мне, что может выйти за него замуж в любое время, когда захочет, – сказала Мина. – Я спросила ее: «Кто твой парень?», но Хейзел отказалась назвать его и только заметила, что он «молод и хорош собой».
В то время как сам О’Брайен преуменьшал актуальность и достоверность истории, развивавшейся главным образом благодаря переписке между Миной и прессой, газеты тут же отреагировали на новость. Репортеры бросились к родителям Хейзел, но ни Джон, ни Джулия не смогли вспомнить, чтобы их дочь называла имя своего дантиста. Однако Мэри Кэри вспомнила, как однажды вечером, за несколько недель до убийства, Хейзел попросила разрешения отпустить ее, чтобы сходить к дантисту.
– Это было после ужина, – рассказала Мэри, – и я подумала, что время довольно необычное для посещения кабинета дантиста. Я отказалась отпустить ее, и в тот вечер она не выходила из дома.
Мэри сказала, что Хейзел назвала дантиста, но не смогла вспомнить его имя. Однако она вспомнила, что его офис находился на Третьей улице, в центре Троя.
* * *
Репортеры рассыпались веером по всему Трою в поисках таинственного дантиста, который хотел жениться на Хейзел Дрю. Никто, с кем они разговаривали, не мог вспомнить, чтобы работал с зубами Хейзел, не говоря уже о том, чтобы делать ей предложение.
Наконец они нашли Эдварда Дж. Кнауффа, сорокадевятилетнего дантиста, который жил и работал на Третьей улице, 49 – недалеко от дома Томаса Хислопа, первого работодателя Хейзел. Так совпало, что это был тот самый Эдвард Кнауфф, который находился в продуктовом магазине Керин в понедельник, 6 июля, когда Лоуренсу Игану показалось, что он заметил Хейзел на Конгресс-стрит. Кнауфф был непреклонен в том, что Иган ошибся относительно личности девушки, и впоследствии Иган отрекся от своих слов.
– Хейзел Дрю приходила сюда несколько месяцев назад, – сказал Кнауфф. – Я не помню точной даты. Около двух месяцев назад она снова пришла в четверг днем с другой девушкой, которую я не знал, и спросила, можно ли записаться на вечерний прием. Я объяснил ей, что не работаю по вечерам, и она сказала, что посмотрит, когда сможет прийти в течение дня, и вернется позже, чтобы договориться о визите. Она так и не вернулась. Возможно, у нее не было денег, а возможно, она пошла к какому-нибудь другому дантисту.
Делал ли он когда-либо предложение Хейзел? Или, может, даже состоял с ней в романтических отношениях?
Кнауфф улыбнулся.
– Я женатый человек, – сказал он журналистам. – С детьми.
Одним из этих детей был Уильям, на год младше Хейзел и студент ПИРа, где преподавал последний работодатель Хейзел, Эдвард Кэри.
– Так это значит «нет»? – спросили его.
– Это значит «нет».
* * *
Ближе к концу первой недели расследования в доме Кэри на Уитмен-корт произошла любопытная сцена: Мэри Кэри, которую допрашивали два детектива, услышала звонок и пошла открывать. Открыв дверь, она с изумлением обнаружила Джона Дрю на пороге своего дома. Бедняга, чувствовавший себя немного не в своей тарелке в этой части города, выглядел усталым и изможденным. Морщины, прорезавшиеся в уголках его глаз, проступили четче, щеки казались впалыми.
– О, мистер Дрю, какой сюрприз, – сказала она, застигнутая врасплох. – Пожалуйста, входите.
– Я прошу прощения за вторжение, миссис Кэри, – сказал Джон.
– Конечно, входите, – успокоила его Мэри. – Однако я должна сказать вам, что здесь, в гостиной, полиция. У них есть несколько дополнительных вопросов о Хейзел.
– Я не собираюсь задерживаться, – сказал Джон, проходя в комнату. Сняв свою мятую шляпу, он крепко сжал ее обеими руками. – Просто, как я понимаю, вы уже заплатили Хейзел за работу на следующей неделе, и я хотел это исправить.
Он полез в карман. Услышав шепот из гостиной, Мэри быстро оглянулась и снова повернулась к отцу Хейзел.
– Не глупите, мистер Дрю, – сказала она. – У меня и в мыслях нет брать у вас деньги. Могу только представить, какие ужасные испытания выпали на долю вашей семьи. Хейзел была чудесной, чудесной молодой женщиной.
Она стояла в неловком молчании, пытаясь придумать, что еще сказать, но ничего не приходило в голову. Джон Дрю уставился в пол, переминаясь с ноги на ногу и ничего не говоря. Детективы ждали.
– Я могу еще что-нибудь для вас сделать? – спросила Мэри.
– Вообще-то да, миссис Кэри, если это не слишком обременительно. Прошло несколько дней с тех пор, как я получил отчет о расследовании. Вы не возражаете, если я послушаю, пока вы разговариваете с детективами?
Мэри коротко вздохнула. Какой грустный, потерянный мужчина. Она помолчала и, решив проявить милосердие, взяла у него шляпу и повела обратно в гостиную.
Пока Джон Дрю тихо сидел в углу, Мэри беседовала с детективами, пытаясь вспомнить все, что могла. По ее словам, большую часть вечеров Хейзел оставалась дома, свернувшись калачиком с книгой. Она любила читать. У нее были друзья, но к ней не приходили джентльмены, и, насколько знала Мэри, она не встречалась с мужчинами с тех пор, как начала работать у Кэри в феврале того же года.
– Ну, вы знаете, одно время она была помолвлена, – сказал Джон Дрю. Все, кто был в комнате, повернулись к нему. Помолвлена? Хейзел? – У нее действительно был мужчина.
Дрю не мог вспомнить имя этого человека и даже не знал, называла ли его Хейзел.
Это было все, что следователи вытянули из Джона Дрю, но Джулия позже подтвердила его воспоминания. Ее муж прав в том, что Хейзел была помолвлена, сказала она, но мужчина просто перестал встречаться с ней весной 1907 года, когда она заболела гриппом, а он женился на другой женщине. Не иначе как на подруге Хейзел. Джулия тоже не могла вспомнить имя этого человека.
Незадолго до трагедии они говорили с Хейзел о ее личной жизни, Джулия сказала:
– Насколько мне известно, у Хейзел уже больше года не было кавалера. Недавно я спросила у нее: «Разве у тебя еще нет парня?» И она ответила: «Нет, меня это не волнует. Если бы у меня был кто-то, его бы отбила какая-нибудь другая девушка».
Джулия также вспомнила, как Хейзел однажды рассказала, что молодой студент юридического факультета – ей вспомнилось имя, Вольф – хотел жениться на ней, но не раньше, чем через три года, когда он будет финансово обеспечен. Она сказала, что Хейзел не интересовалась этим мужчиной и не собиралась выходить за него замуж.
Как оказалось, в Трое действительно жил человек по имени Лоуренс Вольф, который в 1905 году работал клерком в кабинете дантиста. В 1902 году, когда Лоуренсу было двенадцать, а Хейзел – четырнадцать, Вольфы и Дрю жили по соседству на Второй улице в Южном Трое. К 1905 году он переехал на Третью улицу, 187, в четырех кварталах к северу от Хислопов, на которых в то время работала