Однако, как ни противился Егор такой мысли, а только этим и можно было хоть как-то объяснить ночные чудеса. Как и многие охотники, Егор был убеждён: звери могут отгадывать чужие мысли. А уж волки в особенности. Ту же волчицу взять: ведь сколько раз, незаметно наблюдая за ней, он наталкивался на такой осмысленный волчий взгляд, что ему становилось не по себе от этой жутковатой звериной проникновенности. Так мог смотреть лишь тот, кто читал в чужой душе, от кого нельзя было спрятать её движений.
Но как всё это перенести на то, что случилось? Тут выходила полная чертовщина, в какую и захочешь, да не поверишь. Не могла волчица ни о чём предупреждать, не могла. Просто совпало одно с другим, и больше ничего. А уж как совпало, кто его знает…
Ещё не доезжая до Чёртова, они услышали рёв и мычание взбудораженного стада, а когда сошли с дрожек, Егору показалось, что мёртвыми овцами завален весь луг. Они лежали повсюду, и не верилось, что их только четырнадцать, а не тридцать или пятьдесят. Но председатель ничего не преуменьшил, просто овцы, спасаясь от волков, кидались в разные стороны и теперь лежали там, где их настигли звери.
Переходя от одной туши к другой, Егор везде видел одну и ту же картину: шеи у всех овец были располосованы так, словно по ним прошла коса, а не звериные зубы. Егор не раз видел этот страшный волчий укус. Опытный, матёрый волк за один мах разрывает до кишок бок лосю, а тут какая-то овца. Её волк зараз заваливает.
– С ума посходили, сволочи! Скольких положили, а хоть бы одну сожрали! – недоумённо сказал председатель, и это недоумение было простительно ему, человеку, далёкому от знания волчьих повадок и привычек; что же касается Егора, то он с самого начала понял, в чём тут всё дело. Волки не охотились. Молодых учили. Август – самое время для натаскивания, и в эту пору волки режут жуть сколько скота. Четырнадцать – это ещё хорошо, бывает, кладут и больше двух десятков. И не жрут при этом. Навалят, как на бойне, а ты потом как хочешь, так и разбирайся.
Сегодня был тот самый случай, а уж кто разбойничал, об этом Егор догадался сразу – волчица со своими. Другой стаи в округе не было, и, хотя соседняя деревня стояла ближе к болоту, волки не изменили своего правила, не стали следить у соседей, а пришли сюда. Чем это грозило стае, можно было понять, глядя на решительное и злое лицо председателя, наверняка строившего планы, как отомстить волкам. Нехитрые рассуждения должны были неминуемо привести председателя к выводу, к которому пришёл бы всякий, кто знал историю волчицы, и Егор с беспокойством ждал, что председатель вот-вот спросит: а не твои ли это волки, Егор? Пришлось бы отвечать по правде, потому что врать хоть кому Егор не любил. Но и выкладывать всё по совести не хотелось. Егор не собирался брать волчицу под защиту – чего защищать, когда наломала дров, однако выдавать её с головой язык не поворачивался. Поэтому он искренне обрадовался, увидев подходившего к ним пастуха, – неприятный разговор с председателем на время отдалялся.
Пастух, старик лет под семьдесят, весь изломанный многолетней тяжёлой работой, видно, чувствовал себя виноватым во всём и смотрел так жалобно, что председатель не выдержал:
– Да не смотри ты так, дед Иван! Ты-то тут при чём? Расскажи лучше, как дело было.
Пастух, убедившись, что никакое наказание ему не грозит, стал рассказывать.
Выходило, что он сидел вон там и плёл из прутьев корзину. Подпаска не было, дед послал его поискать грибов, а стадо паслось, и всё было спокойно. А потом из кустов вдруг выскочили волки и бросились на овец. Пастух сначала растерялся, а потом вспомнил, что у него в шалаше ружьё, и побежал за ним. Но пока он добежал на своих колченогих ногах до шалаша, да пока вытаскивал из сумы патроны, волки уже разорвали невесть сколько овец. Пастух стал стрелять, но не по волкам, потому что боялся попасть в скотину, а вверх, и волки убежали. По словам старика, волков было так много, что он не успел сосчитать их. А потом на выстрелы прибежал подпасок, и старик велел ему что есть духу бечь в деревню, а сам стал собирать разбежавшееся стадо.
