Читать интересную книгу Шок от падения - Натан Файлер

Мама сжала мою руку.

— Мы должны снять твои показания, а это значит, мы зададим тебе пару вопросов и запишем то, что ты нам расскажешь. Но если в какой-то момент ты захочешь остановиться, ты только скажи. Что надо сделать, если захочешь остановиться?

— Сказать.

— Да, правильно. Хорошо, перед тем как мы начнем, я расскажу тебе одну историю. Ты любишь истории?

— Когда как.

— Когда как. Понятно. Может, эта история и не очень интересная, но она не займет у нас много времени. Однажды жил-был мальчик примерно твоего возраста или, может, немного старше, который решил попробовать курить. Он взял у папы из пачки сигарету и начал курить у себя в комнате. Но когда он услышал, что его мама поднимается по ступенькам, он быстро загасил ее. Она вошла в его комнату и спросила, не курил ли он. И мальчик ответил, что нет. Вот и вся история. Я уже говорил тебе, что она не слишком интересная. Но скажи мне, соврал мальчик или сказал правду.

— Соврал.

— Правильно, соврал. А почему он это сделал?

— Чтобы его не наказали.

— Я тоже так думаю. Но ты помнишь, что тебя никто не собирается наказывать. Ты не сделал ничего плохого. Поэтому ты можешь рассказать нам всю правду. Понятно?

Я почувствовал, как пустота заполняет мою грудь, и мне казалось, она вот-вот проглотит меня целиком.

— Но если ты что-то забыл или не знаешь, тогда так и говори, что не знаешь. Какого цвета входная дверь у меня в квартире?

— Не знаю.

— Правильно. Не знаешь, потому что никогда ее не видел. Она желтая?

— Не знаю.

— Хорошо. А теперь напомни мне, что надо сделать, если ты захочешь остановиться?

— Сказать.

— Совершенно верно.

Он втянул воздух между зубов и кивнул зализанному брюнету, кусавшему колпачок от ручки.

— Ладно, что это все я говорю? Теперь твоя очередь. Расскажи, что случилось сегодня ночью.

Я ожидал, что на меня наденут наручники и отправят в тюрьму, но этого не произошло. Я думал, родители будут кричать и ругать меня, но этого тоже не случилось.

Просто тогда я по глупости не понимал, что бывают вещи, которые не вписываются в подобные рамки. Любое наказание — насмешка над преступлением.

Этот голос — его голос — вы слышите у себя в голове, или он исходит откуда-то снаружи, что конкретно он говорит, он приказывает вам совершить тот или иной поступок или просто комментирует ваши действия, вы когда-нибудь выполняли его приказы, какие именно, вы сказали, ваша мать принимает таблетки, от чего они, есть в вашей семье другие ГРЕБАНЫЕ ПСИХИ, употребляете ли вы запрещенные наркотические вещества, какое количество алкоголя вы выпиваете за неделю, каждый день, как вы себя чувствуете прямо сейчас по шкале 1—10, а по шкале 1–7 400 000 000 000 000 000 000 000 000, не мучает ли вас бессонница, не жалуетесь ли вы на плохой аппетит, что конкретно случилось на краю утеса, расскажите своими словами, вы помните, можете вспомнить, у вас есть вопросы?

Нет.

Вы сказали, ваш брат был на луне и вы слышали его голос в шуме ветра?

Да.

Что он говорил?

Я не помню.

Он приказывал вам прыгнуть? Просил вас убить себя?

Нет, все совсем не так, как вы говорите. Он просил, чтобы я поиграл с ним. Просто ему одиноко, вот и все.

Мы не хотим вас расстраивать, но нам нужно об этом поговорить.

Зачем?

Мы должны убедиться, что вам ничто не угрожает. Вы сказали, что собирались поиграть с ним. Но он давно мертв. Как вы могли с ним играть, Мэтт?

Да пошли вы…

Где-то в папке с моей историей болезни, которая повсюду следует за мной, есть листок под названием «Оценка риска». Это ярко-желтая бумажка, предупреждающая всех и каждого, что я очень хрупкий, ранимый и постоянно подвергаюсь опасности.

Имя: Мэтью Хомс

Дата рождения: 12.05.1990

Диагноз: скользкая змея

Медикаментозное лечение в настоящий момент: все, что только можно

Риск для себя/окружающих (пожалуйста, предоставьте не соответствующие действительности сведения, поданные как проверенные факты): Мэтью живет один и практически не получает поддержки от друзей и родственников. Он страдает императивными галлюцинациями, которые он принимает за голос мертвого брата. Это что, нормально? Проблема заключается в том, что он интерпретирует данные галлюцинации как приглашение к самоубийству.

