Читать интересную книгу Высокие Горы Португалии - Янн Мартел

«Свидание со смертью», Агата Кристи. Он роется в памяти. Название незнакомое, обложка тоже. Но у нее столько названий и обложек! Он просматривает оборот титульного листа: 1938 год, этот самый год – вернее, тот, что был еще пару минут назад. У него екает сердце. Новенькая вещица Агата Кристи! Следующая после «Смерти на Ниле». Должно быть, пришла вчера по почте из Португальского общества тайн. Спасибо им! Спасибо жене, которая сделала ему такой подарок, позволив первым прочесть новинку!

А протоколы подождут. Он усаживается в кресло. Вернее, как советовала жена, в лодку. И вдруг слышит голос:

«“…ты же понимаешь – ее необходимо убить!”

Эта фраза вдруг вторглась в безмятежное молчание ночи, на мгновение как бы зависнув в воздухе, а потом уплыла во мрак – в сторону Мертвого моря.

Рука Эркюля Пуаро застыла на створке, но он тут же решительно захлопнул окно, чтобы немедленно оградить себя от коварной ночной прохлады. Пуаро был твердо убежден, что свежий воздух полезен исключительно на улице, но никак не в комнате, а холодный ночной воздух попросту опасен.

Он аккуратно задернул шторы и с умиротворенной улыбкой стал укладываться спать.

“Ты же понимаешь – ее необходимо убить!” И это услышал именно он, Эркюль Пуаро, в первый же вечер по прибытии в Иерусалим.

“Нигде не скрыться! Кто-то опять жаждет крови!” – проворчал великий сыщик»[35].

Эузебью отрывается от чтения. Теперь Агата Кристи перебирается в Иерусалим? Последний раз дело было на Ниле, а перед тем в Месопотамии – это рядом с Палестиной – и теперь вот в самом Иерусалиме. После всего, что наговорила Мария, такое совпадение его премного изумляет. Она непременно будет козырять им в подтверждение своей теории.

Легкий стук в дверь – он вздрагивает. Книга выпархивает из рук, точно птица.

– Мария! – вскрикивает он.

Вернулась! Он кидается к двери. Нужно ей рассказать.

– Мария! – снова вскрикивает он, открывая дверь.

Перед ним стоит женщина. Но не его жена. Незнакомая. Она много старше. Чужая. Глядит прямо на него. У ее ног – большой, видавший виды чемодан. Неужели ей взбрело отправиться в путь-дорогу в столь поздний час? Он примечает еще кое-что. За морщинами – неизгладимыми приметами времени, за черным деревенским платьем, несмотря ни на что, угадывается ослепительная красавица. Светлое лицо, точеная фигура, изящная осанка. Давным-давно, когда она была молода, от нее, верно, было не оторвать глаз.

– Как вы догадались, что это я? – удивляется она.

– Простите, обознался.

– Меня зовут Мария Дориш Пассуш Каштру.

Хоть бы и Мария, но кто она такая? Это не его Мария, не его жена, а совсем другая Мария. Чего ей нужно? Что она здесь забыла?

– Чем могу быть полезен, сеньора Каштру? – сухо осведомляется он.

Мария Каштру отвечает вопросом на вопрос:

– Вы тот самый врач, что занимается покойниками?

В некотором смысле так оно и есть.

– Я заведующий патологоанатомическим отделением. Меня зовут доктор Эузебью Лозора.

– В таком случае мне бы с вами поговорить, сеньор доктор, если у вас найдется пара свободных минут.

Он выглядывает в коридор – высматривает жену. Ее там нет. Но она наверняка пересеклась с незнакомкой. Он вздыхает про себя. Еще одна – и этой не терпится с ним поговорить. Неужто и она радеет за его спасение? Сколько же еще библейских проповедников подстерегает его нынче ночью? Все, чего ему хочется, так это доделать то, что не успел, – наверстать упущенное. И потом, с каких это пор патологоанатомы обязаны давать консультации населению среди ночи? К тому же он ужасно голоден. Надо было захватить с собой что-нибудь пожевать, уж коль он собрался работать всю ночь.

Надобно спровадить эту дамочку восвояси. Чем бы она ни хворала, ей следовало бы обратиться к семейному врачу или, на худой конец, в неотложку. Его рука уже тянется захлопнуть дверь, и тут он вспоминает: никто из мужчин не пришел проведать Иисуса, когда его погребли. Только женщины пришли к гробу его, только женщины.

