оставались в Вабе, то все равно не заметили бы нас, потому что мы были на другой стороне{267} Або, вели себя совсем тихо и не разводили огня.
Потом мы проплыли еще большой кусок вверх по Або, спрятали наши лодки и через лес и болото пошли к деревне Амк. Это мы сделали уже ночью, чтобы нас не могли увидеть маринд-аним, а особенно остерегались мы встречи с жителями Имаху{268}.
Рано утром мы подошли к Амку и окружили деревню. Мы заранее условились ни в коем случае не трогать учителя, потому что он — по-анем и из-за него могут быть большие неприятности. Но мариндских голов мы хотели добыть как можно больше{269}. Ведь и самих нас было очень много: Гаен, Вейт, Обоньемо, Аваморгай, Муйебо и Адай — из энемуров, Геймаф и Додам — из Канггайму, и многие другие.
Все шло прекрасно. Мы напали на жителей Амка, когда они еще спали, и многих из них убили своими копьями, а потом отрезали у убитых головы{270}. Кроме того, мы забрали у них детей. Наконец жители Амка опомнились и стали защищаться. Тогда мы отошли, прихватив с собой оружие убитых врагов{271}. Когда мы снова собрались в лесу, оказалось, что у нас нет ни одного убитого или раненого. Мы потеряли только два щита — один в Амке, а другой на спуске к реке Кейп. Люди из Амка не посмели преследовать нас, и мы были рады, что добыли черепа, никого не потеряли и не тащили за собой раненых.
Маленькие дети, захваченные нами в Амке, также были очень милы, и женатые мужчины с радостью думали о том мгновении, когда они смогут передать их своим женам{272}. И только одна девочка не годилась уже для удочерения. Она была в возрасте хомбог{273} и всю дорогу беспрерывно плакала и звала родителей. Мы уже добрались до Або, а она все еще упиралась и кричала. Тогда мужчина, взявший девочку, рассердился и заколол ее.
Так как прошло уже два дня и мы думали, что находимся в безопасности, то сделали привал и стали есть девочку с саговой мукой. Вдруг все вскочили и разбежались. Оказалось, пришли чужеземцы{274}. Всем нашим удалось спастись, но меня они поймали и повели с собой.
Сперва чужеземцы пошли со мной к энемурам и в Когоир. Никого из сохуров там не было, и потому чужеземцы забрали только черепа{275}. А еще они взяли оружие, которое мы добыли в Амке, — лук со стрелами и чудесный железный топор, какие делают чужеземцы{276}.
Потом они повели меня в Ваб, Тсуду и Бобар и через большое болото в Мохмон{277}. Оттуда мы пошли в Имохи, и конечно, если б не чужеземцы, меня там убили бы. И в Вапе, и в Явиму тоже все люди были на меня злы, хотя я не сделал им ничего плохого. Напоследок мне пришлось пойти с чужеземцами в Анау{278}, а потом в Окабу, и все это время я должен был носить их еду. И мне ни разу не позволили сходить в лес одному, даже когда этого требовали мои кишки{279}. Из Окабы мы на большой лодке поплыли в Эрмасук, и тут меня поместили в Буи.
Чужеземцы сказали мне, когда наступит новый месяц, я могу уйти домой. Но у меня не хватит на это смелости. Ведь по пути маринд-аним непременно убьют меня, как только заметят, что я сохур.
Можно было бы думать, что этот Генемо, который ни одним словом не выразил сожаления по поводу своего участия в каннибальской трапезе, какой-то особенно жестокий человек. На самом же деле это был скромный и услужливый мужчина, отличавшийся приветливым и веселым нравом.
Конечно, в глубине души он все-таки чувствовал некоторое превосходство над своими товарищами по заключению, ибо они были «всего лишь» маринд-аним.
После освобождения из тюрьмы Генемо ни за что на свете не пожелал идти через их область. Он отказался также от предложения отправиться вместе с одним миссионером к проливу Принцессы Марианны, к мирным йильмекам, чтобы потом от них с кем-либо из признанных у сохуров переводчиков и посредников — озэром Нгапе или его сыном Йери из Валави — попытаться вернуться к себе домой. Возможно, он опасался, что йильмеки как друзья маринд-аним будут считать его своим врагом, а может быть, его уже не привлекала перспектива возвращения к строгим матриархальным обычаям. Так или иначе, но он присоединился к одному индонезийскому лекарю, который должен был принять заведование небольшой больницей на острове Фредерика-Хендрика, в центре области болотных людей.
Там, в маленькой деревушке Кимаам, среди миролюбивых людей племени пуэраха, Генемо со временем смог жениться, и именно на основе патриархальных принципов. Правда, для этого понадобилось вмешательство извне, ибо Генемо был мало способен к языкам и три месяца спустя после своего прибытия в Кимаам еще не знал ни слова по-пуэрахски. Только одна молодая девушка по имени Вандика, покойная мать которой была родом из маринд-аним, немного понимала его. Вандика очень ему понравилась. Но так как он не имел возможности встречаться с девушкой, а ее отец не понимал его, то Генемо даже не мог к ней посвататься.
Так обстояло дело, когда я прибыл в Кимаам и сам стал перед вопросом, где бы найти переводчика. Позднее в Мерауке мой повар-индонезиец Али бин Халим из Банды рассказал другим «по-аним» эту историю. Так что на сей раз вместо новогвинейца пусть слово получит индонезиец.
ЗАМУЖЕСТВО ВАНДИКИ
Мы пришли в Кимаам вконец утомленными, так как от побережья долго плыли вверх по реке Дамбу, а потом еще большой кусок от реки до деревни пробирались через болото по древесным стволам, цепочкой уложенным в вязкой глине. Болотные люди называют это «хорошей дорогой».
Меня трясла лихорадка, и моему туану{280} было от меня мало проку. Во всяком случае теперь я перешел на попечение амбонца из больницы, и он дал мне хинина. Туан же по своему обыкновению постарался как можно скорее познакомиться с болотными людьми. Он заговорил с ними по-мариндски. Но они, хотя и сделали приветливые лица, совершенно его не поняли, а амбонец не имел времени помочь ему, потому что, кроме меня, у него было еще