через час.
— Придётся звать её, — недовольно пробубнила Орне, отвернув голову.
— Ты чего там бормочешь?
— Ничего, братец, — Орне нежно запустила пятерню в волосы брата. — Я всё сделаю, можешь не сомневаться.
Провожая сестру взглядом, глава синдиката увидел её кулаки, но значения этому не придал. Когда громкие шаги Орне за дверью стихли, он связался с агентом по прозвищу Коршун. Тот доложил ему, что группа молодых людей, попадавшая под описание Эймиры, покинула Зеладан с северной стороны и направилась к лесу вечных дождей.
Накамура отбросил телефон и подошёл к маленькому холодильнику за банкой пива. С довольным видом он вернулся за стол, откинулся на спинку кресла и сделал пару глотков.
Эймира не справилась с заданием, а её люди потерпели поражение в схватке с молодёжью. Шурен никогда не прощал тех, кто подводил его, но ей и грубого слова не сказал. Он спокойно сидел в кресле и не думал поднимать шум. Эймира… Почему её голос успокаивал даже через телефон и превращал зверя, что жил внутри него, в послушного котёнка? А может, он?.. Нет, это невозможно. Накамура отогнал мысли о Ли и не заметил, как уснул.
Услышав шум волн, он открыл глаза. Кабинет растворился, вместо ковра под ногами стелился песок.
— Этого не может быть! — увидев океан, Шурен ущипнул щеку.
Он развернул кресло и почувствовал себя в шкуре Волтера Коулера. Бескрайние джунгли вокруг, из которых доносились крики неизвестных животных, и гора, что гордо возвышалась над ними и сулила несметные богатства, так и манили к себе, заставляя забывать обо всём остальном. Упав на колени, Накамура жадно гладил песок, словно он золотой, пересыпал его из одной ладони в другую, алчно смотрел, как блестят песчинки под лучами Тауроса.
— Это всё моё! Моё!
Внезапно голову пронзила острая боль, на глаза будто надавили изнутри. Сморщившись, Накамура смежил веки буквально на пару секунд, а когда открыл глаза, очутился в кромешной тьме. Он не видел даже собственного тела.
— Эймира! Орне! Кто-нибудь! — громко позвал Шурен, но ответило ему лишь эхо.
Накамура повертел головой по сторонам в надежде увидеть свет, но тщетно. Тогда он поднялся и пошёл куда-то, слыша только собственное учащённое дыхание. Он никогда не показывал страха, и его подопечные думали, что их босс вообще лишён этого чувства, но сейчас Накамурой всё больше овладевала паника, ведь вокруг не было ничего.
— Помоги мне, — неожиданно раздался во тьме жалобный женский голос. Звонкие обертоны эхом заполнили пустоту.
Шурен остановился и снова нервно посмотрел по сторонам.
— Кто здесь?
— Прошу тебя, помоги, — раскатисто повторил голос.
Лицо Накамуры покрылось испариной. То, что происходило с ним, походило на кошмар, а он абсолютно безоружен перед лютой опасностью.
— Я не понимаю! — закричал Накамура в ожидании нападения. — Кто ты? Что тебе нужно от меня?
— Объединись с ними и спаси меня.
— Объединиться с кем? — Шурен морщился от того, что голос бил по ушам сразу со всех сторон.
— Такеру уже близко. Я слишком слаба, чтобы противостоять ему.
— О чём ты говоришь? — окончательно запутавшийся Шурен помотал головой в надежде вырваться из дурного сна, но вместо этого почувствовал сильное головокружение.
Перед ним возник призрак худенькой девушки в кружевном белом платье. Её серебристые волосы, спадавшие на плечи и спину, немного разогнали тьму.
— Кто… ты? — Накамура пытался разглядеть неизвестную, но его ноги подкосились, и он рухнул без сознания.
Сев на пол и прижавшись к кровати, мальчик лет десяти в слезах уткнулся лицом в колени. Всхлипывая под шум дождя за окном, он мечтал оказаться где-нибудь подальше отсюда, чтобы не слышать, как пьяные мать и отец в очередной раз скандалят в соседней комнате.
В школе за дикий взгляд и агрессивное поведение его считали волчонком, провоцировали на драки, но синяки чаще всего он получал не от одноклассников, а от собственных родителей. Вот и сегодня отец обвинил его в проблемах семьи и несколько раз ударил, а мать и не подумала заступиться.
Где найти поддержку, мальчонка не знал. Никто его не любил, и он не мог понять почему.
Услышав свист с улицы, он подошёл к окну и увидел оборванцев, с которыми частенько шарился в городе по ночам. Мальчик оделся, бросил полный обиды и презрения взгляд на помятую от кулаков отца дверь детской и выпрыгнул со второго этажа на улицу…
Шурен открыл глаза и обнаружил, что сидит в своём кабинете. Остров, тьма, девушка — это только плод его воображения, сон. Голова гудела, и мужчина потянулся к ящику за таблеткой.
