Читать интересную книгу Московит - Борис Давыдов

Как он мог так опростоволоситься! Подумаешь – плоскогрудая, узкобедрая, с испуганными глазами! Подождал бы немного, всех-то забот! Жена все равно стала бы такой же красавицей, а ее денежки давно принадлежали бы ему как законному супругу! Ну, ничего, это не беда. Всего лишь досадная задержка… Вот теперь надо ковать железо, пока горячо!

И пан Беджиховский принялся за «ковку», ничуть не сомневаясь в успехе. Поскольку, как все самодовольные болваны, искренне считал себя неотразимым красавцем и кладезем всех достоинств.

Тем сильнее было его разочарование. А также – ненависть к проклятому выскочке Подопригоре-Пшекшивильскому и будущей пани (похоже, все к этому идет!) Агнешке Подопригоре-Пшекшивильской…

…А потенциальная пани Подопригора-Пшекшивильская, ехавшая в одной повозке со странной московитянкой, вверенной ее попечению, и наравне с ней жестоко страдавшая от тряски, пыли и страха, пыталась найти ответы на целую кучу вопросов, терзавших ее прелестную головку. И заодно разобраться в таком же количестве незнакомых доселе чувств, растревоживших ее горячее сердечко.

А вопросы эти и чувства были такими, что недалеко и до умопомешательства. Ну а мысль, что даже куда более опытной женщине пришлось бы на ее месте нелегко, являлась слабым утешением.

И, кроме того, угрызения совести были просто нестерпимыми. И от стыда жарко пылали щеки…

Панна Агнешка изо всех сил пыталась убедить себя, что ее сердце отдано одному Тадеушу. Что никакой другой мужчина не стоит даже мизинца бравого ротмистра… то есть уже полковника! К тому же поменявшего фамилию, чтобы лишний раз угодить будущей теще! Не зря матушка, несмотря на весь ужас их нынешнего положения, нашла и время, и желание намекнуть дочери: приглядись, мол, к окружающим кавалерам, пора уже и о замужестве думать. Достойных людей много… взять хотя бы полковника Пшекшивильского-Подопригорского! Такой славный и пышный пан, красив, хорошо воспитан, богат и уже карьеру сделал, несмотря на молодые годы! Сам пресветлый князь ему благоволит, им доволен, да и первый княжеский советник, этот странный пан московит – тоже… Словом, открыто дала понять, не нарушая правил приличия: доченька, мы про твои сердечные тайны знаем, не думай, что родители совсем уж глупые да слепые. Против пана Тадеуша ничего не имеем! Обрадуй его, пусть просит твоей руки при первой же удобной возможности.

Ох, матушка, матушка… Лучше бы промолчала! Особенно – про «странного пана московита»…

…Ну а порученная заботам Агнешки Анжела, находясь примерно в таком же смятении чувств, только по совершенно другим причинам, в это время настойчиво рылась в памяти, пытаясь сообразить: не наделала ли она непростительных глупостей. Которые могут оказать медвежью услугу и ей, и ее любимому мужчине… Ну да, красавица блондинка влюбилась! По уши. Насмерть.

На двадцать третьем году жизни наконец-то пришла настоящая любовь…

Прошлое у Анжелы, несмотря на молодость, было весьма бурным, поскольку на все, связанное с интимными вопросами, она смотрела просто. Захотела – переспала. Имеет право, совершеннолетняя, слава богу! А кому не нравится – их проблемы… Родители, всю жизнь проработавшие в каком-то НИИ, трогательно-смешные в своей поистине интеллигентской непрактичности, и одновременно – раздражающие ханжеской отсталостью и дремучестью, лишь ахали и заламывали руки. Подумать только, в нашей семье – и ТАКОЕ выросло!!! Такая хорошая девочка была, умница, отличница, никогда с дурными компаниями не связывалась, столько хороших книг прочитала, престижный вуз окончила… и вдруг! Словно дьявол вселился. Вместо того чтобы идти по стопам родителей, поступить в аспирантуру, защитить диссертацию и вообще – посвятить жизнь науке, прыгает из постели в постель, вот-вот станет чьей-нибудь содержанкой! Какой позор! Драть надо было…

У Анжелы хватало то ли ума, то ли жалости не открывать им всей правды. В том смысле, что не «станет», а давно уже стала. Иначе на какие шиши она снимала бы шикарную «двушку» с евроремонтом, хоть и на самой окраине? Бедные предки имеют представление, сколько это стоит? А шмотки из бутиков, фирменная косметика, все прочее, необходимое современной женщине?.. Э-эх, что с них взять, с пережитков социализма?.. Небось свято верят, что все это можно себе позволить на зарплату секретарши!

