— Ты хочешь сказать, что я буду просить тебя выйти за меня замуж? — хрипло спросил Орм.
— Конечно. Ты вибрируешь, как натянутая струна арфы. Тебя трясет?
Она протянула руки, обняла его за шею и поцеловала в губы. И на секунду, ощутив у своей груди эту большую мягкую грудь, а на губах большие мягкие губы, он еле сдержался. Но она выпустила его и отступила, держа руку у него на плече. Пожатие руки было очень сильным.
— Шолом, Ричард. Хотя боюсь, у тебя на душе сейчас вряд ли будет мир.
И, тихо смеясь, она исчезла в толпе.
Орм тяжело и длинно выдохнул. Что за женщина! Львица! И что она с ним сделала!
В паху болело, все тело дрожало.
По дороге домой Орм несколько остыл, и мысли перестали путаться. Может быть — и тут он проклял свою вечную подозрительность — она работает на марсианское правительство. Ей дали задание соблазнить его, чтобы он оказался женат. А тогда он оборвет земные связи и станет марсианином.
Или, если она его соблазнит, а он откажется сделать ее честной женщиной, как говорит устаревшая идиома, он будет заключен в тюрьму как преступник. Или…
К чертовой матери общие рассуждения. Если она и была соблазнительницей, то не обычной. Постарайся она посильнее, она бы его заполучила.
Возле дома он вспугнул из-под куста полуодетую парочку. Еще один брак на пути к заключению.
Бронски сидел в гостиной, наблюдая празднества по телевизору. Когда Орм вошел, француз поднял глаза, но ничего не сказал.
— Можешь не волноваться, — сказал ему Орм. — Я здесь, и добродетель местных женщин осталась нетронутой. По крайней мере та, которую ты видел со мной, столь же целомудренна, сколь была.
— Иное было бы чертовски глупо, — ответил Бронски. — Кто она такая?
— Женщина с готским именем. Я тебе рассказывал.
Француз встал:
— Я иду спать. Ты знаешь, я на самом деле за тебя волновался. Ты мог вляпаться в страшную неприятность.
— Не говоря уже о моральном осуждении со стороны тебя и других. Нет, здесь не было бы страшных неприятностей. Мне бы лишь пришлось на ней жениться. А ей этого определенно хочется.
— Ты хочешь сказать…
— Именно так. Она это предложила.
— И ты…
— Я отверг предложение, хотя и не напрямую. Я ей сказал, что я в нее не влюблен.
— А если бы был влюблен?
— Не знаю. Женившись на ней, мне пришлось бы обратиться в иудаизм. Или в марсианский вариант христианства, каков бы он ни был. Ты это знаешь. А сделав это, я стану марсианином. Моя лояльность Земле исчезнет — по крайней мере они будут это предполагать.
Могу я такое сделать? То есть стать марсианином? Звучит так же, как стать перебежчиком.
— Прежде всего, — ответил Бронски, — твоя лояльность принадлежит не Земле, как ты говоришь, а твоей стране, Канаде — во-первых, и Конфедерации Северной Америки — во-вторых. Никакой лояльности к коммунистическим странам у тебя нет. Ты рассматриваешь Землю как монолитное единство, противостоящее монолитному единству Марса. Марс един, но Земля не едина. Тебе следует упорядочить свои мысли, не говоря уже об эмоциях.
— Есть разница?
Бронски нахмурился, потом улыбнулся:
— У большинства людей — никакой. Ладно, ты подумай, а я спать пошел.
Он направился в сторону спальни, но остановился.
— Знаешь, когда ты это сказал, ты проявил остроту восприятия.
— Что сказал?
— Насчет разницы между мыслями и чувствами. Цитирую: «Есть разница?» Отлично сказано.
— Да погоди, я ведь только говорил… сам не знал что.
— Основная часть твоей личности знала. Спокойной ночи, Ричард. Тебе бы тоже надо пойти спать. Завтра — завтра, быть может, главный день нашей жизни. Следует отдохнуть. Тебе понадобится вся твоя сила — сила физическая, сила мыслей и чувств — если между ними и есть разница.
Орм ответил «спокойной ночи», но еще часа два ходил взад-вперед. Мысли его скакали от Гультхило к тому человеку, о котором говорили, что он живет внутри марсианского солнца. И та, и другой обещали — или это так казалось — новую жизнь. И обе эти новые жизни были неприемлемы. А если бы стали приемлемы, появились бы новые проблемы. Впрочем, новая жизнь, сколь бы лучше старой она ни была, всегда приносит новые проблемы.
Верил ли он в одну или другую? Женщина могла оказаться агентом, посланным его соблазнить и сделать марсианином. Человек, называемый Иисусом, может оказаться фальшивкой. Или если нет, то кем-то другим — не тем, кем его считали марсиане.
Кем бы он ни был, он был не тем, кем должен был считать его Орм. Орм верил, или думал, что верит, что Иисус — единственный Богом порожденный сын и что назначение его всегда было предопределено, еще до начала времен. Он принес себя в жертву, чтобы мир мог спастись, мог жить вовеки в благословении и восторге лицезрения Бога лицом к лицу. И наступит день, обещанный еще две тысячи лет назад день, когда в неслыханном ужасе и неслыханной радости грянет Последний Суд. И те, кто отвергли Бога, пойдут в ад. Ад — это понимание, что Бог навеки отрекся от проклятых.
Но вот Иисус здесь, на Марсе, не на Земле. И он всего лишь человек, который на Земле считал себя Мессией, иудеем, пришедшим восстановить священное Царство Иудейское. И мало что из написанного о нем в Новом Завете оказалось правдой.
Это откровение должно было бы потрясти Орма. И потрясение действительно было велико, но не так велико, как должно было быть. Почему? Потому, что его вера была не настолько тверда и глубока, как он сам думал. Молитва слетала скорее с его губ, нежели из глубины сердца. Он не был воистину убежден. Не в глубине души, где жили настоящие, живые убеждения, взиравшие из глубины на псевдоубеждения, убеждения полумертвые, плавающие в том, что они считали светом. А истинный свет был во тьме.
Орм вышел наружу. Все уже стихло. Народ разошелся по домам, окна были темны. Может быть, на улицах дежурили полицейские, но Орм не увидел ни одного. Как ему говорили, они не носят форму и вообще их крайне мало. Это уже сказало ему многое об этом обществе — единственном в своем роде в Солнечной системе. Где можно найти лучшее место для жизни? Да нигде.
Он вышел на затихшую улицу и посмотрел на шар, висящий под куполом пещеры. Он давал не меньше света, чем полная луна на Земле. На нем даже были те же знаки — лунный человек для жителя Запада, заяц для японца.
Там, наверху, в этой сияющей сфере, жил человек — если верить марсианам. Причины не верить не было, но признать реальность Орму было не по силам.
Он немного постоял, закинув голову назад. И вдруг воздел руки к небесам и крикнул:
— Ты там, наверху! Есть у тебя ответы на мои вопросы?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});