Читать интересную книгу Часть Европы (с иллюстрациями) - Борис Акунин

Они все-таки встретились, но не в схватке, а уже после заключения мира. То, как проходила эта встреча, тоже многое объясняет о Святославе.

Цимисхий явился к берегу реки пышно разодетый, в сопровождении златолатных телохранителей. Русский князь сидел в лодке, почти неотличимый от других гребцов. Только белая рубаха была чище, чем у остальных, да в ухе висела золотая серьга с рубином и двумя жемчужинами.

Но восхищаться доблестью и личной скромностью Святослава легко. Гораздо труднее дать адекватную оценку его княжению.

Святослав встречается с Цимисхием

К. Лебедев

Те отечественные историки, кто был озабочен не столько фактами, сколько их «правильной» интерпретацией, писали о Святославе Игоревиче восторженно. Так было и в царские, и в советские времена.

Генерал Нечволодов славил не только «великого Святослава», но и его вполне разбойничью дружину: «Это были настоящие сыны своей великой Родины и преданные друзья и слуги своего князя». Академик Рыбаков, придерживавшийся совершенно противоположной идеологии, тоже называет правление Святослава «блистательным».

Я же склонен согласиться с Карамзиным: «Святослав, образец великих Полководцев, не есть пример Государя великого: ибо он славу побед уважал более государственного блага и, характером своим пленяя воображение Стихотворца, заслуживает укоризну Историка».

Укорять Святослава, пожалуй, не за что — он был совершенно естественным порождением своей эпохи и воинственного варяжского воспитания, но приходится констатировать, что жертвы, подвиги и походы этого выдающегося полководца были напрасны.

Первая попытка российского государства превратиться в транснациональную империю окончилась крахом. Следующая произойдет очень нескоро, много столетий спустя.

Владимир

Не будет преувеличением сказать, что князь Владимир Святославич, вошедший в официальную историю как Владимир Святой или Владимир Креститель, а в фольклор как Владимир Красно Солнышко, является главным героем «Повести временных лет», которая уделяет этому правителю больше внимания, чем какому-либо другому. Но рассказ этот неравномерен. Пространные, очень подробные эпизоды чередуются с лакунами, растягивающимися на годы. Жизнеописание состоит из нескольких блоков и фрагментов, важнейшим из которых для автора-монаха являются события, связанные с крещением Владимира и христианизацией страны. О военно-политических деяниях и государственном строительстве сведений гораздо меньше.

Памятник св. Владимиру в Киеве

П. Клодт

Однако в этот период в глазах окружающего мира Русь превращается из глухого края, где обитают опасные, но малоинтересные варвары, в значительную и, по понятиям того времени, цивилизованную страну, а киевский «король» («каган», «архонт») начинает восприниматься как пусть периферийный, но влиятельный европейский властитель. Поэтому информацию нашей изначальной летописи можно пополнить за счет иностранных свидетельств. Наконец, впервые появляются и альтернативные русские источники — например, «Память и похвала князю Владимиру» чернеца Иакова Мниха, сочинение по жанру религиозно-житийное, но написанное всего через несколько десятилетий после смерти Крестителя — можно сказать, по свежим следам.

Все эти тексты вместе взятые позволяют нам восстановить картину жизни и деяний Владимира с относительной полнотой.

Путь к трону

Год его рождения, впрочем, неизвестен. Если верно, что Святослав родился в 942 году, то Владимир, не старший из его сыновей, вряд ли мог появиться на свет ранее 960 года. Однако современник, немецкий монах Титмар Мерзебургский пишет, что князь умер в 1015 году глубоким стариком (даже для XI века пятьдесят пять лет «глубокой старостью» никак не считались); а в 970-е годы, в период борьбы за власть, княжич ведет себя как вполне зрелый муж, поэтому вероятнее, что летопись несколько омолаживает Владимира.

Известно, что матерью будущего великого правителя была некая Малуша из Любеча, ключница княгини Ольги — по тогдашним представлениям невольница. Это ставило ее ниже не только жен, но и других наложниц, а Владимир хоть и считался княжичем, но по статусу уступал единокровным братьям Ярополку и Олегу. По сведениям некоторых летописей, Малуша была удалена Ольгой из Киева за какую-то провинность, и бабушка воспитывала Владимира сама (однако к христианской вере приобщить не сумела).