Вообще-то «папик», он же хозяин фирмы, где она официально числилась «секретарем-референтом», но ни разу не появлялась, был уже немолод. И отрастил солидный животик, который обычно называют «пивным». И мышцы его были дряблыми, и изо рта неприятно пахло… Зато денег – хоть отбавляй! Само собой, на фоне по-настоящему крутых бизнесменов, он мог выглядеть нищим, но Анжеле, выросшей в доме, где считали каждый рубль, казался чуть ли не Крезом. Во всяком случае, для начала сойдет, а там посмотрим.

Никакой любовью тут, конечно, и не пахло, и «папик» был достаточно умен, чтобы это понимать, но вполне довольствовался ее внешними проявлениями. А Анжела все-таки была искренне благодарна ему: за то, что вытащил из ее круга, дал возможность жить отдельно от родителей (она их любила, но постоянно находиться под одной крышей было уже невыносимо), достаточно щедр… А главное – безропотно оплачивает конную секцию, хоть порой добродушно ворчит, что вся постель пропахла лошадьми! За одно это можно было простить и его пивной животик, и дурно пахнущий рот, и интимные фантазии, почерпнутые из порнофильмов с садомазохистским уклоном…

Лошадей Анжела любила безумно. Откуда взялась такая страсть у потомственной горожанки, долгое время видевшей их только на картинках или по телевизору, никто объяснить бы не мог. Но еще в детстве она со слезами просила купить ей «лошадушку», клянясь, что сама будет рвать для нее травку и ухаживать за ней. А на вполне резонный вопрос матери: «Где мы ее поселим?» – уверенно ответила: «На балконе!» Получив же спокойный и вежливый отказ с подробным разъяснением, почему это невозможно, долго и безутешно плакала. Потом, повзрослев, мечтала ходить на занятия в Битцевский комплекс, но у родителей не было денег даже на это… И вот теперь мечта стала реальностью, приведя Анжелу в какой-то истерический восторг.

Поэтому, не испытывая к «папику» ничего, хоть отдаленно подходящего под определение «любовь», она дала слово вести себя порядочно. В смысле, не изменять ему, поскольку это было бы уже самым натуральным свинством… И держала это слово долго, вплоть до того дня, когда они вдрызг разругались. По какой причине началась ссора, Анжела уже и не могла точно припомнить. Скорее всего, как это случается в девяноста девяти процентах семей, причем самых что ни на есть законных и любящих, из-за совершеннейшего пустяка. И, как это чаще всего бывает, каждая сторона постаралась больнее ужалить противоположную, не стесняясь в выражениях…

Во всяком случае, «папик», сексуальные и финансовые возможности которого были подвергнуты осмеянию, посчитал себя смертельно обиженным. Если бы он как раз в то утро не собирался отбыть в давно запланированную загранпоездку, Анжеле влетело бы по первое число. Вместо несильных шлепков ладонью, к которым она давно привыкла, могла бы получить полновесную порку… Но – пронесло. Хоть фирмач разъярился по-настоящему, хоть руки чесались вразумить «неблагодарную нищую стерву», время уже поджимало, водитель ждал у подъезда, чтобы везти в аэропорт… Поэтому «вразумление» пришлось отложить на декаду – именно столько времени «папик» планировал отсутствовать.

– Мы еще вернемся к нашему разговору! – со зловещей ухмылкой пообещал он. – Советую хорошенько подумать, как ты будешь просить прощения! Что-то стала забывать свое место… Гляди у меня! Да мне стоит только свистнуть, другая шлюха мигом сбросит трусики! Тебе, вижу, хорошая жизнь надоела? По хрущевке с предками соскучилась? Может, желаешь к ним в институт, за копейки горбатиться? Или уж сразу – в Химки, на обочину…

Дверь громко хлопнула. Анжела сначала неподвижно сидела, уставившись в одну точку, будто окаменев, потом рыдала и билась в истерике, а после…

После она вспомнила, что испокон веку все женщины самой страшной и болезненной местью считали измену. Причем чем «ниже» при этом было «падение», тем сильнее и удачливее получалась месть.

С точки зрения Анжелы, наставить рога «папику» с полуграмотным нищим арабом – это было бы самое «то». А приняв решение, медлить она не стала.

Звонок знакомой девчонке из турагентства – и мигом нашлась горящая путевка в Хургаду. Ее, правда, настойчиво пытались уговорить на Шарм-эль-Шейх, но Анжела, помня, что Хургада считается менее престижным курортом, следовательно, «месть» будет более сильной, отказалась.

Потом – визит в салон, специализирующийся… ну да, на специфических «тонких работах». В результате ее лобок украсился игриво подмигивающей кошачьей мордочкой. Анжела резонно рассудила, что и без того горячие арабские мужики, увидев этакое произведение интимного искусства, буквально слетят с катушек. Месть получится особенно… э-э-э… впечатляющей.