— Я три месяца жила в Адлере, приходила в себя. Вообще ни о чем не слышала, думала только о нашем ребенке. В один из дней принесли подписанные бумаги, что квартира, машина и фонд теперь мои. Что деньги продолжат поступать. После рождения Дёмы и ДНК-теста написала твоя помощница и сообщила размер алиментов. Я недавно поняла уже, что вашу разработку украли, запатентовали на другую контору. Вот только сделать ничего с ней не смогли. Лохи. Вы с нуля придумали новое и продали космосу.
— У меня был стимул.
Судя по голосу, Алекс улыбается. Я поднимаю глаза и вижу, что правда. Грустно только. Теплом топит. Наконец-то его глаза оживают, а то так и были по большей части пустыми, словно с того самого вечера.
— Я тебя ненавидела эти два года. Не понимала, как ты так можешь? Почему не приезжаешь, не качаешь права, не требуешь встреч с сыном! Это ведь твой сын! Неужели тебе настолько плевать? Знаешь, обиду, нанесенную мне, простить можно. Своему маленькому, растущему без отца ребенку — никогда! А ты в это время, оказывается, работал, чтобы вернуться!
Мурашки бегут по коже. Блин, перманентное уже состояние рядом с этим мужчиной.
— Ну... жить в лаборатории мне не привыкать. Два года пролетели и быстро, и одновременно медленно.
— Ты ужасно жестокий, когда с тобой разводишься. Просто ужасно! — выпаливаю я, тычу в него пальцем.
Он качает головой.
— Когда ты прислала посылку: положительный тест, фото с узи, первую Дёмину шапочку... это выглядело как издевательство, ведь въезд в страну мне запретили. Типа, это все, что тебе светит от сына, лузер! Я пришел в бешенство. Думал, разорву тебя.
Таращусь во все глаза. Я пыталась вызвать в нем отцовские чувства этой милой посылочкой.
— Знаешь, в чем прикол? — продолжает Алекс. — Я ведь поначалу решил, будто ты придумала беременность, чтобы проехаться по мне еще раз. Я в нее вообще не верил до рождения.
Сглатываю.
— Да нет же. Мы сына зачали, когда хотели вместе быть. Когда сильно любили.
Я по-прежнему вся горячая и, хоть приняла душ, чувствую на себе его запах. Алекс, наверное, тоже мой чувствует, губы облизывает. Мы смотрим друг на друга. Сплошная игра в гляделки. Уже три недели она длится. Доверия нет ведь — как говорить искренне, как открываться?
А потом вдруг что-то меняется. Будто щелкает. Враз тянемся друг к другу и... обнимаемся.
Крепко. Так, что дышать не получается. Мы просто друг друга трогаем, без сексуального подтекста. Словно не верим, что можно. Что бывает так.
Прижимаемся лбами. Дышим.
— Боже, боже мой, — шепчу я. — Боже мой, Алекс. Как я по тебе скучала. Ты себе даже не представляешь, как мне было одиноко.
— Блядь, — выдает он. — Ощущение такое, что я в тот день не уехал, а к тебе... вернулся.
Обнимаю его еще крепче. Пытаюсь представить, хотя бы на миг, что так и было. Что он вернулся в квартиру и нашел меня на полу, где я рыдала. Вот так же крепко обнял. И всего этого кошмара не было. Что Алекс по-прежнему мой муж, что любит меня, что я имею право о нем заботиться. И чувствую такое безграничное счастье и внутреннюю наполненность — будто крылья за спиной раскрываются.
Глава 29
— Как папа делает? — спрашиваю в тысячный раз за утро.
Демьян деловито хмурится, берет картонку и впивается в нее глазами. Я смеюсь вслух! Уж не знаю, почему из всех игрушек ему приглянулась именно вырванная из картонной книжки страница, но Дем решил, что это его планшет.
— Точно, так и делает наш папа, — хвалю щедро. — Наш занятой папа, у которого миллион мыслей в голове. Как и у тебя, малыш, да?
Дёма выходит из образа и искренне улыбается во все пять зубов. На лбу яркий пластырь — клеили перед зеркалом крест-накрест. Вокруг пластыря здоровенный синяк. Я еще раз оглядываю сына — шорты, белая парадная футболка. Ерошу мягкие светлые кудряшки. Точно такие же были и у Алекса в детстве, потом потемнели. Закидываю на плечо объемную сумку с необходимым, беру своего мальчишку на руки и выхожу к лифту.
