Всю дорогу мы молчали. Иначе бы я снова начал выставлять претензии обоим. Конечно, все обернулось хорошим, но сам факт с их стороны был прискорбнейшим.
Я старался не смотреть на Амалию, а глаза все равно смотрели. Разглядывали ее маленькие пальчики, которые она в нервах теребила, ее скромное темное платье, ее распущенные длинные волосы, падающие ниже груди и постоянно теребившиеся ветром. Я только избегал встретиться с ней глазами и тем раскрыть, что чувствую по отношению к девушке.
Карета въехала во двор казармы. Увидев у входа капитана, я велел возничему остановиться. Только сейчас подумалось, что Даниэль мог распорядиться запретить меня пускать в тюрьму. Не хотелось в последний момент опозориться перед Амалией.
Капитан явно был не рад меня видеть. Он, конечно, был в курсе моего, если так можно сказать, падения. Но отказать не смог. Единственное спросил с кем хочу увидеться.
Амалия так была счастлива, а как только мы стали спускаться в тюрьму, заметно разнервничалась и сделалась мрачной. Нет, она ничего не говорила. Она молча спускалась за моей спиной. Но я явственно ощущал нахлынувшую на девушку дрожь, с которой она боролась и которую с усилием превозмогала.
Надзиратель почему-то повел нас в другую сторону. Он открыл камеру и предстало совершенно не то зрелище, которое я намеревался увидеть. В камере не было ни ковров, ни мебели, ни топчана.
Трой и Амалия ринулись друг к другу. Глаза обоих загорелись огнем. В них было столько всего. Эти взгляды были совсем не родственными. Там кипела невероятная страсть.
Я думал, сейчас будут обниматься, но вместо этого оба резко остановились в метре и встали как вкопанные. Словно между ними появилась невидимая преграда. Впрочем, так оно примерно и было. Они родственники. Так что ни о каким отношениях, а тем более — будущем, не могло быть и речи. Наверное, именно поэтому их безнадежная любовь была настолько сильной.
Урти остался стоять у входа. Играя желваками, он недовольно смотрел на обоих. Я предпочел встать в стороне от парочки и более тщательно пробежал глазами по камере. Отовсюду на меня смотрели лишь голые камни. Тут даже соломы не было. Парню приходилось спать на холодном полу.
Тем временем Трой и Амалия говорили. Сплошные торопливые вопросы и ответы. Оба понимали, встреча продлится недолго и неизвестно, когда удастся встретиться вновь, если вообще удастся. От этого им хотелось как можно больше наговориться.
Прошло совсем немного и появился надзиратель. Он сказал, что капитан разрешил встречу только на пять минут. Это напомнило мне о нынешнем положении. Раньше такого не было. Не так давно капитан мне был не указ. Будучи сыном князя, я стоял выше любого из его подручных. А теперь я превратился вообще не пойми во что. Еще немного и я потеряю остатки того, что имею.
Трой и Амалия стали прощаться. Теперь от них сыпались обещания, напутствия и прочая белиберда. И ни слова об их истинных чувствах. Они словно сами боялись произнести друг другу о том, что чувствовали.
Напоследок Троя дернуло ляпнуть глупость. Пообещал Амалии скоро освободиться, сославшись на мою помощь. Мол, я родной брат князя. Тот вроде бы обязательно меня послушает. Нужно лишь немного подождать.
Девушка буквально завизжала от радости. Ну как тут вмешиваться и омрачать счастливый конец их встречи.
Надзиратель вывел нас в коридор, запер дверь в камеру и повел нас на выход. Амалия изменилась. Теперь она была близка к истерике. Она не могла вот так бросить своего любимого и уйти. Она посчитала, что обязательно должна что-то сейчас сделать.
— Рей, можно с вами поговорить. Мне на минуточку, — остановившись и вцепившись в меня, взмолилась она.
— Не делай этого! — рявкнул Урти Рамс.
— Нет, я только поговорить. Ты иди. Мы поговорим, и я выйду. Ну прошу тебя, пожалуйста, — продолжая держаться за меня, попросила Амалия Урти.
