же Шломо не согласился:
– Ни черта оно не примиряет, милый, – он вытер лицо платком, для чего, наконец, снял котелок. – Много ты видел таких примиренных?
– Ну, – неуверенно сказал Авигдор, пожимая плечами и не зная, как лучше ответить.
– И потом, – добавил Шломо, вытирая шею. – Можно подумать, что тебе посылается мало чудес. Вы все просто не хотите открыть глаза и посмотреть вокруг. Разве ты не видел сегодня смерч, который висел над Городом, словно собирался поднять в Небеса все камни, а потом уронить их на нас? Неужели, ты тоже ни черта не видел?
– Смерч? – переспросил Авигдор, вновь пожимая плечами. – Но я не видел сегодня никакого смерча, Шломо. Я видел только пыльную бурю, да еще ветер, от которого у меня перекосило вывеску.
– Каждый видит столько, сколько заслуживает и сколько ему посылает Всевышний, – изрек Шломо, по-прежнему оставаясь где-то далеко-далеко, за тысячу миль отсюда. – Но ты можешь поверить мне, Авигдор, сегодня Всемогущий принял решение. Этот мир долго не простоит. Он обречен.
– Понятно, – сказал Авигдор, садясь в крутящееся кресло и поворачиваясь в сторону Шломо.
– Или ты думаешь, – продолжал тот, – что Всемогущий приходит в громе и грохоте, словно пьяный водопроводчик, которому надо срочно опохмелиться?.. Нет, Авигдор. Он приходит незаметно, одетый в какие-то едва различимые события, которым никто не придает большого значения, пока они сами ни откроют заключенный в них смысл.
– Мне всегда казалось, что прежде чем совершить какой-нибудь шаг, Всемогущий посылает нам знаки, чтобы мы одумались и раскаялись, – сказал Авигдор. – Вспомни хотя бы пророка Иону.
Это замечание вызвало у Шломо явное раздражение.
– Знаки, – он скривил губы, как будто ему пришлось только что съесть что-нибудь кислое. – Тебе все еще нужны знаки, маловер? Ладно. – Он схватил со столика газету и потряс ею перед лицом Авигдора. – Ты слышал, что приезжает император Вильгельм? Прямо сюда, в Иерусалим? Мне кажется, что это как раз тот самый знак, который ты хотел увидеть. Разве нет?
– Ну не знаю, – покачал головой Авигдор. – При чем здесь Вильгельм? Разве он не поддержал Порту, когда восстали греки-христиане?.. Знаешь, Шломо. Мне кажется, что человек, который приказал блокировать порт Пирей, вряд ли может считаться другом еврейского народа.
– Вот именно, – сказал Шломо. – Он подписал себе этим смертный приговор! Боже мой, Авигдор! Какие еще тебе знаки нужны? Неужели ты не понимаешь, что европейские страны не забудут ему того, что он – единственный из всех – поддержал турок и помог султану пролить кровь христиан. Это значит, что нам следует скоро ожидать мировую войну. Пускай не сейчас, пускай через пять лет, но она все равно придет, потому что такова воля Всевышнего. Мировая война, Авигдор. Ты только представь себе. Англия, Франция, Россия, с одной стороны, Германия и Порта с другой. Мир вспыхнет, как промасленный факел и не будет никого, кто бы мог остановить этот ужас. Никого, кроме того, кого пошлет нам Отец наш небесный, чтобы закончить историю и установить на земле свое Царство.
На какое-то время в парикмахерской повисла тишина.
– Допустим, – осторожно сказал, наконец, Авигдор, оттолкнувшись ногой и сделав один неполный поворот в кресле. – Допустим, что ты прав, Шломо. Но при чем здесь мы?
В ответ Шломо Нахельман засмеялся, словно давно уже ждал, когда ему зададут этот вопрос.
– Иногда достаточно одному маленькому камешку скатиться с вершины, чтобы увлечь за собой огромный камнепад, – он с удовольствием произносил эти, ставящие все на свое место слова. – Это значит, что каждый должен просто делать свое дело и не заботиться о последствиях.