В настоящее время он наблюдается в Центре психического здоровья Бранел и периодически посещает терапевтические группы дневного пребывания «Хоуп Роуд» (или сидит один дома и целыми днями печатает на машинке, которую подарила ему его бабушка, что само по себе немного похоже на сумасшествие).

Второго апреля 2008 года, после нескольких недель пребывания в дурке, Мэтью самовольно покинул лечебное учреждение. Он отправился на место гибели своего брата, планируя совершить самоубийство.

Попытка была предотвращена случайной свидетельницей. По всей видимости, Мэтью не представляет опасности для окружающих. Известно также, что эта свидетельница позднее звонила в больницу и справлялась о Мэтью, беспокоясь о его здоровье и желая убедиться, что тот добрался благополучно. Персоналу больницы удалось ей внушить, что она подвергалась ужасной опасности и должна радоваться, что осталась в живых.

Так что вы понимаете. Лишняя предосторожность не помешает.

И пошли вы все

на фиг.

Я стал писать лучше, когда начал понимать, что вымышленные истории имеют свои законы. В реальной жизни мы можем встретиться с человеком сто лет назад, когда-нибудь в детстве. Когда-то он был для нас важен, но потом мы переворачиваем страницу, и он исчезает из нашей жизни.

В вымышленных историях они ждут.

В вымышленных историях они обязательно появятся еще раз. Возможно, это произойдет через много страниц, но они всегда появляются снова, чтобы разобраться в себе, чтобы придать смысл. Я стал писать лучше, когда начал это понимать. И еще я понял: иногда в реальной жизни бывает то же самое.

Я ведь просил вас запомнить ее имя.

— Ты меня слышишь?

Кто-то коснулся моей руки. Я быстро повернулся, почти потеряв равновесие. Она ухватила покрепче.

— О, господи! — сказала она. — Я думала… Я думала, ты сейчас упадешь. Что ты тут делаешь?

У нее были рыжие волосы. Две прядки, выбившиеся из-под капюшона, свисали ей на лицо. В темноте я не мог разглядеть веснушки, но я знал, что они там. Ее грудь была обмотана лоскутным одеялом Саймона, да так плотно, словно без него ее сердце не могло бы биться. Я видел это совершенно отчетливо, как сон за секунду до пробуждения. В этом сне она была Бьянкой из «Истэндерс». Она принесла мне его одеяло, чтобы он не замерз. Я протянул руку, чтобы взять его, но она отодвинулась, по-прежнему глядя на меня и одновременно нащупывая перила у себя за спиной.

— Это мое, — сказала она.

— Но…

Что-то изменилось. Она подняла клочок желтой материи к подбородку, и теперь я смог разглядеть черные пластмассовые пряжки, рукав, воротник. Стало понятно: это не одеяло, а она — не Бьянка.

— А-а, это ты.

Я совсем забыл, что выгляжу пугающе. Она посмотрела на мою камуфляжную куртку и большие черные ботинки.

— Я тебя не знаю, — ответила она очень тихо. — Просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке. Мне пора домой.

— Ты хранила его. Вы хранили его все это время.

Саймон прятался в ее волосах. Он был в желтом кукольном пальто, трепетавшем на ветру.

— Я ухожу, — сказала она.

— Я забыл, как тебя зовут?

— Ты меня не знаешь.

Она быстро повернулась, чтобы уйти, но я не мог ее отпустить. Мне надо было убедиться, что она настоящая.

— Пусти меня!

Маленькое пальто упало на землю и унеслось прочь, подхваченное сильным порывом ветра. Я бросился за ним и в самый последний момент наступил на него ногой.

— Поймал. — Я улыбнулся.

Я думал, она обрадуется. Но она казалась испуганной. Очень испуганной.

— Что тебе от меня надо? Я только хотела помочь…

Все из-за того, что я держал ее. Я обхватил ее запястье.

— Нет. Не бойся. Я тебя не трону. Не думай ничего такого.

Я отпустил ее руку как раз в тот момент, когда она попыталась ее выдернуть, и от неожиданности она упала. И тут она снова показалась мне ребенком, маленькой девочкой, ухаживающей за крохотной могилкой. Я хотел помочь, хотел как лучше, и неловко мялся, изнывая от стеснения. Хотел утешить ее, но вышло только хуже. Я не знал, что сказать.

Тогда я спросил, как ее зовут, и она ответила:

— Аннабель.

Она подняла глаза, вытирая щеку рукавом плаща. Капюшон свалился с ее головы.

— Аннабель, — сказал я. — Тебя зовут Аннабель.

Лунный свет падал на ее лицо. Теперь я видел сотни веснушек, разбросанных по ее лицу.

— Ты меня не помнишь, — сказал я. Дыхание у меня сбивалось, я с трудом мог говорить. — Это было давно. Я следил за тобой. Я видел, как ты хоронила свою куклу. Я был на похоронах. И после.