животного. Но ракета рвалась ввысь, преодолев уже высоту 30 км, вибрируя и рыская, – а теперь она еще и
изогнулась. Залипший в открытом положении клапан оставался открытым, а турбонасосы двигателя вращались слишком быстро – еще одна неисправность, усиливавшая приток жидкого кислорода в камеру сгорания[211]. Ракета сжигала топливо намного быстрее запланированного. И, как понимал Крафт, как понимали фон Браун, Дебус и все остальные, задействованные в этом полете, именно в этом и заключалась самая большая проблема.
Предполагалось, что после старта ракеты до исчерпания топлива пройдет 143 секунды. Именно в этот момент капсула Хэма должна была отделиться и продолжить полет самостоятельно по баллистической траектории вверх, в космос, до максимальной высоты 185 км. Но поскольку жидкий кислород расходовался быстрее, было ясно, что топливо у двигателя закончится раньше. Хитроумный таймер внутри ракеты, разработанный инженерами-ракетчиками фон Брауна, должен был прервать полет автоматически[212] – и таким образом запустить систему аварийного спасения капсулы, – если бы какой-то серьезный параметр вышел за рамки вплоть до отметки 137,5 секунды, только после этого система деактивировалась. Крафт в свое время спорил с фон Брауном, предлагая установить таймер на более раннее время – просто на тот случай, если ракета слишком быстро израсходует топливо. Фон Браун настоял на своем: «Не было такого, чтобы Redstone проработала меньше 139 секунд, – сказал он Крафту. – Никогда»[213]. Но теперь, похоже, происходило то, чего никогда не случалось. Крафт беспомощно наблюдал за секундами на часах и жалел, что не ударил тогда «проклятого заносчивого немца». Он молился, чтобы стремительно убывающего топлива хватило и чтобы двигатель ракеты проработал еще чуть-чуть, до магических 137,5 секунды, когда автоматическое прерывание полета отключается. Секунды продолжали отсчитываться, и ровно на отметке 137 секунд, всего на полсекунды раньше, чем надо, топливо у ракеты закончилось. Полет был немедленно прерван.
Пироболты, крепившие капсулу Хэма к ракете, сработали в точности так, как должны были в случае аварийного прерывания полета. Не прошло и трех секунд, как красная «башня» системы аварийного спасения запустила собственные двигатели, уводя Mercury с Хэмом от ракеты и выталкивая его вверх с жуткой скоростью, которая почти мгновенно достигла 2618 м/с – это эквивалентно подъему современного авиалайнера с земли до крейсерской высоты за пять секунд. Как выразился Крафт, это дало Хэму «пинок под зад в 17 g[214] – что похуже, чем получить сильный удар от профессионального футбольного полузащитника». На протяжении секунды или двух Хэм весил в 17 раз больше, чем обычно, словно громадный валун навалился на его тельце, вышибая из него дух и почти лишая сознания. Даже в самых тяжелых тестах на центрифуге никто из астронавтов не испытывал таких жестких перегрузок. Вес был слишком велик – кровь отлила от головы Хэма, он едва видел, поскольку из-за туннельного эффекта поле зрения сузилось почти до точки. Он почти не мог двигать руками – но тренажер по-прежнему моргал голубой и белой лампочками, и он умудрялся по-прежнему нажимать на рычаги вовремя, чтобы избежать болезненных ударов током. В тот момент, когда система аварийного спасения сработала, сердце его билось с частотой 158 ударов в минуту. Капсула шла теперь к своему апогею на высоте 251 км в космосе, на 66 км выше, чем планировалось, и Хэм должен был провести лишние две минуты в невесомости. Мало того, он должен был приводниться примерно на 210 км дальше в Атлантике, чем ожидали поисковые суда.
И тут один из членов команды Крафта, известный по служебному обозначению EECOM – человек, отвечавший за систему искусственного климата капсулы, которая тоже проходила свое первое испытание в реальном полете, – заметил, что давление в кабине упало с номинальных 290 мм рт. ст. до всего лишь 53 мм. Трубка дыхательного клапана, который должен был открыться и впустить внутрь свежий воздух во время спуска капсулы на парашюте, расшаталась в гнезде от бешеной вибрации. Кислород, из которого состояла атмосфера внутри капсулы, начал уходить наружу. Теперь единственным барьером между Хэмом и почти полным вакуумом стал герметичный контейнер. Если бы Хэм не был заключен внутри него, он был бы уже мертв. «Я оглядел центр управления полетом, – вспоминал этот момент Крафт. – У всех лица были мрачными»[215]. К этому моменту Хэм находился в полете всего лишь пять минут. И ему еще нужно было вернуться.