Мужчина обреченно склонил голову и направился вперед. Не зная, как поступить, надзиратель пошел с ним. А я с удивлением продолжал смотреть за тем, что происходит, не совсем понимая реакции Урти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Рей, что нужно сделать, чтобы Троя отпустили? Я на все согласно. Только скажите. Я готова стать вашей рабой. На месяц, на год, на сколько скажете. Я буду делать что пожелает, все что угодно, но умоляю, помогите!..
Из глаз брызнули слезы. Недоговорив, она пала на колени.
Урти Рамс с надзирателем дошли до конца коридора и остановились. Обернувшись, оба смотрели на нас.
Я поспешил поднять девушку с колен.
— Что у тебя с Урти?
— Ничего. Мы живем вместе, но у нас ничего нет. Я до сих пор невинна. Я отдам свою невинность, только помогите. Прошу вас. Я буду делать все, что вы скажете. Абсолютно все…
Я стоял пораженный. Внутри голос так и кричал — «как она может так опуститься, предлагая себя?»
Бывший капитан Мелиссара стоял подобно изваянию и смотрел на нас. Девушка говорила достаточно громко. Он все слышал. Не представляю, что сейчас у него творилась внутри.
— Урти, по-моему, тебя любит.
— Да, любит. А я… — она лихорадочно помотала головой, — я не могу. Я люблю Троя, а Трой меня. Но это неправильно. Так недолжно быть. Но я не могу ничего с собой поделать. Так вы мне поможете? Я сейчас же скажу Урти, пусть уезжал. Я останусь с вами.
Отстранил от себя девушку и направился к концу коридора, где застыли две фигуры. Амалия побежала за мной, стараясь держаться вровень. Заглядывала в глаза, пыталась предугадать ответ.
— Езжай с Урти…
— А как же Трой?!
— Я не могу его выпустить. Пока не могу.
— Но вы же брат князя! Вы можете!
Я остановился, чтобы она по глазам поняла, что я хочу до нее донести.
— Сейчас у нас с братом конфликт. Он не будет меня слушать. Пока я ничем не могу ему помочь. Ни-чем.
Девушка была в отчаянии и нашла, как ей казалось, выход. Пусть и чудовищный, но выход. Более того, она решилась на него. И это придало ей сил. Она убедила себя, что сейчас кинет себя в жертву и ее любимый освободится. Теперь же эта надежда рухнула.
Амалия пошла вперед к двум фигурам, застывшим в конце коридора. Больше она не ревела и не билась в истерике. Она была опустошена. Был последний шанс спасти Троя и он только что исчез.
Добравшись до лестницы, мы стали подниматься. Теперь я не осуждал девушку. Я лишь удивлялся какой силы могут быть чувства, что она была согласна на что угодно лишь бы ее любимый, с которым у нее даже будущего не могло быть, освободился. Уверен, Трой бы поступил точно также. Я ведь видел, как он на нее смотрел, как говорил и как переживал.
Зато теперь все плотские желания по отношению к Амалии у меня исчезли. Она больше нисколько не волновала меня. Будь у меня возможность, я бы помог ей и Трою, не требуя ничего взамен. Необходимости держать парня в заточении я уже не видел. Он заработал освобождение, не дав Одиену убить меня. В остальном всем уже давно было плевать на бунты, прокатившиеся по Равнине. Они остались в памяти лишь пострадавших семей.
Мы поднялись наверх. Амалия тихим голосом попрощалась. Урти просто кивнул. На его каменном лице теперь читалось удовлетворение. Ничего плохого не произошло. Девушка осталась с ним и сохранила невинность. Объект ее поклонения продолжает томиться в тюрьме, что дает ему надежду наконец-таки наладить с Амалией более близкие отношения.
Я остался стоять у ворот тюрьмы. Урти и Амалия направились через двор казармы к воротам выхода в город. Они держались на расстоянии. Девушка явно хотела побыть одна. Мужчина был преисполнен желанием приблизиться к ней, обнять и тем утешить, но не решался. Ждал, пока она ему позволит. И это было видеть странно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сильный воин, в прошлом рыцарь и капитан Мелиссара Урти Рамс со своей безответной любовью смотрелся нелепо. Хрупкая юная девушка полностью подчинила его себе, а он ничего не мог с собой поделать. Из них троих его доля была самой худшей. Амалия и Трой любили и были любимыми, а Урни ничего не получал взамен. Разве что присутствие девушки рядом и необходимость о ней заботиться.