Я не успела подумать.
Я просто в два шага преодолела разделяющее нас расстояние и стукнула Кристиана по спине!
— Не смей уходить! — заорала я. — Не смей так делать! Накричи на меня, скажи, что чувствуешь! Но не смей вот так уходить, понял? Не смей, Кристиан!
Он развернулся, и я увидела его глаза. Изумление в них. Ошарашенные синие звезды…
Миг — и он оказался совсем близко, припечатал меня к стене, склонился. Совсем близко. Между нами сейчас едва можно было просунуть ладонь.
— Нет больше Кристиана, Вивьен, — с убийственным равнодушием произнес он. — Он умер в Мертвомире. А от того, кто остался — лучше держаться подальше.
— Я тебе не верю…
Усмешка исказила сжатые губы, но глаза по-прежнему пугали пустотой. И я больше не чувствовала запах океана…
— Я ведь просто просил сказать мне правду.
— Правду? — внутри так горько… — И что сделал бы с этой правдой февр-каратель?
Кристиан мотнул головой, его челюсть напряглась.
— Ну вот видишь. С самого начала все было ложью. Ты не была Арденой, а теперь и февр Стит остался за Дверью.
— Кое-что было настоящим. И плевать на имена, — тихо сказала я и коснулась его лица. Черных рисунков. Ощутила кончиками пальцев их холод. Словно тепло живой кожи соседствовало с замерзшим камнем.
Кристиан втягивает воздух. И в нем словно что-то ломается — резко, отчаянно. И холодные губы накрывают мои. Жадно. С таким лютым голодом, что подкосились колени. Я не знала таких поцелуев. Беспощадных, ненасытных… Словно, все что в нем осталось — это желание, способное разорвать и уничтожить нас обоих.
Тьма вокруг смыкается бархатной ловушкой неизбежности.
И в этой тьме все становится слишком острым. Прерывистое дыхание, влажность рта и языка, горячие ладони, скользящие по моей шее и затылку — сильно, с нажимом. Слегка влажные от растаявшего снега волосы. Твердое тело, вжимающее меня в стену с лихорадочной, одержимой горячностью. Выпуклые вены над браслетами Криса, там, где закатаны рукава рубашки. Поцарапанные ладони. Я цепляюсь за эти руки и сама не понимаю, что делаю — сдерживаю или умоляю о большем… Поцелуи — неистовые, горячие, почти болезненные. Безумие, накрывающее с головой…
С моей рубашки разлетаются пуговицы, когда Кристиан ее дергает. Он подтягивает меня выше, вдавливает лопатками в стену, прижимается губами к шее и короткими рывками опускается ниже. Каждое прикосновение его рта жалит и обжигает. От каждого останутся следы… Я и правда не знала Криса таким. Словно внутри сдержанного февра рухнули какие-то заслоны, исчезли запреты…
И это немного страшно.
Подхватив меня, Кристиан развернулся, одной рукой смел все со стола, прижал меня к крышке. Обхватил затылок и снова поцеловал. Глубоко. Сильно.
Сжал пряди волос и рывком вклинился между моих ног. Холодный ветер из окна лизнул мою обнаженную и разгоряченную кожу. Глаза Кристиана сейчас кажутся темными омутами, никаких звезд…
Браслет на руке февра тихо зашипел, словно латунные застежки закипели. Я даже не поняла, что произошло, лишь увидела, как две кожаные полосы упали на пол. И в то же мгновение тьма взорвалась злым водоворотом.
Кристиан отшатнулся, а я прижала ладонь ко рту. Губы саднило, словно их натерли камнем. Тьма разлетелась тенями и собралась в изломанные фигуры, кружащие рядом с Кристианом. Они рванули ко мне — все одновременно, и февр зарычал, удерживая живую тьму на поводках.
— Уходи. Уйди, я сказал! — рявкнул он мне.
Скатившись со стола, я рванула в соседнюю комнату и захлопнула дверь. Перед глазами плыло, сердце стучало так яростно, словно пыталось пробить грудную клетку. Схватив со стола нож для фруктов, я обернулась к двери.
Некоторое время я напряженно вслушивалась в тишину кабинета, а когда осмелилась снова распахнуть дверь, поняла, что он пуст.
Кристиан ушел.
Глава 11. Изменения
Киар Аскелан внимательно осмотрелся, потом закрыл глаза и некоторое время стоял, вслушиваясь в звуки. Шуршание ветра, скрип сосен. На пустоши за Вестхольдом никого не было.
Киар скинул на снег лисью шубу, оставшись лишь в синем мундире Двериндариума. Потянувшись всем телом, постоял, впитывая в себя холод и сияние луны. Зима набрала силу, проморозив землю и замедлив древесные соки. Север стал ближе, а рубиновая кровь — горячее. На миг Киар пожалел, что рядом нет Рейны. Кровь сестры усиливала Аскелана.
Многие жители Империи почему-то считали, что бесцветные лорды Колючего Архипелага не чувствуют холода. Но это было заблуждением. Киар ощущал, как зимний мороз кусает его кожу и забирается в жилы. Но он умел с ним договариваться и приветствовал как друга, а не как врага.
Постояв ещё немного, лорд размял шею. И принялся за дело.
Он нагреб кучу снега и слепил вытянутое тело, четыре лапы, хвост и морду. Закончив, Киар поднялся и внимательно осмотрел то, что у него получилось. Снежная фигура мало напоминала волчью, но полное сходство было и не нужно. Главное — впереди.
Снова опустившись на корточки, лорд Колючего Архипелага разрезал ладонь и кровью вывел алые глаза волка и звериный оскал. А затем снял с руки массивный перстень и вдавил в снежную морду — как раз посередине волчьего лба.
— Алое на белом, мертвое на алом, силой Вьюги зову! Силой крови и снега приказываю! Отзовись! — забормотал Киар, разбрызгивая по снежной фигуре свою кровь.
Уродливая фигура вдруг шевельнулась. Плохо слепленные снежные конечности выпрямились, и волк встал на ноги. Встряхнулся, сбрасывая с серебристой шерсти капли крови и ледяную крошку. Миг — и вместо гротескной фигуры на пустоши оскалился живой белый волк с яркими кровавыми глазами и перстнем посреди лба. Его голову венчала железная корона с тремя рубинами в центре.
Киар одним движением опустился на колено и склонил голову.
— Ваше Величество, — выдохнул он.
Волк некоторое время не двигался. Его кровавый взгляд осмотрел пустошь и затянутые дымкой снега стены Вестхольда и лишь после переместился на застывшего коленопреклонённого лорда. Из открытой пасти донесся приглушенный расстоянием голос:
— Киар, наконец-то. Вьюга сберегла тебя. Я рад.
— Хвала Вьюге, Ваше Величество, — Киар не