— Так что же убедило адвоката, что это проделал его внук? — Кейн пристально смотрел на нее, лицо его было непроницаемо.
— Я не знаю, но думаю… я слышала… что у Дерека и до этого были неприятности.
— А что произошло потом? — холодно спросил Кейн.
— Мистер Френшэм умер от сердечного приступа. Дерек исчез. Я уехала в Окленд, устроилась работать упаковщицей в супермаркете. И больше никогда не возвращалась в свой родной город. — Она с вызовом взглянула на него.
Лицо его было непроницаемым.
Устало она произнесла:
— Мне бы хотелось, чтобы ты не вникал в это грязное дело.
Что-то в лице его изменилось.
— Ты знаешь, где сейчас находится Дерек Френшэм?
Она вздрогнула.
— Нет. В Окленде, я думаю. А зачем тебе это?
— Если бы знал, где он, я бы убил его!
Она не могла поверить своим ушам.
— Я не понимаю…
— Это очень просто, — произнес Кейн все тем же ровным тоном. — Я бы с удовольствием растерзал подонка на мелкие кусочки за то, что он сделал с тобой и пытается сделать с тобой сейчас. А то, что я поверил слухам, — это моя вина, а не его.
Глаза ее расширились, и Сейбл почувствовала слабый проблеск надежды, зародившейся в ее сердце. Улыбка искривила его губы.
— Когда я понял, что ты — совсем не та преступная особа, которая пытается обобрать Брента, я стал копать глубже… Тебе известно имя мисс Попхэм?
Ее изумленный взгляд наткнулся на спокойный взгляд его серых глаз.
— Да… конечно. Она жила в соседней квартире и была очень добра ко мне. И она стала второй жертвой Дерека.
— Возможно, она узнала о моем расследовании и пыталась связаться со мной. — Он смотрел на нее с холодной задумчивостью.
Оцепенев, Сейбл произнесла:
— Я думала, что она умерла…
Он сухо рассмеялся:
— Это не так. Она живет в доме престарелых в Напьере.
Сейбл вскинула голову:
— И что… что она сказала?
— Ничего, я с ней не говорил.
Сейбл, словно в тумане, огляделась вокруг, увидела стул и опустилась на него. Она едва могла говорить.
— Почему?
Он налил ей стакан воды.
— Вот, выпей.
И, когда она выпила полстакана, Кейн сказал:
— Не знаю точно, когда я понял, что ошибался насчет тебя. — Не меняя тона, он продолжал: — Мне кажется, что если бы я не возжелал тебя с первого взгляда так страстно, что едва мог справиться с собой, то отнесся бы ко всему этому более разумно. — Он помедлил, затем размеренно продолжал: — Мои родители жили как кошка с собакой. Они обожали друг друга и никого больше не замечали вокруг, но были не в силах жить счастливо вместе. Я вырос в атмосфере постоянных ссор. И когда стал взрослым и подумал о женитьбе, то решил, что никогда не буду жить так, как они.
Сейбл, судорожно сглотнув комок в горле, произнесла срывающимся голосом:
— Да, я понимаю.
В улыбке его явственно читалась горькая самоирония.
— Я намеренно выбирал спокойных и невозмутимых любовниц, которые не предъявляли ко мне никаких требований. А затем в мою жизнь ворвалась ты, и я захотел тебя так же страстно, как и презирал, поэтому использовал твои прошлые предполагаемые грехи для того, чтобы не признавать правды.
— Правды? — выдохнула Сейбл, и сердце ее застучало где-то в ушах.
Но даже тогда она не поверила, не могла поверить… ему.
— Я люблю тебя, — сказал Кейн без всякого выражения. Глаза его сузились. — Ни один разумный человек не верит в любовь с первого взгляда, но это случается. — Сейбл молчала, не сводя с него глаз, и тогда он медленно произнес: — А теперь тебе следует сказать мне, что ты не хочешь меня, потому что я — самый худший мужчина на свете.
Запинаясь, она проговорила:
— Можем ли мы поверить в это? — и разрыдалась.
Его руки обняли ее — теплые, сильные, несущие защиту и безопасность, а она всхлипывала на его груди.
— Я не знаю… Я так счастлива, но теперь… я не могу…
— Ш-ш-ш… — Голос его был низким и странно прерывистым. — Только скажи, ты любишь меня?
— Конечно, люблю!
Кейн глубоко вздохнул. Она подняла глаза и встретила его взгляд. В нем была такая надежда, что сердце ее сжалось.
— Надеюсь на это, — сказал он, доставая носовой платок. — Вот, возьми, иначе ты промочишь меня. — Но когда в ответ Сейбл еще сильнее расплакалась, он ласково сказал: — Я люблю тебя всей душой, всем сердцем, но я больше никогда не скажу тебе это, если ты будешь так реагировать. Твои слезы разрывают мое сердце.
— Я н-не м-могу остановиться, — зарыдала она, хватая платок и пытаясь вытереть слезы. — Я никогда не плачу. Не знаю, как это тебе доказать, но я очень люблю тебя.
— Мне и не нужны твои доказательства, — покачал он головой, взяв из ее рук платок и нежно вытирая ей слезы. — Я пытаюсь тебе сказать, что я безоговорочно верю в то, что ты не имеешь отношения к этому грязному делу.
Подняв Сейбл на руки, Кейн отнес ее на диван, лег сам и прижал ее к себе.
Долгое время они так и лежали обнявшись, и вскоре его близость, его нежность успокоили Сейбл настолько, что она осмелилась спросить:
— Почему ты позвал Брента?
Кейн ответил не сразу, и снова она, подняв глаза, увидела во взгляде этого властного мужчины смятение.
Губы его искривились.
— Наверное, я ревновал. — Его широкие плечи напряглись, когда он продолжал: — Да, ревновал. Это для меня — новое чувство, и я его сразу не распознал, но мне надо было избавиться от него, а для этого я должен был увидеть вас вместе, чтобы убедиться, что ты испытываешь к Бренту лишь дружеские чувства.
— И ты убедился?
Приподняв ее за подбородок, он взглянул ей в глаза, и голос его был глубоким и уверенным.
— Я убедился.
— Тогда почему ты так воспротивился моему отъезду?
Глаза его потемнели.
— Не мог тебя потерять. И я отреагировал не думая.
Но ей надо было знать больше.
— Кейн, что заставило тебя поверить мне? Ты был убежден, что я — отъявленная мошенница, почему ты изменил свое мнение?
На мгновение закрыв глаза, он снова открыл их, и в них мелькнул веселый блеск.
— На самом деле я начал верить в то, что ты невиновна, уже в первый раз, когда мы занимались любовью.
Глаза ее расширились до невероятных размеров.
— Ты хочешь сказать, что я не могла быть шантажисткой, потому что оказалась хороша в постели? — требовательно спросила Сейбл, не в силах понять, пришла ли она в восторг или в ярость.
Она рассмеялся и поцеловал ее.
— Ты была так открыта, так великодушна, что отдала мне всю себя, без всяких условий. И когда ты взорвалась в моих руках, я почувствовал, как ты была потрясена. Я понял, что ты никогда еще не испытывала оргазм, и это было для тебя совершенно неожиданно.