Такой же неизбежностью было бы и превращение России в империю, экспансия которой устремилась бы на восток. Этот вектор был не блажью правителей, а проявлением всеобщего закона, согласно которому всякое крепнущее государство стремится к расширению территорий. У России не было нужды искать новых земель по ту сторону океана. Совсем рядом на тысячи километров простирались богатые и малонаселенные области Урала, Сибири, Дальнего Востока. В эпоху «расширения» Азии промежуточное географическое расположение Руси было фактором негативным; в эпоху «расширения» Европы оно становилось плюсом. Вероятно, гипотетическая «европейская» Русь заняла бы на карте мира примерно такое же пространство, как реальная Россия.
Получается, что общий алгоритм российской истории и даже ее периодизация скорее всего получились бы такими же или почти такими же.
Не изменились бы и принципы государственной идеологии, парадигма которой к тринадцатому веку уже сформировалась по константинопольскому образцу. Едва возникнув, Русь начала соперничать с византийской империей — вплоть до того, что главные архитектурные сооружения Киева (Собор Святой Софии, Золотые Ворота и пр.) получили названия по аналогии с царьградскими.
При всяком удачном развитии русское государство со временем должно было бы неминуемо вступить в борьбу с проливной империей (неважно, греческой или турецкой) за право выхода в Средиземное море — то есть возникла бы та же ситуация, которая определяла курс российской внешней политики Нового Времени.
С такой же неизбежностью возникло бы и соперничество с западными соседями — Польшей и Швецией. С учетом несопоставимости ресурсов, завершилось бы оно, вероятнее всего, точно тем же исходом.
В общем, представляется, что геополитическая биография России и без монгольского завоевания сложилась бы примерно так же.
Все существенные различия относились бы к сфере внутреннего государственного устройства, национальной ментальности и базовых культурно-социальных установок.
Два с половиной века «жизни в Азии» — а именно в этот период сформировалось московское государство — заложили его фундамент, который сохраняется неизменным, как бы ни реконструировалась надстройка: из мононационального великого княжества в многонациональное царство, потом в военную империю, потом в социалистическую диктатуру, потом в капиталистическую республику.
Изначальная Русь, история которой обрывается с нашествием — один из двух родителей российского государства. Вторым была Орда. Данный том посвящен только европейским корням нашей страны, о генетическом наследии Азии подробный разговор впереди.
Коротко и упрощенно главное различие между архетипической европейской цивилизационной моделью и моделью азиатской (точнее, китайской) можно свести к проблеме первичности общественного и личного.
В Европе с античных времен — в силу природных условий, особенностей исторического развития, плотности расселения, специфики хозяйствования и так далее — сложилось стойкое представление о том, что интересы индивидуума являются высшей ценностью; они важнее интересов социума. В восточной Азии людям, чтобы выжить, приходилось объединяться в общины, и первоцелью было выживание коллектива. Ради этого можно и должно было жертвовать интересами, даже жизнью отдельных членов сообщества.
По мере исторического развития два эти первоначальных принципа развились в две разные политические системы. «Европейская» делала (и делает) упор на права и свободы личности; «азиатская» — на приоритет интересов общества и государства.
Равенство, правовое государство с единым для всех законом — идея «европейская». Для «азиатской» модели важнее прочность иерархии, в которой более высокое положение означает и больший набор личных прав. Плюсы первой модели очевидны. Плюсы второй — в высокой прочности при потрясениях.
Главным «азиатским» наследием для России стала сакрализация государственной власти как гаранта стабильности и проистекающее отсюда ограничение личных свобод. Не государство служит своим жителям, а жители государству — вот принцип, по которому во все периоды была устроена российская внутренняя жизнь (включая времена, когда это официально опровергалось).
При формировании русского «евроазиатского» государства всё население рассматривалось как собственность монарха. Даже дворянство, в отличие от европейского, находилось на положении рабов, поскольку поместья не передавались от отца к сыну, а жаловались в кормление, то есть предоставлялись во временное владение по воле государя.
Тот же принцип личной несвободы распространялся на взаимоотношения помещика с земледельцем. В те самые сроки, когда крестьянство Европы постепенно освобождалось от феодальной зависимости, в Московском царстве окончательно установилось крепостничество.
В структурной единице крестьянской жизни, общине, осуществлялся тот же «азиатский» цивилизационный принцип — коллектив мог диктовать свою волю каждой входившей в него семье.
Переменились по сравнению с древнерусскими и внутрисемейные отношения: положение женщины делалось всё более бесправным, отдаляясь от славянско-варяжских традиций.
Из-за двойственной европейско-азиатской конструкции Россию на протяжении ее истории много раз швыряло из одной крайности в другую. Страна то начинала заполошно «европеизироваться», то шарахалась назад в «Азию». Периоды либерализации сменялись «закручиванием гаек», «заморозки» — «оттепелями», реформы — контрреформами.
Однако было бы заблуждением рассматривать «азиатскую» составляющую как трудноизлечимую болезнь или родовую травму России. В исторической перспективе эта наша генетическая особенность не только создавала проблемы, но дарила бонусы.
Во-первых, без «азиатского» компонента Россия не была бы той культурно и духовно многоцветной страной, какой она сегодня является.
Во-вторых, примат «государственности» и «общинное» устройство массового сознания не раз помогали России пережить тягчайшие потрясения, которых не выдержало бы сугубо европейское государство (они и не выдерживали). Так было во времена Смуты и во времена тяжелой Северной войны. Так было и позднее, когда вопреки логике и математике Россия оказалась сильнее двух мощнейших военных империй — сначала наполеоновской, затем гитлеровской. Живучесть, способность к сплоченности в минуту испытаний, огромный ресурс прочности, жертвенность, знаменитое «мы за ценой не постоим» — всё это не европейское, это азиатское.
Александр Блок писал в канун очередной военной катастрофы:
Мы широко по дебрям и лесамПеред Европою пригожейРасступимся! Мы обернемся к вамСвоею азиатской рожей!
Где бы мы были без «своей азиатской рожи», без этой восточной неубиваемости?
Да и были бы?
Примечания
1
Отче наш иже еси на небеси (гот.).
2
По летоисчислению от сотворения мира.
3
То есть племен северо-запада.
4
Весь — предки современных вепсов.
5
Я опускаю предание об основании Киева тремя братьями, как не имеющее исторических подтверждений и безусловно мифическое.
6
Агаряне — это арабы.
7
Суд — залив Золотой Рог.
8
Вообще-то Ingvarr (со временем это имя будет использоваться князьями в двух формах — Игорь и Ингварь)
9
Пер. Д.Лихачева.
10
Перевод Д. Лихачева.
11
То есть готовясь к смерти, поскольку по ритуалу гроб везли на санях.
12
Стихотворное переложение В.Жуковского. Под «султанами» (в ори гинале «салтани»), видимо, имеются в виду половецкие ханы, которые называли себя «солтанами».