Вечеринка в загородном доме Равских назначена на завтра, но я в курсе, что отец Алекса прилетел еще вчера, поэтому приняла решение ослушаться бывшего мужа и припереться на чай сегодня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Прошлой ночью наши объятия с Алексом прервал Демьян, который в очередной раз не нашел мать в кровати и разрыдался от обиды. Алекс попрощался и ушел. К себе домой, наверное. Куда еще?
Он заехал утром сам, проведал Дёму. Сын как раз завтракал кашей, Алекс присоединился и тоже зарубил тарелку. Удивительное дело — неловкости между нами почти не было. Я была в обычной утренней запаре, Демьян требовал кучу внимания, и мы с Алексом закрутились вокруг ребенка. Равский еще успевал просматривать какие-то таблицы на планшете, зависал и отключался от реальности.
— Ты в порядке после вчерашнего? — спросил он.
Имея в виду, наверное, секс, угрызения совести, убийственную волну воспоминаний, наши объятия, травму сына. Может, еще что-то? Кто ж знает? Весь этот капец он скомпоновал в простой вопрос из пяти слов.
— Да, всё нормально. — Сама разнервничалась, всплеснула руками и отшутилась: — Повторять не готова!
— Да понял уже, — улыбнулся Алекс.
В этот момент стало не по себе. Контакт пошел, а что дальше делать — неясно. Я не очень-то была готова видеть Алекса прямо с утра.
— Много работы? — кивнула на планшет.
— Презентация в выходные. Надо показать, что они купили.
— Волнуешься?
— Нет. Надо?
Я вспыхнула, отпустив эмоции, как малолетка. Мы ведь по разные стороны баррикад. Если бы о нас сняли фильм, в трейлере могли бы сказать: «Она родила ребенка от врага». Очередные Ромео и Джульетта, правда со щекастым малышом и без суицидальных наклонностей.
Алекс ушел, а я осталась в растрепанных чувствах. Поняла, что не готова к завтрашнему празднику, где все будут пялиться. Но и игнорировать приглашение не стоит.
И вот мы с Дёмой снова в пути. Уже на выезде из района я понимаю, что забыла кепку, а на улице достаточно припекает, поэтому заруливаю в любимый детский магазин. Покупаем все необходимое, на парковке я усаживаю сына в автокресло, когда чувствую, что кто-то приближается.
Оборачиваюсь.
— Я вас подперла? Мы уже уезжаем.
— Ива, привет! Ты меня не узнала, что ли?
Прищуриваюсь, следом осеняет:
— О. Николай! Добрый день. Вот так встреча.
Двоюродный некровный брат Алекса сменил прическу и отрастил бороду, вот я и запуталась. Тот самый Николай, который долго лечился от алкогольной зависимости, однажды сел за руль выпившим, чуть не угробив Алекса. Но неприятен он мне не по этой причине, хотя и по этой тоже.
— Да, неожиданно. У меня есть подарок для Дёмы. — Николай достает из машины игрушечного робота, протягивает. — Привет, Демьян! Как дела? Как поживаешь? Я дядька твой. Да, единственный дядька. Что смотришь? Подрастешь, на рыбалку возьму.
— О, там три плюс, Дёме такой рано.
Быстро забираю игрушку, но Демьян успевает увидеть что-то яркое и начинает требовать дать ему прямо сейчас.
А-а-а! Такой был славный день.
Дальше мы разговариваем под требовательный плач.
— Ты же в курсе, что Алекс в России? — спрашивает Николай.
— Конечно. Слушай, прости, мы спешим. Спасибо большое за подарок, в другой раз поболтаем.
— Ива, можешь дать личный номер Алекса? Я задолбался общаться с его секретутками.
— Что? Нет, у меня нету.
— Тогда скажи Алексу, чтобы позвонил мне или моей матери. Вот номер, — Николай протягивает стикер.
— Хорошо.
— Скажи, что срочно. И напомни, что, пока его не было в стране, мы присматривали за могилой Нади. Это что-то да значит.
Меня так поражает его развязный тон, что выдаю не задумываясь:
— Он вам платил за это.
Николай смотрит на свою «Гранту», потом на мой мерс. Сравнивает? Раздражение нарастает! Откуда у людей столько наглости?!
— Коля, слушай, вы большие молодцы, что присматриваете за могилой тети Нади, но, будем честны, это труд не ежедневный. Сейчас Алекс и его отец в России, если вам тяжело, с вас снимут эту ношу.