нас сыном иностранного купца из Талора, что на Древних Островах, а в Герцогство ты попал с нищими, которые побоялись вторжения кочевников, только не нынешнего, а семь лет назад. В Миррор ты жил, естественно, в Лаксе. Я там всё знаю, а значит и тебя не собьют, тем более, что тебя похитили нищие еще ребенком. Ну потом ты у нас связываешься с придорожниками, и так далее. Остальное потом придумаю. И смотри — даже нашим, из Воровского Братства, не смей рассказывать, как дело было! — Вор перевёл дух, ухмыльнулся, — Пойду прошвырнусь, ратников позабавлю. Они ещё пригодятся.
Процессия неторопливо двигалась на северо-запад, к городу Безель, где рекрутам предстояло стать солдатами. Мимо сожженных деревушек, мимо свежих могил, вырытых как попало этой же командой при ее пути к Ланцену. Тракт оставался пустынен, никто и ничто не шевелилось на разграбленных пепелищах. Иногда к рекрутам швыряли ещё одного, реже двух уцелевших крестьян, всё ещё прячущихся по лесам. Они знали, что кочевники — далеко не последнее лихо. Внезапный удар по городам-центрам сосредоточения войск Герцога означает и рекрутские команды, собирающие прячущихся по лесам способных к воинскому ремеслу мужиков. Кривой чувствовал себя как дома. Он веселил стражей шутками-прибаутками, пока ватага не остановилась на полуденный отдых у очередного погорелища. По мере продвижения к столице Герцогства и дальше от недоступных Гор да Чёрной Пустыни деревни стояли всё гуще, становились крупнее.
Когда из-за грязно-коричневых остроконечных крыш второй нетронутой на их пути деревни с невысокого, поросшего синеватым кустарником, называемым туле, холма стал виден овал озера с замком на крохотном островке посреди, чёрная нить насыпи, ведущая от берега к воротам и монументальная шестиместная виселица на развилке разбитого тракта, нищие снова подняли жалобный вой. Их угомонили ударами палок и погнали к замку. Остальные шли сами. Нервное лицо Кривого исказилось:
— Так я и думал. Везёт как утопленнику. Прямо к Седому, это ж надо так угодить?
— Раньше надо было стонать, — пробормотал прибившийся к нам коренастый головорез Архиерей, молотивший под вольного рудозная, но исключительно когда его могли слышать посторонние. Отношения с Кривым у него никак не складывались. Они часто отходили в сторону и шептались на воровском языке Материка. Демону этот Архиерей тоже не понравился. В близко посаженых глазках постоянно тлела жестокость, и чем ближе к замку, тем сильнее он походил на голодного хищника. Однако он старался уверить пришельца и его спутника, что по отношению к ним у него нет никаких умыслов. Вор ему не доверял. Демон — тоже. Их бесило самодовольство Архиерея. Он считал себя самым крутым из убийц и относился ко всем прочим с пренебрежением, отпуская плоские шуточки, которым сам же и смеялся. Демон не сообщил Архиерею своего прозвища, и тот сам стал именовать пришельца «Ваше сиятельство», откровенно глумясь над придуманной Кривым легендой. Ведь по выдумке Кривого, демон был сыном почтенных иностранцев, а следовательно, по его мнению, ни на что серьёзное не годился. Пришелец чувствовал, что неправ, он знал, что нужно выглядеть как раз таким, каким Архиерей его и считает, и вот это самое «нужно» как раз и бесило. Всё же демон, хотя и скривился от очередного «сиятельства», на рожон не полез, разглядывая уже близкие стены крепости. Вблизи проступили детали. Крепость походила на молодящуюся старуху, привлекательную лишь с почтенного расстояния. Вблизи же и неопытный глаз обнаруживал множество деталей упадка: плохо заделанные следы старых сражений, растущая из трещин кладки трава, побитые лишайником камни…
И все же даже в нынешнем плачевном виде укрепление оставалось все ещё достаточно грозным. Из-за высокой серой с прозеленью стены, сложенной из тесаного дикого камня виднелись красно — коричневые конические черепичные крыши построек. Отряд миновал лёгкий деревянный мост и остановился у ворот. Створка медленно поползла вверх под скрип механизма и грохот цепей. Когда она приподнялась на уровень среднего роста, головная часть отряда не спеша стала заходить в крепость. Нищие снова устроили шабаш, они оплакивали себя, свою потерянную свободу, охрана взялась за палки, Кривой тревожно покосился по сторонам, на Архиерея, на стражу, судорожно ухмыльнулся и потянул демона вовнутрь:
— Милости просим в ряды Красной Гвардии его Величества Герцога!
— Чего бы хорошего, — в бородку хмыкнул Архиерей, — Сюда никогда не поздно попасть. Как и в Лунный Замок.
— А ворота здесь всегда опущены? — спросил демон Кривого, Он кивнул, а Архиерей снова не удержался:
— Как могла бы закатить Ваша Светлость, кабы не государственные размышления, они здесь преимущественно закрыты. Но разумеется, буде вы распорядитесь, то конечно, их далее станут держать открытыми настежь.
Кривой тяжко вздохнул и пришлепнул окончание витиеватой тирады Архиерея просто:
— Насыпь стерегут пуще глаза, в воду лезть и врагу не посоветую. Отсюда только один выход — строем, под барабаны Герцога.
20. Команда
— А всё же кое-кто ухитрился удрать, — раздалось сзади них.
Резко повернувшись, они увидели невысокого, непримечательного человека в сапогах, кожаных бриджах и такой же куртке. Сначала демон принял его волосы за белобрысые, но жалобный вопль Кривого показал, что ошибся:
— Простите меня, господин Седой!
Его вроде бы громкий голос был легко перекрыт этим Седым, хотя, как ни странно, он не напрягался, чтобы говорить громче:
— В конце концов придется тебя вздёрнуть, Рик Хаш. Иначе ты снова доставишь всем прорву хлопот.
— Но я же раскаялся! — завопил одноглазый вор, — Я вернулся обратно!
— Вот этот-то факт как раз и беспокоит, — произнес Седой. Его редкие для этого мира серо-стального отлива глаза внимательно изучали всех троих по очереди. Затем он произнес, обращаясь к Архиерею:
— Рудознай из Нагорья? Откуда, где и что добывал?
Архиерей выдержал прямой взгляд и проворчал:
— Так ведь камушки разные бывают. В одном месте не лежат. А жил я под Разломом.
— Пустыни, выходит, знаешь, — отметил Седой, — Это хорошо. Да только чует мое сердце, что по руде ты не всегда ходил. Ну да и бес с тем, прошедшим.
Вскинул глаза:
— В Черных Пустынях бывал, так этих балбесов научи, как оно там нужно, понял?
Архиерей тяжело усмехнулся:
— Дак толку-то здесь учить. Она, значит, Пустыня-то, сама, голубушка, выучит. Коли, конечно, не убьет. Да уж кому не знать…
Седой, похоже, понял весь скрытый смысл слов Архиерея, отвел глава, кашлянул и проворчал:
— Ох смотри у меня, зеленоглазый! Разговорчив не к месту.
Посмеиваясь одними глазами, бандит стоял, переминаясь о ноги на ногу, не от неловкости, а выбирая позицию поустойчивей, как перед дракой. Словно был раньше знаком с Седым и что-то знал про него. Про Седого и про Черные