Читать интересную книгу Сказки Амаду Кумба - Бираго Диоп

Сирота Бинта приготовила завтрак для Матери зверей, поела вместе с ней и пошла вымыть свою ложку.

Когда она вернулась, старуха дала ей пять яиц и сказала:

— Как дойдешь до саванны, запой:

Я одна! О, я одна!—

и разбей вот это яйцо. Посреди саванны пропой те же слова и разбей вон то. Третье яйцо разобьешь около леса. Только не забудь спеть, как я тебя учила. В самой чаще спой опять:

Я одна! О, я одна!—

и тогда бросай четвертое. А пятое разобьешь, когда выйдешь из леса. Ступай, дитя, да не покинет тебя бог на твоем пути.

Сирота Бинта горячо поблагодарила Мать зверей и пустилась в долгий обратный путь.

На краю саванны она остановилась и пропела:

Я одна! О, я одна! —

а потом бросила на землю первое яйцо. И вдруг ее окружили мужчины, женщины, вооруженные всадники на великолепных конях, рабы. Все они почтительно последовали за ней.

Посреди саванны Бинта спела:

Я одна! О, я одна!—

и разбила второе яйцо. Вокруг нее появились вороха бубу, шелковых платков, повязок всех оттенков из самых разных тканей. Все это несли рабы.

Войдя в лес, Бинта опять запела:

Я одна! О, я одна!—

и разбила третье яйцо. Вокруг нее появились слитки золота и серебра, кучи золотого песка, золотые и серебряные украшения, кольца и браслеты, цепочки, груды благоуханной амбры, и все это несли рабы.

Когда она снова запела в чаще леса:

Я одна! О, я одна! —

и разбила четвертое яйцо, из него с мычанием хлынуло огромное стадо быков, коров, волов и телок; его гнали рабы.

Выходя из леса, Бинта запела в последний раз и уронила последнее яйцо. Из него появились злые дикие звери — львы, пантеры, шакалы, гиены. Они грозно рычали. Но всадники набросились на лютых зверей и перебили их всех до единого.

Наконец сирота Бинта со своей свитой, богатствами и огромным стадом вернулась в родную деревню. Она пошла отдать вымытую ложку мачехе.

Что же сказала та, когда увидела сироту в богатом наряде, ее стадо и подданных, несущих несметные сокровища? Повторить эти слова невозможно. Мачеха так закричала, что крики ее слышны еще до сих пор, а придя в себя, набросилась на Панду, свою дочь:

— Негодная бездельница, — вопила она, — посмотри, с чем вернулась эта мерзавка! — и, схватив ложку, она протянула ее дочери:

— Сейчас же испачкай эту ложку и ступай к Данианскому морю мыть ее.

И Панда отправилась к Данианскому морю.

* * *

Как и ее сводная сестра Бинта, она шла долго, днем и ночью, через леса и реки, деревни и саванну. Однажды вечером она подошла к грудному дереву, которое стряхивало свои плоды. Панда не поздоровалась, не подождала, пока с ней заговорят, — она захлопала в ладоши и воскликнула:

— Вот здорово! Где это видано, чтобы дерево само сбрасывало свои плоды? Когда я расскажу про это дома, меня назовут лгуньей!

— Бог да покинет тебя на твоем пути, — пожелало ей дерево.

Панда шла еще три дня и три ночи и встретила две лепешки, которые весело гонялись друг за другом.

— Как? — воскликнула она, не сказав ни слова привета, и, всплеснув руками, захохотала. — С каких это пор лепешки бегают вперегонки? В жизни не видела ничего подобного! Да мне никто не поверит, если я расскажу об этом в деревне!

— Бог да покинет тебя на твоем пути, — пожелали ей лепешки и тут же умчались.

И еще три дня и три ночи шла Панда. Тень ее уже жалась к ее ногам, когда девочка увидела котелок, в котором сам собой варился рис.

— Ой-ой-ой! — поразилась она и всплеснула руками, даже не поздоровавшись. — Где это слыхано, чтобы рис в котелке варился сам собой? Если я заикнусь об этом у нас в деревне, все решат, что я сошла с ума, и тут же заткнут мне рот!

— Бог да покинет тебя на твоем пути, — сказал котелок.

Панда все шла и шла и наконец увидела жилище Матери зверей.

— Эй, старуха, не знаешь, где Данианское море?

— Оно здесь, дитя, а я Мать всех зверей бруссы.

— Ну, незавидное у тебя потомство! Ладно, я ухожу, мать послала меня вымыть эту ложку.

— Возьми сначала это просяное зернышко да истолки его в ступе, — сказала Мать зверей.