Клеймо «холопища» и «рабичича» доставило юноше немало неприятностей. Когда Святослав распределял земли между сыновьями и новгородцы попросили собственного князя, третий сын был предложен им не без смущения — как кандидат несколько подмоченный. Новгородцы, впрочем, согласились, поскольку с ними предварительно поговорил Добрыня, брат Малуши и в дальнейшем главный советчик молодого князя.

Таким образом, к моменту гибели Святослава Игоревича Русь была поделена между тремя наследниками: Ярополк сидел в Киеве, Олег у древлян, Владимир в Новгороде. Принцип раздела страны между сыновьями лишний раз доказывает, что воинственный Святослав не был в достаточной мере наделен государственным предвидением. Вскоре после его смерти началась борьба за главенство — первый приступ болезни, которая в конце концов приведет Киевское государство к распаду.

Ярополк считался старшим в роде, но его власть, очевидно, распространялась только на столичную область. Ближним боярином при князе состоял старый Свенельд.

О периоде Ярополкова княжения почти ничего не известно. Мирная жизнь вскоре прервалась. Судя по инциденту, который летопись относит к 975 году, к этому времени отношения между братьями давно уже были враждебными.

Поводом к гражданской войне послужила драма на охоте. Лют, сын Свенельда, гонясь за зверем, оказался в заповедных угодьях Олега Древлянского. Это считалось серьезным нарушением феодального права. Узнав, что виновник — сын Свенельда, Олег велел его убить. Этот поступок был равнозначен объявлению войны.

Жаждущий отмщения Свенельд стал уговаривать Ярополка: «Поиди на брата своего и приимеши власть един его». Киевский князь напал на древлянского. В битве Олег потерпел поражение; во время панического бегства он упал с моста в ров и был задавлен трупами лошадей и людей. Летопись рассказывает, что Ярополк, увидев мертвого брата, плакал и горько корил Свенельда: «Вижь, иже ты сего хотяше». (Это последнее упоминание о Свенельде; с сего момента у Ярополка появляется новый ближний боярин по имени Блуд).

Устрашенный расправой над Олегом, Владимир Новгородский бежал за море к скандинавам, и Ярополк стал править русской землей один. Длилось его торжество недолго.

«Владимир искал между тем способа возвратиться с могуществом и славою, — пишет Карамзин. — Два года пробыл он в древнем отечестве своих предков, в земле Варяжской; участвовал, может быть, в смелых предприятиях Норманов, которых флаги развевались на всех морях Европейских и храбрость ужасала все страны от Германии до Италии; наконец собрал многих Варягов под свои знамена; прибыл с сей надежною дружиною в Новгород».

Нападение застало Ярополка врасплох. Собрать войско он не успел, а киевская дружина уступала численностью варяжской, которую Владимир и Добрыня наняли в Скандинавии, пообещав большую награду. И всё же Владимиру для победы над братом одного преимущества в силе оказалось недостаточно. Понадобилось коварство.

Летопись излагает историю падения Ярополка следующим образом.

Предатель Блуд

Киевский князь укрылся в столице, за крепкими стенами, где взять его было трудно. И тогда Владимир тайно вступил в переговоры с главным советником брата воеводой Блудом, пообещав: «Аще убью брата своего, имети тя начну в отца место своего, и многу честь возмеши от мене». Блуд соблазнился. (Скорее всего, летописец называет этого человека не именем, а хулительным прозвищем, так как одно из значений слова «блуд» — «неверность»).

Предатель убедил Ярополка уйти из города, жители которого якобы готовились взбунтоваться. Князь послушался и переместился в городок Родень, не подготовленный к длительной осаде. Через некоторое время в крепости начался голод, и тогда Блуд стал убеждать Ярополка отправиться к брату на переговоры. Он сопроводил своего князя к месту встречи, пропустил первым в горницу, а потом запер двери. Оставшегося без охраны Ярополка люди Владимира, двое варягов, «подняли мечами под пазухи».

Так свершилось второе братоубийство, и в летописи не сказано, чтобы Владимир лил над братом слезы, как Ярополк над Олегом. Блуда победитель за предательство, правда, «в отца место» почитать не стал — в дальнейшем «Повесть» не содержит упоминаний об изменнике. Зато известно, что Владимир охотно привлек на свою сторону некоего воеводу Варяжко, до конца остававшегося верным Ярополку.