Читать интересную книгу "Путешествие героини. Женский путь к целостности - Морин Мердок"

женской власти. Описывая свои картины, художница из Лос-Анджелеса Нэнси Энн Джонс говорит: «Мы вынуждены бросить вызов библейской Еве, изображенной как искусительница с оскверненным и нечистым телом, на которую человечество тысячелетиями возлагало ответственность за первородный грех. Этот миф укрепил мнение о том, что женщин следует считать людьми второго сорта, поскольку они были созданы после Адама, из его ребра. Во всех запретах для женщин Ева используется в качестве аргумента»[168].

Такие художницы, как Джонс, создающие новые истории и символы женского начала, в процессе работы исцеляют собственную женскую природу.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ОБРАЗА БОГИНИ

Ранние символы Богини, вероятно, родились из уважения людей к женской способности дарить жизнь. Образы матери стали священными. Маюми Ода, художница, родившаяся во время Второй мировой войны в Японии и сейчас проживающая в Саусалито, начала рисовать Богиню в 1960-х, когда родились ее дети. Она переживала за сыновей, появившихся на свет во время войны во Вьетнаме, и стремилась найти позитивный женский образ, с которым могла бы отождествлять себя, чтобы найти силы творить и жить. Раньше у нее не было ни осознанного представления о Богине, ни желания рисовать ее образы – они рождались сами.

«Тогда я рисовала гравюры черными чернилами. Таковы уж особенности техники. Из черного семени появилась огромная женщина с большой грудью. Я назвала картину “Рождение Венеры”, она показывала появление на свет моей Богини»[169].

В следующие два десятилетия она продолжала исследовать различные аспекты своей личности с помощью образов Богини.

«Когда я не до конца понимала свой гнев, я старалась изображать мирных богинь. Я нарисовала Гуаньинь в образе сострадательной Богини с мечом и назвала картину “О Богиня, дай нам силы победить”. Я поняла, что сострадание – не просто симпатия, это нечто более безжалостное. Последние несколько лет я работала с Черными Дакини, которые олицетворяют гневную сторону женского начала, сторону воина. Только благодаря бережному отношению к себе я смогла добиться этого. Когда я злилась, мне это не удавалось. Мне хотелось выразить не гнев, а нечто большее – двойственность, которую мы должны преодолеть, чтобы встретить свою смерть»[170].

Многие художницы обращают внимание на связь между Богиней и природой. Баффи Джонсон, восьмидесятилетняя художница из Нью-Йорка, рисует Богиню в образах природы с восьми лет. «Я ощутила призвание к этой работе в очень юном возрасте, но тогда этого не понимала. Примерно в семь или восемь лет, проживая вместе с тетей и бабушкой в доме родственника, старого морского капитана, в Даксбери, я нарисовала четыре десятка изображений духов Солнца, Луны, звезд, северного ветра, восточного ветра, земли и неба. Все это были женщины в разных позах»[171].

Когда ей исполнилось тридцать, она начала коллекционировать изображения Великой Матери. Джонсон осознала, что изображает богиню растений на картинах с цветами. «Однажды я проснулась и сказала: “Я рисую богиню флоры, потому что изобразила бутон, цветок, плод, стручок и корень, весь цикл Повелительницы Растений”». Затем она 35 лет исследовала Богиню и в своей книге «Повелительница чудовищ» собрала данные о первых известных артефактах, созданных человечеством, чтобы доказать существование Богини.

Когда я спросила, почему она стала рисовать Богиню, Джонсон ответила: «Земля в опасности, как и мы, ведь мы ее часть. Вопреки христианскому представлению, будто растения, животные, минералы и океаны существуют для того, чтобы служить человечеству, мы взаимосвязаны и должны научиться жить в единстве с миром, а не контролировать его»[172].

ТЕМНАЯ ЖЕНЩИНА ИЗ СНА

Современным женщинам снятся сильные, заботливые личности, которым не нужно доминировать над другими, чтобы продемонстрировать свою власть, но которые приходят к спящей, чтобы пробудить ее к новой жизни. Им снятся темнота, необходимость встретиться с суровой реальностью жизни и смерти, катаклизмы, страдания и психозы. Многие спящие встречают крупную, сильную темнокожую женщину, которая заботится о них и создает их заново.