Внизу, на Земле, результаты расчетов были переданы от компьютеров IBM Центра Годдарда поисковым судам и самолетам, задавая им новую прогнозную зону посадки в океан. Мало того что дополнительная скорость существенно увеличила дальность полета, у капсулы больше не было кормовых двигателей, которые могли бы ее затормозить перед входом в атмосферу: они, как и было предусмотрено, отделились одновременно с башней аварийного спасения. Падать Хэму предстояло быстро – так же, как быстро он поднимался. Пройдя верхнюю точку дуги, он должен был лететь обратно на Землю как пушечное ядро, и только вытяжной парашют и два основных парашюта тормозной системы могли замедлить его падение ближе к концу. А пока шесть эсминцев и один десантный корабль под названием Donner на всех парах спешили на восток по бурным волнам Атлантики в район, где Хэм должен был теперь оказаться. Им требовалось три часа, чтобы дойти туда на максимальной скорости.
Но полет Хэма еще не закончился. На спуске перегрузки вновь начали расти и достигли огромной величины 14,7 g. Частота сердечных сокращений вновь подскочила. На 575-й секунде полета его сердце делало 173 удара в минуту. Частота дыхания тоже удвоилась – Хэм задыхался от страха. Через минуту, когда максимальная перегрузка навалилась на его конечности, выгнала кровь из головы и вдавила глазные яблоки в глазницы, частота сокращений подскочила до очень опасных 204 ударов в минуту. Несмотря на месяцы тренировок и на выработанную привычку сидеть привязанным к креслу целыми днями, Хэм никогда не испытывал ничего хуже, чем в этот момент. Можно только представить себе, какой ужас вызывали показания на приборах врача. Позже внутри контейнера обнаружат следы кровавой рвоты[216], а на носу Хэма нанесенную им самим ссадину. Кажется невероятным, но на протяжении всей этой неразберихи Хэм, не останавливаясь, продолжал нажимать на рычаги своего тренажера. Возможно, страх перед ударами током был сильнее всех прочих страхов. Левой рукой он работал безупречно, а правой – почти безупречно. Помимо того первого удара током после запуска, когда психомоторный тренажер сработал ошибочно, он получил всего одно наказание за несколько секунд до того, как капсула, висящая под основным парашютом, плюхнулась в океан в 12:12 по местному времени. Весь полет занял чуть больше 16 минут. Теперь Хэм находился в Атлантике на расстоянии 668 км от берега совершенно один[217] и был вынужден ждать, пока кто-нибудь его найдет.
Первому поисковому самолету потребовалось 27 минут, чтобы обнаружить в океане капсулу. К этому моменту вода уже начала просачиваться внутрь. Удар о воду повредил теплозащитный экран, который стукнулся о металлический корпус и пробил его в двух местах. Капсула начала крениться, в результате чего трубка заевшего дыхательного клапана тоже стала черпать воду. Высокая атлантическая волна била в борт, постепенно разрывала надувную посадочную «юбку» вокруг основания капсулы и в конечном итоге полностью оторвала теплозащиту. Всего несколько минут назад космический корабль № 5 был на высоте 251 км над Землей, а теперь он медленно погружался в океан вместе с Хэмом, накрепко пристегнутым внутри контейнера.
К моменту прибытия первого вертолета Хэм болтался на волнах уже более двух часов, и капсула успела набрать больше 360 кг воды. Пилоты радировали, что в воде она сидит опасно низко, а под действием двухметровых валов ложится на бок. Спасатели действовали быстро. Аквалангисты спрыгнули с зависшего вертолета в воду и закрепили тросы на «горлышке» капсулы. Дав полный газ, пилоты медленно вытянули тяжелый космический корабль из воды, а затем полетели с ним к Donner, который все еще шел полным ходом к месту посадки. Капсулу осторожно опустили на палубу. Через девять минут контейнер вскрыли и выпустили Хэма на волю на виду у всей команды корабля. Хэму дали яблоко.
Присутствовавший на борту