тенгрианства. Вместе с праматерью он стал основателем рода. Великим Темным предком. Типичная легенда Восточного Туркестана и Китая. Среди пращуров почитают дракона и тигра… Ну, а здесь для разнообразия звероподобное чудовище – горный Дэв. Наш Абдулхамит Имин Кашгари Хислат распускал сам о себе сказки, вселяя ужас в жителей горных кишлаков. Местные дали ему еще одно прозвище, намекая на его страшные пристрастия в стиле звероподобного предка – чудовища.
– Какое прозвище? – спросил Гектор.
– Людоед, – ответил Лапшевников. – По-киргизски Жегич.
– Он действительно ел… был каннибалом?! – полковник Гущин подался с кресла вперед.
– Ну, нет… студент Пекинского университета, воспитанник монастыря в Ладакхе… Просвещенный уйгур. – Лапшевников покачал головой и сдернул очки. – Он сам подобными бреднями пускал пыль в глаза простаков. И добился своего: на Тянь-Шане его имя боялись упоминать к ночи – вдруг его предок горный Дэв явится и сожрет с костями и внутренностями? Но у оголтелого безумного устрашения оказалась и оборотная сторона – уйгурское мусульманское население отвернулось от потомка чудовища, дьяволопоклонника, по их исламскому мнению. Когда Дэв-хану потребовалась настоящая помощь в уйгурском восстании против Китая, немногие из соплеменников встали на его сторону.
Глава 17
Адель
– Сестра Красновой упоминала о семинаре в Зоологическом музее, проводимом Еленой с делегациями из Средней Азии, – вспомнила Катя, когда они неторопливо шли от дома Лапшевникова к месту парковки внедорожника Гектора. – Предположим, она сама через коллег-зоологов из республик вышла на того казахского бизнесмена, Нурсултанова, интересовавшегося в посольстве потомками фотографа Шахрияра. Или к Нурсултанову обращался кто-то еще из музея? Но кто? Читавшие архив Велиантова: Горбаткин, хранительница оссуария Адель Викторовна и Покровская из библиотеки?
– Нурсултанов – явно местная шишка в Казахстане. В принципе он мог и без наводки интересоваться родственниками фотографа. – Гектор о чем-то думал. – Федор Матвеевич, сами достанете его через дружественные правоохранительные органы Казахстана, а? Или мне опять подключаться?
– Через министерство направлю официальный запрос в Астану, попрошу пригласить толстосума на беседу, задать вопросы под видеорегистратор, – сухо ответил полковник Гущин. – Дело небыстрое. Шкурная бюрократия.
– Плюс[14]. Чудненько. Катенька, интуиция твоя подсказывает – «музейные хомячки» нас вежливо пошлют из-за расспросов про казахского доброхота? Не добьемся мы от зоологов правды?
– Сама не знаю, Гек. Интуиция меня часто обманывает, к сожалению, – призналась Катя. – Во время нашего появления в музее они особо не желали сотрудничать с полицией, сам видел.
– Ладно. Я насчет Нурсултанова наведу справки. Покинул ли он Москву? Может, здесь еще ошивается? И мы к нему сами нагрянем без запроса, – Гектор хмыкнул. – Итак, наш расклад на сейчас? Убитый Нур Абдулла Шахрияр из Липок, коего зарезали и пытались сжечь в машине, оказывается, и правда дальний родич фотографа экспедиции. У того ведь имелся младший брат. Куда делся мальчик? Погиб ли вместе со всеми или же нет? – Гектор помолчал. – А сестрица Дэв-хана Айнур – сущая железная леди. Какова ее судьба, если она все же нашла убежище от китайцев в СССР в тридцатые? Тоже призрачная ниточка во тьме десятилетий… Еще непонятна причина визита в Москву самого Нур Абдуллы Шахрияра. Он прилетел, и его грохнули. Сынок его в китайской тюрьме. Из-за него он явился в Москву? Нас в посольстве уверяли – да, они владеют ситуацией с его сыном, хотя и не говорят нам полной правды. Или же инженер Шахрияр имел некую другую важную цель?
– Связанную с пропавшей экспедицией? – спросила Катя.
