— Гудини сделал два шкафа для своих выступлений. Он или кто-то из зрителей мог войти в один шкаф, а потом сразу же оказаться в другом, на противоположном краю сцены. С каждым разом Гудини совершенствовал этот трюк. Он перемещал шкаф то на балкон, то в вестибюль, а однажды даже выставил его на улицу, где удивленный доброволец вылез наружу и чуть не угодил под колеса экипажа. Сразу после этого он перестал выполнять этот трюк и ушел со сцены.
— Что, трюк разонравился зрителям? — поинтересовался Джек.
— Едва ли, — ответила Эвин. — Народ на него валом валил. Но Гудини нашел себе лучшее применение. Из-за его репутации артиста, который куда хочешь залезет и откуда хочешь выберется, с ним вышли на связь Скотленд-Ярд и Секретная Служба Соединенных Штатов. Они предложили ему сотрудничество — он должен был похищать секреты. Турне стало для него прикрытием, а в тех редких случаях, когда его хватали разведчики иностранных агентств, он просто освобождался и сбегал.
— Как удобно, — заметил Джек. — Когда же на сцене появятся шкафы?
— Гудини понял, что возможность мгновенно перемещаться из одного места в другое сделает его просто непревзойденным шпионом. И он часто устраивал так, чтобы один из шкафов доставляли либо в государственные учреждения, либо в королевские дворцы под предлогом доставки по ошибке, а он бы тем временем пользовался ситуацией.
— А другой шкаф мог бы стоять у него в гримерке, чтобы удрать со всем удобствами, — закончил Джек. — Впечатляет.
— Именно, — подтвердила Эвин. — Порой его видели в местах, где его в принципе быть не должно было, но как обвинять человека, который через минуту после этого стоял на сцене театра в тысяче миль оттуда, да еще в присутствии пятисот свидетелей?
— Это объясняет и еще кое-что, — задумчиво произнес Берт. — Гудини и Конан Дойль использовали шкафы, чтобы не встречаться с Самарантом, не так ли?
— Да. — Эвин подавила смешок. — Они облазили всю Европу вдоль и поперек, стараясь не показываться ему на глаза, пока ты пытался его образумить. Потом они заключили сделку: Гудини и Дойль перестают использовать шкафы, а Самарант не делает из них шашлык.
— И тогда он передал шкафы следующему Хранителю, а им стал Джейми, — продолжал Джек.
— Так точно, — снова кивнула Эвин. — Приблизительно в это же время Джейми встретил Питера, который тоже нашел способ пересекать Границу, используя крылья, сделанные Дедалом-младшим для всех Потерянных Мальчишек. Каким-то образом им удалось поместить один из шкафов в Небыляндии, а другой хранился у Джейми дома, так что они могли пресекаться. Я много раз использовала его, чтобы попасть в Небыляндию.
— После того, как сбегала к Джейми в Лондон, полагаю? — желчно осведомился Берт.
Эвин покраснела, попыталась принять грозный вид, но не смогла.
— Да, и это тоже.
— Вот почему для тебя оказалось таким сюрпризом то, что Небыляндия может находиться в Подмире, — догадался Джек. — Ты ведь никогда не попадала туда другой дорогой, верно?
Эвин покачала головой:
— Это было одно из правил Питера. Он бы не позволил людям со стороны узнать путь в Небыляндию — а я как раз была посторонней. Я не возвращалась туда много лет, но наверное, шкаф Джейми по-прежнему стоит у него дома.
— Так и есть! Я видел его своими глазами. Вот замечательная новость, — воскликнул Джек и захлопал в ладоши. — Если нам удастся вернуться в Лондон, мы можем просто войти в шкаф дома у Барри, и нас перенест в Подмир. Не придется сюда возвращаться.
И снова Эвин покачала головой:
— Не пойдет. Когда Джейми ушел, не только я почувствовала, что меня предали. Питер сохранил шкаф, но запер его, чтобы никто не мог им воспользоваться.
— Но именно он отправил девочку найти Хранителя, — возразил Берт. — Почему он просто не дал ей пройти через шкаф?
— Есть только одна причина, — мрачно сказала Эвин. — Потому что ему не позволили.
* * *
На другом конце корабля Джон и Чарльз сидели и при свете масляных ламп просматривали копии «Географики» Туммлера в поисках хоть малейшего намека на полезную информацию, но тщетно.
Джон швырнул свою книгу и пинком отправил ее через всю палубу — и тут же пожалел об этом, поднял бедный том и протер рукавом рубашки.
— Нельзя сердиться на Туммлера, — сказал он Чарльзу, который сидел на поломанных перилах и внимательно смотрел на друга. — Естественно, нельзя же требовать от него, чтобы он включил в свою книгу каждую строчку из «Географики». Довольно и того, что он вспомнил столько деталей. Но нам это все равно не поможет. Только не эта книга.
Чарльз кивнул и откусил от яблока, нашедшегося в корабельных запасах.
— Ты, возможно, прав насчет «Географики» Туммлера. И Эвин была права — она не столько полезна, сколько интересна. Ты заметил, на одном из разворотов он поместил такое тщательное описание, что остался только маленький кусочек настоящей карты? И я даже не понял, сколько рецептов ему удалось всунуть в текст. Предприимчивый он малый, друг наш барсук.
— Все никак не могу отделаться от мысли, что это моя вина, — сказал Джон. — Я же теперь профессор. Педагог. У меня хорошее образование. И я один из немногих, кто может использовать «Воображаемую Географику» — но даже не смог за ней уследить, когда надо было.
— Ну, выше нос, старина, — подбодрил Чарльз. — Как я слышал, тот малый, Эйнштейн, переосмысливает законы вселенной, но не может посчитать сдачу на рынке. Может, это твоя цена за то, что кое в чем ты самый лучший.
— От тебя помощи... — мрачно сказал Джон.
Пока они были заняты разговором, небо плавно меняло цвет от ночной черноты до серого кобальта рассвета. Ода за другой звезды тускнели за исключением яркой точки, висящей низко на западном горизонте.
— Ну, хоть это радует, — заметил Джон, указывая на одинокую звезду. — Одна из самых ранних моих историй была об утренней звезде и древнем мифе.
Когда я был студентом, то прочитал англо-саксонскую поэму об ангеле Эаренделе. Она настолько сильно впечатлила меня, так вдохновила и как аллегория, и как буквальное воплощение света веры, что я изучал ее больше года. Я был в полной уверенности, что обнаружил Ур-миф[30] — одну из изначальных историй мира.
Эарендел, или Орентел, как его называли в старой исландской верии этой истории, был моряком, чей удел — вечное плавание в туманных водах зачарованного архипелага, — продолжал Джон. — Я упомянул звезду в качестве возлюбленной, что вывела его из тьмы на небеса. И поэма, которая у меня получилась в итоге, стала основой всей моей мифологии.
— И началом твоего обучения в качестве будущего Хранителя, — сказал Берт, который вместе с Эвин и Джеком подошел послушать историю Джона. — Мы со Стелланом обратили на тебя внимание в первую очередь из-за «Путешествия Эарендела»[31].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});