прошептал он, – я же чувствую запах крови в воздухе. Даввввай!
Голос был чудовищным, как и ожидание – Карио ждал, когда лорд Арнел узнает о покушении на меня, или же о моем убийстве. Чудовищный расчет и не менее чудовищное ожидание.
«Он все там же, – шептать не вышло, произнесла мысленно, – одной лапой держится за шпиль».
«Анабель, прекрати! – потребовал Арнел».
«А ну-ка пальчики-то ему разожми», – внес весьма оригинальное предложение лорд Давернетти.
И я ощутила лапу Зверя, как свою собственную руку. Руку, которой не доставляло никакого труда держаться за железный шпиль, несмотря на вес самого Зверя и на яростные порывы зимнего ветра, на высоте особенно сильные порывы.
Разжать пальцы?
А почему бы и нет?
И я осторожно пошевелила мизинцем, чувствуя не только свою руку, но и огромную лапу Зверя.
В следующее мгновение я разом разжала все пальцы!
Карио, не сразу осознавший, что произошло, воскликнул «Да какого!», попытался было предотвратить свое падение, но уже начал соскальзывать, а ухватиться за что-либо не позволила я, держа обе свои ладони раскрытыми, и не важно, что они дрожали от напряжения.
«Остановись! – яростный приказ Адриана. – Бель!»
И меня словно встряхнули за плечи, разрывая ментальный контакт с Карио за секунду до того, как Зверь рухнул на кирпичи и камни очередной стройки храма внизу. А он упал, став изломанной грудой костей и мяса. Вот только ему подобное падение далось хоть и не без повреждений, но опасным для жизни оно не было, а вот я…
Открыв глаза, я посмотрела на ту самую подушку, которую так нежно обнимала. На белоснежной кружевной наволочке расплывались красные пятна – я поранила пальцы и ногти содрала, а значит, слияние со Зверем безопасным для меня не было вовсе.
– Знаешь, это все как-то пугающе, – задумчиво произнес Давернетти, доставая неведомо как затерявшийся у него третий носовой платок, – вроде как возможность и есть, но ей как бы лучше бы и не пользоваться.
И с этими словами он посмотрел на платок, затем на мою продолжающую пачкать подушку ладонь, а после… засунув платок в карман, громко позвал:
– Доктор Эньо, у нас тут еще одна пострадавшая. Нет, не смертельно, просто неудачный маникюр. Заглянете, после того как стабилизируете жену? Кстати, как миссис Эньо? Если уже предстала перед вашим Господом, я вам подберу с десяток кандидатур на замену и к слову, доктор, ни одна из них не владеет столь опасным навыком, как убиение сковородой.
«Да чтоб вас!» – выругалась я.
Ничуть не устыдившись, старший следователь потрепал меня по щеке, и с нежностью произнес:
– Спи.
После чего благополучно ушел в соседнюю спальню, чтобы начать с:
– Миссис Эньо, помилуй Бог, откуда мне было знать, что вы уже в сознании и все слышали? Миссис Эньо, в вашем состоянии хвататься за сковороду определенно не стоит! Миссис Эньо! А нападение на полицейского, между прочим… Ах, я не при исполнении. Ну так ничего, мы вернемся, и вот тогда… Доктор Эньо, да угомоните вы жену, она ведь опасна для окружающих. А вы не думали, о психологической экспертизе? Я бы на вашем месте подумал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На этом, несмотря на боль в ладони, я все же вновь погрузилась в сон.
Этот сон был полон боли. Срастались с чудовищным хрустом кости, со зверской болью мышцы и связки и не останавливался ни на мгновение Зверь. Сначала он полз. Затем ковылял. После с трудом шел. Но когда впереди показались огни императорского дворца Зверь обратился человеком, восстановил одежду на себе и решительно направился к своему суверену, повторяя про себя одну и ту же фразу:
«Мое семя всегда дает всходы. Мое семя сильно. Мое семя могуче. Время жатвы близится».
* * *
Когда я проснулась, был уже день, скрытый от меня тяжелыми гардинами, сквозь которые старательно пробивалось тусклое зимнее солнце.
Сначала я увидела, что кончики поврежденных пальцев перебинтованы. Но учитывая, что на бинтах не проступило ни капельки крови, можно было предположить, что для начала доктор Эньо залечил все ранки, а уже после, исключительно на всякий случай, решил перебинтовать. А быть может, врач устал до такой степени, что уже не особо соображал, что делает. Я бы не удивилась, учитывая, все что случилось накануне.
А затем я ощутила, что мои ноги находятся в плену.
И осторожно приподнявшись, увидела невероятную картину – явно не желавший тревожить мои израненные ладони лорд Арнел устроился ниже обнимаемой мной его же подушки, и устроился вовсе без какой-либо подушки, зато тоже имел склонность к обниманию, и ныне спал, обняв мои ноги чуть выше колен, и даже не озаботившись каким-либо покрывалом.
Некоторое время я, признаться, совершенно бессовестным и бесстыдным образом любовалась линией его широких плеч, могучей спиной, сильными руками и совершенно счастливым выражением лица дракона, получившего все, о чем он когда-либо только мечтал. Что ж, мне было странно чувствовать себя мечтой, но в то же время… это было волшебно.
И устроившись на подушке так, чтобы беспрепятственно любоваться спящим лордом Адрианом Арнелом, я задумалась о произошедшем вчера.
Подумать было о чем.
Итак, на первом месте находилась чудовищная правда о том, что мой уважаемый научный руководитель меня использовал. И вовсе не для написания своего научного труда, о нет – замыслы профессора Стентона простирались куда дальше, а я… теперь, когда мне столь многое было известно, могла осуждать его сколько угодно, но при этом – я его понимала.
Действительно, в этой войне с Карио для всех было бы лучше, если бы я стала женой любого лорда из предоставленного Стентоном списка. В этом случае я бы выступила как орудие трансформации, как инструмент, а после… Бетсалин или переизбыток магии уничтожили бы меня, дабы я, вкусив власть, не вознамерилась воспользоваться своим влиянием на драконов.
И если рассматривать меня как инструмент – план профессора был четким, логичным и рациональным. Вот только я не приспособление, я человек. Живой человек, со своими чувствами, желаниями и, между прочим, честью! Я бы никогда не стала использовать свое влияние на драконов, воистину никогда, особенно ради корыстных целей. Меня такая власть скорее пугала до смерти, чем манила и вдохновляла. И профессор Стентон, знавший меня столько лет, мог бы это понять, но… Но он не пожелал. И это ранило меня сильнее всего – этот дракон прожил со мной под одной крышей шесть лет, мы завтракали, обедали и ужинали вместе. Мы шутили, порой спорили до хрипа во время опытов, вместе делали открытия, и все это время, все то время когда я была так искренна с ним, как ни с кем и никогда, он цинично рассматривал меня всего лишь как инструмент для достижения цели. Инструмент, который надлежало сломать по завершению «работ».
– Ты дышишь иначе. Проснулась? – хрипло спросил лорд Арнел.
– Спите, милорд, – тихо ответила я, – отдых необходим вам.