– Мне кажется, что именно это я и делаю, – сказал Авигдор, имея в виду свою маленькую цирюльню.
– Если бы ты еще не ждал от Небес за это благодарности в виде чудес и знаков, – усмехнулся Шломо.
– И все-таки с ними легче, – сказал Авигдор.
– Ты так думаешь? – спросил Шломо. – Тогда, может быть, будет правильно, если тебе напомнить о твоей Аснат?
– О ком? – не понял сразу Авигдор, поворачиваясь к Шломо и широко открывая глаза.
– О твоей жене. Ведь это ее звали Аснат?
– Откуда ты знаешь? – спросил Авигдор Луц почти шепотом. Лицо его вдруг побелело. Глаза, наоборот, потемнели, и, казалось, сейчас выскочат из глазниц.
– Откуда? – повторил он, не отрывая от Шломо взгляда.
– Оттуда, откуда приходят все чудеса, – сказал Шломо. – Это ведь ты хотел получить что-нибудь похожее на чудо, разве нет?
– Она умерла, – едва слышно прошептал Авигдор, словно это короткое слово должно было объяснить его собеседнику все, что он хотел знать.
– Да, – сказал Шломо. – Я знаю. Она умерла от чахотки, у тебя на руках… А хочешь, я напомню тебе то, что знаешь один только ты?.. Ее последние слова, Авигдор. Ее последние слова, которые она произнесла перед тем, как навсегда закрыть глаза?
Авигдор продолжал молча смотреть на Шломо, словно тот сковал его язык каким-нибудь страшным заклятием.
– Она сказала: почему ты никогда меня не слушаешь?.. Верно?.. Почему ты меня никогда не слушаешь, Авигдор? Я думаю, она не хотела сказать что-нибудь неприятное. Просто хотела, чтобы ты почаще прислушивался к ней и ее словам. Потом она отвернулась к стене и умерла. Эти слова были ее последними словами. Ты помнишь?
– Да, – глухо сказал Авигдор, отвернувшись.
– Разве это не чудо? – сказал Шломо. – Ну? Какое еще тебе надо чудо, Авигдор?.. Говорят, что она была чудесная женщина, просто ангел… Эй, Авигдор… Ты меня слышишь?
Отвернувшись, Авигдор плакал, бесшумно слизывая катящиеся по усам крупные слезы.
– Прости, – Шломо положил руку на плечо Авигдора. – Похоже, я как-то не подумал. Прости, пожалуйста. Ведь прошло столько лет? Пять?
– Семь, – сказал Авигдор изменившимся голосом. – Ее уже нет со мной семь лет, Шломо. Иногда она приходит ко мне во сне. Случается, мы даже разговариваем, и я слышу ее голос.
Он громко всхлипнул и вытер слезы рукой.
– Вот видишь, – Шломо потрепал Авигдора по плечу. – Твоя Асанат на нашей стороне. Так чего же нам бояться?
77. Краткая история двенадцати слуг Машиаха
Авигдор Луц, цирюльник с улицы Набиим, был первым, кто иногда стал называть Шломо Нахельмана Йешуа-Эмануэлем. Скорбь о безвременно ушедшей жене сделала его доверчивым и мягким, как кусок воска. Приход Машиаха обещал ему воскресение мертвых и бесконечное море счастья с его Асанат, в котором будут плескаться всю вечность те, кто намучился и настрадался на этой трижды проклятой земле.
«Мертвые вернуться, – сказал как-то Шломо, отвечая на вопрос Авигдора. – И поэтому нам, живым, надо прожить нашу жизнь так, чтобы они не спрашивали нас, когда вернуться, зачем они вернулись».
Конечно, Нахельман не сказал ему, что прежде, чем мы обнимем своих мертвых, нам придется самим пройти через все мыслимые ужасы и кошмары, – так, словно они служили входным билетом туда, куда мы все стремимся в своих мечтах, но где только один Всевышний знает меру страданий каждого и то, когда