Может, к ней имеет какое-то отношение один из случаев, что лежат у него на столе? Ему довольно непривычно общаться с родственниками покойных. Он всегда гордился своим умением устанавливать причину скорби, но скорбь, сама по себе утешение скорбящих, не имеет никакого отношения к его медицинской специальности, да и таланта к этому у него нет. Потому-то он и пошел в патологическую анатомию. Патологоанатомия – раздел медицины, ограничивающийся чисто наукой, исключающей общение с пациентами. Но прежде, чем научиться распознавать смерть, ему пришлось изучать жизнь… и вот перед ним живая женщина – пришла за консультацией. А истинное предназначение медицины, насколько ему помнится, как раз и заключается в том, чтобы облегчать страдания.

Превозмогая усталость, наилюбезнейшим голосом, на какой только способен, он произносит:

– Проходите, пожалуйста, сеньора Каштру.

Престарелая дамочка подхватывает чемодан и проходит в кабинет.

– Премного благодарна, сеньор доктор.

– Сюда, садитесь сюда, – предлагает он, указывая на стул, который только-только освободила его жена.

В кабинете все такой же беспорядок. Лабораторный стол все так же завален бумагами… а что это там за папка валяется на полу в углу? Впрочем, сейчас не до нее. Он усаживается в кресло напротив новой посетительницы по другую сторону стола. Врач и пациент. Не считая бутылки красного на столе и детектива Агаты Кристи на полу.

– Чем могу помочь? – спрашивает он.

Она мнется, потом решается.

– Я из деревни Тизелу, в Высоких Горах Португалии.

Ах, ну да. Кое-кто из обитателей Высоких Гор Португалии наезжает в Брагансу, поскольку у них там, на неблагодатном плоскогорье, нет ни больницы, ни маломальского торгового центра.

– Я по поводу моего мужа.

– Ну и?.. – ободряет ее он.

Она смолкает. Он ждет. Пускай придет в себя. А то как бы не запричитала от горя, принявшись за расспросы. Надо бы помягче растолковать причину смерти ее мужа.

– Я пробовала все объяснить в письме, – наконец начинает она. – Но на бумаге все выходит уж больно непристойно.

– Все хорошо, – отвечает он, стараясь успокоить дамочку, хотя ее слова кажутся ему странными. Непристойно? – Это же совершенно естественно. И неизбежно. Такое случается с каждым из нас.

– Правда? Только не в Тизелу. Я хочу сказать, для наших мест такое в диковину.

Эузебью хмурится. Неужто дамочка явилась из деревни бессмертных, куда безжалостная смерть наведывается раз в год по обещанию? Жена нередко замечает ему, что он слишком много времени проводит с мертвецами и порой не замечает жизни, исполненной доброжелательных знаков. Но разве не она спрашивала, не он ли тот самый врач, что занимается покойниками?

– Смерть, сеньора Каштру, – понятие всеохватывающее. Нам всем суждено пройти через нее.

– Смерть? Но кто говорит про смерть? Я имею в виду жизнь – половую.

И вот, когда ужасные слова выговорены, Мария Каштру уже спокойно продолжает:

– Любовь вошла в мою жизнь в самом неожиданном для меня обличье. Мужчины. Я изумилась, точно цветок, впервые увидевший, как к нему подлетает пчела. А выйти за Рафаэла – так это присоветовала мне моя матушка. Они переговорили с отцом и порешили, что это подходящая партия. Это не было браком по договоренности, вернее, не совсем так, но у меня была серьезная и веская причина не идти за Рафаэла. И даже не одна. Единственное, что нам было нужно, так это поладить друг с другом, но не все было так просто! Я знала его всю жизнь. Он был обыкновенный деревенский мальчишка, как и многие другие. И жил в деревне всегда – торчал там, как камень в чистом поле. Я заприметила его еще девчонкой, а он, хоть и был старше, положил на меня глаз и того раньше – может, когда я была совсем малюткой. Он был складный, миловидный паренек, тихий и застенчивый, не то что другие парни у нас в деревне. Не помню, чтоб я провела с ним больше получаса до того, как было решено, что отныне жить нам вместе до конца наших дней.

Но один случай я запомнила очень хорошо. Было это за год или два до этого. Я куда-то торопилась по делам и по дороге повстречалась с ним. Он укреплял калитку. И попросил меня что-то подержать. Я наклонилась, и моя голова приблизилась к нему. Тут порыв ветра подхватил копну моих волос и швырнул ему прямо в лицо. Я почувствовала мягкий, хлесткий удар, точно плетьми, и отдернула голову, подхватив рукой часть прядей, обвивших его лицо. А он улыбался, не сводя с меня глаз.

Помню еще, как он играл на сладкозвучной флейте – маленькой такой деревянной штучке. Мне нравилось, как она звучала – это походило на весенние птичьи трели.

Потом он сделал мне предложение, и я подумала: почему бы и нет? Надо же когда-нибудь выходить замуж. Не всю же жизнь мыкаться одной. Определенно, он мне вполне сгодится, а я постараюсь сгодиться ему. Я смотрела на него уже совсем в другом свете, и мысль стать его женой была мне по душе.