– А собака? – спросил председатель. – Неужели ничего не учуяла?
– Кутька-то? Не, ничего. Со мной рядом лежал, а когда волки, значит, выскочили, Кутька-то хвост поджал, да и дёру. Паршивая собачонка, Степаныч. Курей только по огороду знай гоняет, а чуть что – сразу под крыльцо.
– На кой чёрт тогда держишь? Завёл бы другую.
– А откуда волки выскочили? – спросил Егор.
– Волки-то? Да вон оттель, – показал старик на кусты, и Егору стало ясно, почему Кутька не учуял стаю: волки, как всегда, подобрались против ветра.
– Ну ладно, дед Иван, иди, – сказал председатель. – Я конюху велел, приедут за овцами.
Старик, переваливаясь, как утка, из стороны в сторону, пошёл к шалашу, а председатель, достав папиросу и прикурив, повернулся к Егору:
– Видал, какие дела? Полтонны, считай, мяса наворотили, а хоть бы чем попользовались!
– Не для того резали, Степаныч. Молодых учили.
– Ну да? – не поверил председатель.
– Верно говорю. Смотри, как было: подошли вон оттуда, чтобы ветер, значит, в морду бил. Сами всё чуют, а их – никто. Постояли, посмотрели, что к чему. Видят, дед Иван сидит, ружья нету, ну и кинулись. Сначала матёрые, это уж точно. Двух-трёх овец завалили, а там волченятам голос подали. А те только и ждали. Ну и пошла потеха. Волк с волчицей рвут, а молодые и того пуще. Скажи спасибо, что так ещё обошлось, могли и больше зарезать.
– «Скажи спасибо»! – возмутился председатель. – Вот будет им зимой спасибо! Нынче же Семёну накажу, чтоб к облаве готовился. А то и охотники есть, а волки что хотят, то и делают.
Семён Баскаков, или просто Баскак, был бригадиром охотников. Мужик ещё не старый, он, как и Егор когда-то, спал и видел одну только охоту, но до полного марьяжа ему не хватало характера. Семёна часто подводили азарт и нетерпеливость. С ними на волчьей охоте мало чего добьёшься, и эти Семёновы недостатки грозили неприятностями, которые Егор предвидел для себя в будущем. Их не мог не учитывать в своих планах и председатель; Егор подумал, что тот, раз уж речь зашла про облаву, не пропустит момент и теперь-то спросит, чьи же это волки напали на стадо, не Егоровы ли?
Но председатель не спросил ни о чём. Наобещав волкам всяких страхов, он наконец успокоился, и они пошли к дороге, где, отбиваясь от мух и слепней, фыркал и лягался привязанный к кустам жеребец.
Глава 2
Дни шли, жизнь текла неторопливо и привычно – утром драчена с молоком и самовар, потом работа и обед и снова работа. Для домашних дел оставались вечера и воскресенья. Пока не было дождей, выкопали картошку, просушили и ссыпали в подпол. Подходило время рубить и квасить капусту, и Егор приготовил кадку и съездил в район за солью. В общем забот хватало, но даже среди них Егор всё время помнил председателевы слова насчёт того, что зимой надо будет разделаться с волками. Председатель слов на ветер не бросал, что говорил, то и делал, это Егор знал, но всё же в душе надеялся: а вдруг всё перемелется? До зимы далеко, за это время воды много утечёт. Да хоть бы и вся утекла, ему только лучше. Ведь ясно же: дойдёт до облавы – придут к Егору. Помоги, скажут. А Егор ни в какие помощники записываться не собирался. Волков не жалел и не защищал, потраву овец защищать было нельзя, но ведь в стае-то волчица! А за ней Егор не стал бы охотиться и из-под палки. Пусть что хотят, то и думают, а он в этих делах не участник.