много больных. Туан снова и снова пытался завязать разговор, но из этого ничего не получалось.
Но вот к нему робко подошла какая-то девушка и спросила его по-мариндски, чего он хочет. Он сказал: «Хворосту для костра и питьевой воды, и чтобы завтра ты пошла со мной, потому что мне надо получить у кимаамцев кое-какие вещи в обмен на мои товары». Это была дочь одного кимаамского мужчины и мариндской женщины, которой, однако, уже не было в живых. Оттого девушка и знала два языка.
Звали ее Вандикой, и она производила впечатление довольно умной девушки. Вандика велела сейчас же принести требуемое и сказала людям, чтобы они развели у наших постелей дымный костер. Болотные люди делают это для защиты от москитов, и оттого все они сильно кашляют. Нам же такой костер был совсем не нужен, так как у нас имелись противомоскитные сетки, однако Вандика этого не знала. И сама она вместе со своим отцом и младшей сестрой тоже спала всегда в густом дыму.
Потом к нам явился Генемо, который раньше сидел в тюрьме в Мерауке. Он сердечно приветствовал нас и остался с нами на ночь. Но, как оказалось, кимаамского языка он еще не понимал.
На следующее утро Вандика была уже тут как тут, и туан пошел с ней по деревне. Он долго говорил с людьми и выменял у них много вещей, главным образом за стеклянные бусы, спички и табак. Генемо все время сопровождал их, и они втроем заходили во все дома. Только в мужской дом девушка не пошла, потому что это было ей запрещено. Туан и Генемо, конечно, могли пойти туда сами, но им все равно не удалось бы там ни с кем поговорить.
Так они вместе провели несколько дней, обходя всех жителей деревни, и Вандика положила немало труда, чтобы помочь им и туану понять друг друга. Но однажды вечером она сказала моему туану, что ее отец очень сердится, потому что она совсем перестала ходить в огород, а уже пора полоть сорняки.
Чтобы успокоить старого человека, туан с Вандикой, но без Генемо, пошел к нему и спросил, что он желал бы получить в возмещение убытка, раз его дочь теперь не работает на него. Что´ Вандика перевела, туан не понял, но во всяком случае ему пришлось дать старику много разных вещей: табак, орехи бетеля, спички, жестяную коробку с зеркальцем, три рыболовных крючка{281}, стеклянные бусы и маленький ножик. Вандика получила большую и красивую низку стеклянных бус, которой она очень гордилась, а ее сестра — маленькую. Так что все остались довольны.
На следующий день в Кимаам из глубины острова явился мужчина по имени Томбо. Он жил в Йоубие, деревне, до которой можно было добраться через болото только на однодеревках. Когда-то этот Томбо побывал у маринд-аним и убил там человека{282}, за что и отсидел в тюрьме в Мерауке. От своих товарищей по заключению он научился говорить по-мариндски. Туан решил, что он будет для него подходящим переводчиком, и тут же отправился с ним в мужской дом. О Вандике и Генемо туан, вероятно, уже и не думал, но они продолжали хлопотать о дровах и воде, а сохур по ночам спал возле нас в больничных сенях.
Туан договорился с Томбо и несколькими жителями Кимаама, что они отвезут нас в Йоубие. Сразу же за деревней начиналось большое саговое болото. На другое утро мы пришли туда и сложили в стоявшие там лодки товары для обмена, рис, кухонную утварь и вообще все, что брали с собой в дорогу. Потом уселись сами. Правда, сидеть было не очень удобно, так как лодки болотных людей довольно маленькие. Но в общем все шло хорошо, и даже моя лихорадка больше меня не беспокоила.
И хотя мы уже подготовились к отплытию, кимаамцы почему-то медлили.
«Чего же вы ждете?» — спросил туан.
Тогда все засмеялись, а один из них что-то проговорил. Томбо перевел: «Они спрашивают: разве ты не хочешь взять с собой жену?»
«Какую такую жену?» — удивился туан, потому что он оставил свою жену в Германии.
Томбо недоумевающе посмотрел на него и сказал: «Вандику. Ты же так много дал за нее ее отцу».
Тут мой туан совсем побледнел и говорит: «Али, что же нам теперь делать?»
Я сказал: «Ты дал ее отцу столько разных вещей, что она теперь принадлежит тебе. Но если ты не желаешь ее брать, может быть ее возьмет Генемо. Мне кажется, он не будет против».
Люди позвали Генемо, и, действительно, я оказался прав. Он очень хотел получить Вандику, но ее отец требовал за нее подарка, у Генемо же ничего не было, и он печально глядел то на туана, то на девушку.
Туану стало жаль юношу, и он дал ему две полные пригоршни табаку. Генемо передал табак отцу Вандики, и тот сразу же согласился, чтобы она стала женой сохура, тем более что подарки туана за разрешение Вандике быть переводчицей также оставались при нем.
Генемо был счастлив, а Вандика от смущения засунула в рот большой палец и причмокнула. Но и она тоже очень радовалась, что станет женой Генемо. Таким образом, все были рады — и Генемо, и Вандика, и ее отец, а больше всех туан.
Потом мы снова сели в лодки и поплыли в Йоубие.
Али почему-то умолчал, — а точности ради об этом следует упомянуть, — что в деревни болотных людей мы ездили не только с ним вдвоем, но с нами были также двое голландских миссионеров, еще один повар-малаец и трое маринд-аним, которые, кстати сказать, вовсе не относились к Генемо враждебно, возможно потому, что сами находились в чужой стране.
Если бы Генемо сопровождал нас на север острова, он встретил бы там своего земляка, также попавшего на чужбину из-за охоты за головами. В деревне Тьюам, расположенной на берегу Каутьяма, впадающего в море у самой северной точки острова Фредерика-Хендрика, мы обратили внимание на одного мужчину, более энергичного, чем другие, и отличавшегося от остальных также стройной и сухопарой фигурой. Это был Тьимба, урожденный сохур. Жители Тьюама рассказали о нем следующее.
ТЬИМБА
Иногда сохуры берут с собой на охоту за головами мальчиков-подростков в возрасте монака{283}, чтобы они заранее приучались к этому делу. Когда Верембия и я{284} были в таком возрасте, мы еще ни разу не