Читать интересную книгу Необычное задание - Сергей Иванович Бортников

означает, что художник рисовал их с натуры: чтобы понять это, и к бабке ходить не надо. А теперь взгляните на современный снимок — он справа от репродукции.

— Ничего не понимаю… — честно прокомментировал Плечов.

— Для начала обратите внимание на арочные своды, — настойчиво посоветовал Дмитрий Юрьевич. — У господина Пиранези они повреждены в нижней части, а на фото уже заложены и облагорожены, простите за такой ужасный слог! При этом на гравюре перед ротондой храма заметны фрагменты разрушенной стены и другие элементы какого-то сооружения, которые сейчас полностью отсутствуют. Выходит, живописец очень точно воспроизвел весь объект, а потом взял и дорисовал "выдуманные" развалины? Где логика в таком поступке? А ее просто нет, дорогой мой Ярослав Иванович! Ибо Джованни Баттиста изобразил лишь то, что видел вокруг себя.

— И это — руины великой цивилизации, которую мы знаем под названием "Первый Рим"?

— Совершенно верно, мой дорогой друг! Совершенно верно… Ну а теперь, будьте добры, — полистайте другой альбом! В нем собраны картины итальянских художников восемнадцатого века Джованни Паоло Панини и Франческо Гарди, а также их коллеги из Нидерландов Николаса Питерса Берхема, творившего столетием ранее.

— Тот же самый стиль, те же проблемы… Мне кажется, нечто подобное я неоднократно где-то видел. Хорошего качества и в весьма внушительном количестве…

— Так точно… — (Похоже, Мыльников окончательно примкнул к когорте любителей уставных отношений). — У нас в Эрмитаже собрана потрясающая коллекция произведений руинистов, но, к сожалению, из-за войны мы не можем с ней ознакомиться. Тем более что — надеюсь! — большую часть музейных фондов таки успели эвакуировать еще до начала блокады. Однако мы существенно отклонились от основной темы. Пора вернуться на проторенную, так сказать, дорожку.

— С удовольствием! — не стал изменять себе в краткости изложения Ярослав.

— О пришествии так называемого "Второго Рима" начали говорить в 1606 году, когда большая часть Европы уже более-менее оправилась от последствий глобальной катастрофы, — почесав бороду, сообщил Дмитрий Юрьевич. — Нет, это не было государство в сегодняшнем нашем понимании, — лишь некоторое подобие федерации, союза небольших городов с прилегающими к ним территориями, которые, по сути, на самом верху управлялись двумя людьми: императором Священной Римской империи и папой римским. Причем, если первый возглавлял исполнительную власть и армию, то второй являлся чуть ли не представителем Бога на земле и осуществлял власть религиозную, а также, по мере возможностей, законодательную.

— То бишь, служил высшей инстанцией в любых тяжбах и спорах… Я правильно понимаю? — поддержал разговор Плечов.

— О да! Именно поэтому на гербе Священной Римской империи изображен двуглавый орел. Одна голова — папа римский, а вторая — римский император. При всем этом Рим — не город в Италии, который сейчас является ее столицей, а вся наша планета. То есть титул императора Священной Римской империи, на самом деле, означал тогда высшую планетарную власть. Одна планета — один правитель. Таков вывод!

— Погодите, уважаемый Дмитрий Юрьевич, но ведь в разные времена на карте мира существовало несколько империй: Германская, Российская, Французская, Австро-Венгерская, в каждой из которых правил свой император. А вы утверждаете, что верховный правитель может быть только в одном-единственном лице?

— Вы еще не дослушали меня до конца, а уже пытаетесь оспорить некоторые тезисы! — недовольно протянул академик.

— Пардонирую…

Плечов сложил руки крестом на груди и немного наклонил подбородок. Однако Мыльников, казалось, вовсе не заметил такого покаянного жеста.

— Как вы, должно быть, знаете, римский престол не передавался по наследству. После смерти очередного властелина мира собирался Совет консулов — правителей всех республик, входивших в состав, если можно так сказать, межгосударственного образования, которые имели полномочия избрать нового императора. Практически точно так же, как кардиналы Папу — на Конклаве. И тут мы с вами подходим к еще одному важному моменту. Дело в том, что иногда в истории случались довольно длительные периоды, когда Совет по каким-то причинам не мог прийти к согласию, и тогда одна часть республик выбирала себе одного императора, а другая — другого. В связи с этим между ними неминуемо возникали противоречия, которые, в конечном итоге, можно было преодолеть лишь путем войны. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Не совсем… К сожалению, мне лишь в общих чертах известна история Римской империи, где как раз и обретались все эти консулы, сенаторы, диктаторы, пректоры и прочие и прочие… А вот то, что последний русский царь, Николай Второй, был провозглашен императором Российской, а Наполеон Французской империй, — я знаю не понаслышке. Или вы будете отрицать очевидное?

Дмитрий Юрьевич покачал седой головой и опять пустился в долгие пространственные размышления:

— Вы, увы, в очередной раз пытаетесь пересказать мне какие-то общеизвестные истории, почерпнутые из советских учебников, где все факты подтасованы в угоду классикам марксизма-ленинизма, а я пытаюсь выяснить, как все происходило на самом деле. Вот скажите мне, в чем смысл так называемых "наполеоновских" войн? И почему в 1812 году Бонапарт, объявив войну Российской империи, направил свои войска не к Санкт-Петербургу, где находился правивший в то время царь Александр Первый, а к Москве?

— Спросите у него самого, пожалуйста! — буркнул Ярослав.

Терпение уже почти покинуло Плечова, и в этот момент Мыльников, как будто прочитав его мысли, снова вернулся на праведный путь.

— А ведь для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, необходимо сначала понять, почему нашу теперешнюю столицу иногда называют "Третьим Римом".

— Вот! Вот что я хотел узнать! И все. На сегодня хватит. А то голова что-то разболелась. Гудит, словно пчелиный улей…

— Вы, конечно же, атеист? — сделал вид, что не заметил раздраженности своего молодого оппонента, неутомимый академик. — Сейчас это модно.

— Ну, как вам сказать?..

— Честно и откровенно!

— Если помните, у Фролушкина было прозвище…

— Познавший Бога, — не замедлил уточнить Дмитрий Юрьевич. Все же очень близко они были знакомы!

— Вот. И я после тридцати тоже прозрел — в какой-то мере, — признался Ярослав, однако расшифровывать смысл своего высказывания, открыто противоречащего линии партии, не стал. — Давайте не будем зацикливаться на вопросах мировоззрения и религиозных убеждений. У нас и без того есть о чем поговорить.

— Давайте… Надеюсь, вам известно о том, что истый "христианин" не может одновременно быть и католиком, и православным, и протестантом? — забросил удочку в новое, пока не изученное место Мыльников.

— Мне известна дата раскола, но из-за чего именно он произошел, честно говоря, не помню.

— Я, с вашего позволения, тоже опущу некоторые детали, поскольку для рассматриваемой темы они не имеют принципиального значения. Лишь посмею уточнить, что христианство на самом деле возникло намного позже, чем принято считать, — уже после планетарной катастрофы