– О нем Нурсултанов наводил справки именно в связи с событиями 1931 года. Инженер мертв, Краснова, отправившая нас на встречу с гонцом-«мулом», тоже мертва. И сам гонец убит в Шалаево на пустыре. О нем в посольстве узнали от нас и особо не заинтересовались даже. Но «мул» – личность знаковая.
– Проживает вроде в тех местах в деревне, да? – осведомился полковник Гущин. – Я никогда не бывал в Киргизии, и их география и названия для меня темный лес.
– Привыкайте, Федор Матвеевич, фишки того стоят, – объявил ему Гектор. И усмехнулся. – Топонимы запоминайте и басурманские их мигрантские имена. Мы недоумевали: где связь между «мулом» с наркотой, Красновой, нас к нему пославшей, музеем и пропавшей экспедицией? Ниточка есть, очень тонкая.
– В чем связь? – бросил Гущин, ощущая себя мухой в паутине.
– В молочном братце Шахрияра – криминальном авторитете Черном Ильясе, – ответил Гектор быстро, явно прикидывая комбинацию в уме. – Только Ильяс способен найти, завербовать, оплатить и зарядить «мула» контейнерами для вояжа авиарейсом в Москву.
– По просьбе брата Шахрияра? – уточнила Катя.
– Почему нет? – Гектор снова что-то обдумывал.
– Они толкали совместно в Москве крупную партию наркоты? – озадаченно осведомился полковник Гущин. – Набив гонцу брюхо капсулами?
– Слышали Лапшевникова, Федор Матвеевич? – Гектор обернулся к Гущину. – Он нам подтвердил со знанием дела: Дэв-хан был несметно богат, переправлял награбленное в свой Тянь-Шань на нашу сторону. А в капсулах, я ж вам говорил, возят не только кайф.
– Алмазы… Павлины, говоришь. – Хмыкнул полковник Гущин. – Не верю я в сокровища столетней давности. Если бы и был клад басмача, его давно бы нашли. НКВД за грош удавился бы в те времена, а то оставили б чекисты клад басмача, казненного в Китае, неразысканным.
– Ну, дело темное пока, – Гектор пожал широкими плечами. – Криминалисты ваши вскроют резиновые штучки из желудка гонца, и малость все прояснится. Ждать нам недолго. Ниточки трех смертей – двух убийств и загадочной пока для нас гибели Елены Красновой – тянутся к старине Дэв-хану, упоминаемому в архиве, и к потомку одного из членов пропавшей экспедиции. Факт? Бесспорный для меня уже. Катенька, твое мнение?
– Ты прав, Гек, – Катя кивнула. – Согласна с тобой полностью.
– А через молочного братца Нур Абдуллы Шахрияра – криминального авторитета – можно предположить и связь всех известных фигурантов с «мулом» – второй жертвой. Краснова нам ведь твердила о доказательстве и сокровище. Но есть крупная проблема.
– В чем она, Гек? – Катя слушала Гектора с великим интересом. Да, они еще блуждают в потемках, но он… Гек нащупывает путь движения дальше.
– Нам известны не все фигуранты. Дело очень сложное, многослойное, разноплановое. Оно затрагивает отрезки времени, разделенные годами, десятилетиями. В центре событий – пропавшая экспедиция и музей. И некая тайна. Я вообще никогда с подобными вещами не сталкивался.
– А в Сирии, в Пальмире? – полковник Гущин покосился на Гектора. – Неужели, полковник?
– Я в Пальмире не только воевал, я пытался сохранить древний памятник от полного уничтожения. Террористы угрожали его взорвать, завозили боеприпасы. Мне поставили задачу – не допустить.
– Вас отправили в Пальмиру, помня о вашем деде – знатоке Античности? – Гущин почти допрашивал Гектора с холодным профессиональным любопытством.
– Почти угадали. – Гектор выпрямился.
– И Пальмира цела, Федор Матвеевич, – заявила Катя. – Знаете, есть люди, чьи таланты, отвага и сила духа превосходят возможности обычных людей. Если подобное раздражает обывателей… даже опытных профессионалов-коллег, их остается лишь пожалеть.
Гектор метнул