Едва он запил лекарство, в дверь постучали.
— Войдите! — громко сказал Шурен.
В кабинет вошла сексуальная зеленоглазая девушка. Её коротко стриженные рыжие волосы аккуратно обрамляли веснушчатое лицо. Идеальные полные губы, ровный нос, длинные пышные ресницы — настоящая фотомодель. Стройная, как Эймира, но с большой грудью, округлыми бёдрами и подкаченными ногами. Лёгкая белая безрукавка и опоясанные широким ремнём короткие шорты подстёгивали фантазию главаря, а сладковатый запах парфюма дразнил обоняние.
— Меня зовут Канте́сса Ли-Мей, — представилась незнакомка. — Я здесь по поручению госпожи Накамуры. — Её голос струился сладкой патокой в уши Шурена.
— Не видел тебя раньше… — Оценивающим взглядом Накамура продолжал изучать тело Ли-Мей.
— Я постоянно в разъездах. Госпожа нуждается в моих услугах.
— Если сестра выбрала тебя, значит, ты действительно хороша.
— Как приятно слышать вашу похвалу, босс… — Кантесса широко улыбнулась, обнажив подточенные клыки.
— Она ввела тебя в курс дела?
— Нет, но вы с лёгкостью заполните этот пробел, — промурлыкала Кантесса и элегантно села на стул.
Накамура в деталях обрисовал шпионке ситуацию, не переставая наслаждаться видом её пышной груди.
— Я всё узнаю, а потом мы с Эймирой вонзим коготки в наших врагов. Где катер, босс?
— Мои люди проводят тебя.
— Вы очень любезны. — Ли-Мей кокетливо улыбнулась и встала. — Премного благодарна за предоставленную возможность.
Накамура медленно вышел на середину кабинета и развёл руки в стороны, призывая шпионку осмотреться:
— Что думаешь о моей коллекции?
Взглянув на ближайшую картину, на которой скелет в балахоне тянет из трясины руку к алой розе, Кантесса испытала страх и лёгкое отвращение.
— Мрачновато, — призналась и тут же добавила, — но подходит вашей брутальной и властной натуре.
— Ты счастлива в синдикате? Хотела бы другой жизни?
— Зачем? — заморгала в недоумении Кантесса. — У меня есть всё, что нужно: деньги, связи, авторитет. Ваш синдикат, босс, открыл мне новый чудный мир.
— Чудный, говоришь… — Накамура хмуро посмотрел на «Mortis Saltatio», а именно на прыгнувшего в бездонную яму вельможу. — Надеюсь, ты сохранишь свой оптимизм до конца, каким бы он ни был. — Шурен подошёл к Ли-Мей так близко, что та почувствовала кожей его дыхание. — Vita brevis, plena doloris et mortis terminatur[1].
— Древний язык? Не научите на досуге?
— Ты свободна.
Не задавая больше вопросов, Кантесса под мрачным взглядом Шурена отступила к двери, быстро надела ботинки, поклонилась и вышла.
Накамура смотрел на любимую картину. Он подумал о таинственной незнакомке из сна. Её слова не выходили из головы. О каком объединении она говорила? Какой помощи у него просила? Как он вообще может кого-то спасти?
* * *
Орне в детстве была тихоней и беспрекословно слушалась родителей, даже если те перегибали палку. Она попрошайничала, чтобы покупать спиртное для матери, и выслуживалась перед отцом. Но её всё равно упрекали. С другими детьми у девочки отношения не складывались, а если друзья и появлялись, то и они использовали её в своих целях. Накамура старалась всем угодить, безоговорочно доверяла и мнение не высказывала.
В четырнадцать она забеременела от старшеклассника. Узнав об этом, её отец так сильно избил её, что случился выкидыш. Орне после этого замкнулась в себе.
Когда встретилась с братом, сначала испугалась его грозного вида, но едва тот крепко прижал её к себе, поняла, что с ним она будет как за каменной стеной. Шурен пообещал сестре, что позаботится о ней, и она ему доверилась.
Десять лет Накамура вбивал в голову сестры свои жизненные принципы и ценности, обучал её рукопашному бою и стрельбе. Она смотрела на него блестящими от восхищения глазами как на супергероя. Шурен показал сестре гниль окружающего мира и сказал то, что она запомнила навсегда: «Люди хуже гиен. Они грызутся, едва услышав хруст денежных купюр, унижаются, угодливо льстят и убивают себе подобных ради наживы или удовольствия. Чтобы выжить в обществе, ты должна заделаться пастухом, иначе эти с виду невинные овцы сожрут тебя с потрохами».
Брат