После операции на почке женщине лет сорока пяти приснился сон, в котором она пережила нисхождение, встречу с темной женщиной из сна и исцеление раны женского начала.

Я понимаю, что спускаюсь в ад. Надеваю свой красный пуховик. Мне хочется вернуться в земной мир.

Вокруг скелеты и вурдалаки. Скрежещущие зубы сдирают с моего тела кожу. Я – кости, бродящие среди костей. Поднимается ветер и иссушает меня. Я в пустыне, мои кости ссыхаются и превращаются в кучку пыли. Капля чистой воды падает на эту кучку. На меня.

Темнокожая женщина, африканка или индианка, размешивает пальцами эту пыль, чтобы получилась кашица. Она начинает переделывать меня. Первым делом воссоздает мои половые органы. Мое тело плачет. Прежде всего она делает меня женщиной.

По мере того как мое тело обретает форму, я вижу: это то же тело, в котором я нахожусь сейчас. Даже шрам от операции сохранился. Грудь – все еще обвисшая от кормления. Да, именно это тело я получила. Я еще не умерла. Я жива в этом теле и в этом мире. Новое тело предназначено для другого места.

Это был мощный преобразующий сон, предвещавший огромные перемены в восприятии этой женщиной себя и своей жизни. Темная женщина из сна также может нести прямое послание для сновидицы.

Недавно мне приснился сон, в котором на моей кухне сидела худая темнокожая женщина и ладонью перекатывала лаймы по разделочной доске. На ней был поношенный домашний халат. Она посмотрела на меня немного уставшим, но полным жизни взглядом и сказала: «Девочка, я объездила весь мир в поисках работы и вернулась домой, чтобы писать. Найди свои слова, девочка».

СЛОВА ЖЕНЩИНЫ

Все больше людей создают образы и истории о священном женском начале, они закрепляются в языке и влияют на опыт других. Сьюзен Гриффин назвала Землю «сестрой», а не «матерью», «падшей женщиной» или «старой каргой» и тем самым вернула нам любовь к природе, которая неотделима от нас.

В стихотворении «Эта Земля: что она мне говорит» Гриффин описывает свое горе, сопереживание, чувственную любовь и утешение в отношениях с Землей как с сестрой. Ее слова дарят исцеление.

Когда я вхожу в нее, она пронзает мое сердце. Проникаю глубже, и она раскрывает меня. Достигнув ее центра, я плачу. Я знаю ее всю жизнь, но она все еще открывает мне истории, откровения, и я преображаюсь. Каждый раз, приходя к ней, я рождаюсь такой. Ее обновление бесконечно омывает меня, ее раны ласкают меня, я начинаю осознавать все, что было между нами, шум между нами, слепоту, что-то спящее. Теперь мое тело тянется к ней. Они разговаривают без усилий, и я убеждаюсь, что она ни на секунду не подводит меня. Она такая же хрупкая, как и я. Я знаю, что она чувствует. Я ощущаю ее боль, и моя боль проникает в меня, становится все сильнее, я обхватываю ее руками, открываю рот, ощущаю ее вкус, понимаю ее и знаю, почему она продолжает двигаться, ощущая огромную тяжесть, сильную жажду, засуху, голод, переживая катастрофу с осознанием каждого поступка. Эта Земля – моя сестра. Я люблю ее грацию, молчаливую смелость и то, что она любит меня, что мы восхищаемся этой силой друг в друге, всем, что мы потеряли, всем, что выстрадали, всем, что мы знаем. Мы ошеломлены этой красотой, и я не забываю, кем она стала для меня, кто я для нее[173].

ВОЗВРАЩЕНИЕ ТЬМЫ: ПРИНЯТИЕ СУМАСШЕДШЕЙ

Я начала эту главу цитатой Мадонны Кольбеншлаг о восстановлении и исцелении женских образов в сказках, поскольку чувствую, что нам необходимо снова принять подавленные части женского начала, воплощенные в ведьмах, злых мачехах и сумасшедших женщинах. Сказки обычно рассказываются от лица маленькой девочки (или мальчика) и вращаются вокруг ее отношений с родителями, братьями и сестрами, волшебными существами и людьми, которых она встречает на своем пути.