Надо же, как везет! Флюс такой же торговец, как я – священник. Хоть не заезжай в трактиры!
Длинноносый проходимец – шпион Лещинского. Занимается составлением для шведов схемы дислокации русских войск. Ну что ж, тем лучше. На ловца и зверь бежит!
Случайно ли так везет? Или это подарки новой реальности? Ладно, подумаем после…
Грыцько подошел очень вовремя. Хозяин уже подавал дымящегося гуся и кашу. Остаток водки я разлил поровну, в три глиняные кружки.
Братья удивленно переглянулись.
— Пейте! — скомандовал я. — Пейте да хорошо ешьте! Нам сегодня еще найдется работенка.
— Пане! Только коней в стойло завел. Мой до сих пор хромает… — жалобным голосом попробовал возразить Грыцько.
— Говорю ешь! Потом расскажу!
Когда стол опустел, а лица ребят раскраснелись, повернувшись спиной к "флибустьерам", я прошептал:
— Слушайте внимательно! На "да" или "нет" молча, кивайте головой. Пистоли при вас, заряжены?
Два утвердительных кивка.
— За тем столом – грабители. Собираются на нас напасть. Нужно их опередить. Сейчас я прикинусь пьяным и пойду к ним, вроде хочу узнать дорогу. Вы же – сразу за мной. Когда почешу нос, ты, Грыцю, стреляй в рябого, а ты, Данило, — в мордатого. Длинноносого смотрите не зацепите – нужен живым. Все поняли?
Два утвердительных кивка. Верят безоговорочно. Даже не спросили – откуда знаю… А говорили – "мазуриками не будем!"
Неловко вставая, я опрокинул лаву. Сделал пару шагов к двери, но затем, будто передумав, пошатываясь, побрел к столу "флибустьеров". Они, допивая пиво, хмуро поглядывали на меня. Феско презрительно ухмылялся.
— Куда едете козаки? — пролепетал непослушным языком. — Часом вместе… может… ик…
Сзади уже подходили мои хлопцы, делая вид, что хотят меня увести.
— Ик… — Правой рукой я потянулся к животу, а левой, с трудом попадая, почесал нос…
Два выстрела почти слились в один…
Мгновенно "протрезвев", я нырнул вперед, успел перехватить руку Флюса с пистолем. Пуля ударила в потолок. На голову посыпались щепки. Феско, дико зарычав, выхватил нож. Выкручивая ему руку, резко дернул на себя. Раздался хруст, а следом жалобный вой.
Для пущей уверенности еще разок ткнул кулаком в челюсть. Длинноносый, откинув голову, стукнулся затылком о стену и с грохотом рухнул на пол.
К душку кислой капусты и перетопленного жира, которыми пропиталась корчма, теперь добавились запахи горелого пороха, крови и смерти…
Дым понемногу рассеивался. Осмотрел поле боя.
Один из искателей легкой наживы был уже мертв. Рябой, в которого стрелял Грыць, подавал признаки жизни.
— Данила, быстро неси крепкую веревку. Повяжем носатого. А ты, Грыцю, найди шинкаря – пока тот еще не поднял тревогу. Объясни дуралею, что мы на службе у самого генерального судьи Кочубея и побили шведских шпионов. А главного взяли в плен. Пусть ищет старосту да селян… Трупы закопать.
Оставшись один, подошел к рябому. Пуля, пробила грудь навылет. В его легких что-то булькало и хрипело. На губах собралась кровавая пена. Глаза мутные, невидящие. А в руке по-прежнему зажата глиняная кружка.
— Червонцев захотел?..
Укоризненно покачав головой, беззлобно проткнул ему сердце.
У стены застонал Флюс. Опираясь на здоровую руку, попытался сесть. Облизал языком разбитые, опухшие губы, сплюнул.
— Гад! — шипел он. — До тебя еще доберусь…на куски рвать стану…
Я поймал ненавидящий взгляд, предвосхитил движение. Пнул ногой в голову. Феско вновь ударился о стену и обмяк. Из его руки выпал нож.
— Вот так-то лучше! Спокойнее… — пробормотал я, производя ревизию одежд.
Оружия больше не было. Зато, кроме кошеля, обнаружил карту, начерченную на удивительно тонкой, скрученной в тугую трубочку, коже.
Подошел Данила, мы вдвоем связали Феско руки и ноги. Но прежде я вправил ему вывихнутое плечо. А то, не дай Бог, не дождется встречи с Александром Даниловичем.
Похороны "флибустьеров" оплатил трофейными деньгами. Остальные вручил братьям, которым предстояло по очереди сторожить "наш пропуск" к Меньшикову.
С утра, загрузив Флюса в его же повозку, отправились в путь. Могилев уже недалеко. Стремительно приближался и тот день, когда решится: быть или не быть альтернативной реальности.
* * *
— И куда же это, казачки, держите путь? — спросил один из трех подскакавших к нам драгун.
Молодой, розовощекий с веснушками на курносом носу, рыжеватыми, лихо закрученными кверху усами и смеющимися карими глазами. В новеньком мундире, высоком шлеме он, как влитой, сидел на своем гнедом жеребце. Ветер, играючи, перебирал старательно вычесанную огненно-рыжую гриву и хвост коня.
"Вот они, плоды Петровских реформ", — подумал я. — Как жаль, что тысячи таких удальцов бессмысленно сложат головы под Полтавой".
И без лекций Козлобородого, еще из школьного курса, который вел влюбленный в историю маленький и сухонький Кшислав Кшетицкий, я знал, что не такой уж блистательной была победа Карла. И он, и Петр получили тяжелые раны. Россия потеряла Украину, отказалась от претензий на Прибалтику и южные земли, но и Карлу пришлось вернуться в Швецию, силы которой были подорваны многолетней войной. Польша и Саксония вновь обрели независимость. Эра походов и завоеваний шведской короны завершилась. Зато были заложены основы Евразийской Конфедерации.
— Ты, длинный, что, совсем оглох? Тебя спрашиваю – куда едете? А то гляди у меня! Уши-то живо прочищу!
— Сами-то, кто такие будете?
— Да ты казачок, кажись, еще и слепой?!
— Хватит уже. Чуток остынь, — примирительным тоном ответил я. — Видеть-то вижу. Да вот только не знаю, можно ли тебе говорить?
— Что-что?!! Заговоришь, еще как! У подполковника Шеина и осел кукарекать станет!
— А кто у вас тут за отамана? Только ему и скажу.
— За атамана? — драгун от души расхохотался. — Темный вы, казаки, народ… Главный у нас – светлейший князь генерал-майор Александр Данилович Меньшиков. А я – старший разъезда…
— Слава Богу… — счастливо улыбнувшись, подражая деду Овсию, словно перед храмом Божьим, я широко перекрестился. — Как раз он мне и нужен. С лыстом я… от генерального судьи Кочубея…
— Ох уж мне эти казачки! Ни черта не разберешь! Лыст… лыст… письмо что ли? В повозке оно кряхтит? Письмо твое…
— Лыст-то у меня, а на возе – подарок Его Светлости. По дороге поймали… шведского прознатчыка… шпийона значит… Феской зовут…
Улыбка мигом слетела с розовощекого курносого лица. Дело оказалось не шуточное.
— Ну, гляди мне, коль шутишь. Его Светлость с шутниками на расправу скор. Да и рука тяжела. Сам рубил головы мятежным стрельцам…