— Одно-единственное зернышко? Ты что, старая, смеешься надо мной? Где это видано? Да пестик и не заденет его в такой большой ступе.

Тогда Мать зверей дала Панде полный калебас проса, и та целых полдня его толкла, сеяла, веяла, месила, варила — и приготовила в конце концов только полкалебаса кус-куса.

— Возьми эти кости и свари их в котелке, — приказала Мать зверей.

— Эти кости? Да они давным-давно обглоданы. Это все равно что варить камни.

Старуха дала Панде барана, которого та заколола и сварила, и обе поели. Потом Мать зверей протянула девочке длинную, острую иглу:

— Спрячься под кровать. Мои дети вернутся и лягут спать, а твое дело — покалывать их потихоньку.

Панда не спросила, зачем, и забралась под кровать.

Звери вернулись из бруссы и легли спать. Входя в дом, Буки-гиена учуяла запах человека. Она не решилась об этом сказать вслух и только усиленно принюхивалась. Не успела она захрапеть, как Панда вонзила ей в зад иглу и проколола мясо до самых костей. Буки вскочила с постели, на которую сразу закапала кровь, выбежала из хижины и скрылась во мраке. Вслед за ней, воя от боли, убежали все другие звери — так сильно колола их Панда.

На заре Панда вымыла ложку и вернулась к Матери зверей. Та дала ей пять яиц и напутствовала так же, как сироту Бинту.

И Панда пустилась в долгий обратный путь. На краю саванны она остановилась, запела:

Я одна! О, я одна!—

и хотела разбить яйцо. Но тут же раздумала и сказала себе:

— Почему старуха велела разбить сначала это яйцо, а не то? В этих краях все делается шиворот-навыворот, так лучше уж я начну с конца.

И она разбила последнее, пятое яйцо. Тут же со всех сторон появились злые дикие звери. Они набросились на Панду и сожрали ее. Только один маленький кусочек остался — ее сердце, от которого отказались все, даже Танн-стервятник не стал есть его. Он схватил сердце в когти и унес его высоко в небо. Он летел долго-долго, а когда долетел до деревни, где жила Панда, бросил сердце и насмешливо запел:

В Данианском мореДочка ложку мыла,Принимайте сердце ее в дар!

Сердце, от которого отказались даже звери, упало в калебас с кус-кусом. А этот кус-кус варила злая женщина, мать Панды. Танн-стервятник все пел:

К морю за богатствомДочь твоя ходила,Принимай же дар, дарр, дарр!

Лигиди-Мальгам

А. Ж. и Н. Гидон-Лавалле

После третьей аварии мы остановились неподалеку от Тенкодого, в деревушке Лигиди-Мальгам. Только что отстроенный мост выдержал бы нас без особого труда, но шофер Алоис неожиданно затормозил: вероятно, ему просто надоело крутить баранку пикапа на размытых тропическими ливнями дорогах.

Название деревни мне понравилось — оно привлекало своей звучностью, музыкальностью. А узнав, что оно означает: «Серебро — мое добро», я сразу решил про себя, что деревня, должно быть, очень, очень стара и, наверное, существовала еще до того, как в стране появились каури — ракушки, занесенные первыми работорговцами с берегов Великого Моря. Каури заменяли деньги, но затем их вытеснили медные монеты, которые позднее сменились бумажными деньгами, менее ценными в глазах всех, кому приходилось что-нибудь продавать на рынке.

Как это часто бывало и раньше, я не предупредил коменданта округа о часе своего приезда. Ибо трудно было рассчитывать, что доберешься до места точно в назначенный срок. Вот, например, месяца за два перед тем я оказался у границ Золотого Берега[35] и северной оконечности Того[36], и на пути от Уага́ до Дапанго нам пришлось сделать сто пятьдесять семь объездов! Снесенные мосты, от которых оставались одни сваи, были далеко не обычным препятствием и мешали добраться к тем, кто нас ожидал, в мало-мальски подходящее время.

Но больше всего нас задерживали не мосты, разрушенные давно. Главной помехой были простые проколы. Мне не забыть первого из них — так же, как всех тех случаев, когда мне грозила непоправимая беда. Пока шофер, его подручный и повар исправляли повреждение, я, бродя в высокой траве, неожиданно вышел на вытоптанную площадку, место отдыха семейства львов! Зверей не было видно, но резкое зловоние распространялось над влажной, еще теплой от мочи землей. Тут же валялись остатки падали. И все это в каких-нибудь двухстах шагах от дороги Уага — Ниамей!

Итак, мы остановились в деревне Лигиди-Мальгам.