что та ошарашена и из последних сил борется с постыдным желанием, которое внезапно в ней поселилось так же, как и во мне. Когда чертовка отшагнула назад, то на скотче остался ярко-красный отпечаток губ. Страсть захлестнула разум, а неистовое рвение удовлетворить порывы животной основы во мне обрело такой градус, что потушить его другим способом уже было невозможно. В тот момент я был уверен, что вот-вот получу свое, но девушка, зашившая мне рот, резким движением оттолкнула меня, и я вылетел обратно в зал вместе со спутницей. Вся эта безмолвная толпа стояла полукругом и довольными рожами, спрятанными под масками, кивали в знак одобрения. Я даже не заметил, когда начал играть орган, где-то в далеком углу зала, вполне возможно, что даже с самого начала. Музыка растекалась по краям помещения и резким рывком накрывала тех, кто находился ближе к середине. Я даже мельком видел ее щупальцы, но ухватиться так и не получилось. Что за коктейль я сейчас выпил? Что там было? И страх, и гнев, и стыд, и жажда удовольствия…
Эти молчаливые люди разбрелись по залу. Все они шли к определенной комнатке за большой массивной шторой. По одному, по два, они заходили и, видимо, пили из кубков. Процесс был настолько отлажен, что как только очередной «брат» или «сестра» подходили к комнате, ее уже освобождал предыдущий посетитель. Даже заданная скорость через помещение была продумана до мелочей. С каким же благоговением они относятся к своим ритуалам. Кого они бояться разозлить отсутствием строгой дисциплины?
Издали возникшая и со временем набирающая силы музыка сначала показалась продуктом измененного сознания, но позже, ее реальный факт существования был неопровержим. Идеально гармонирующая с обстановкой, каждой нотой эта мелодия проникала внутрь души и колебала нужную струну. В том состоянии происходящее вдруг показалось таким необходимым и в туже минуту обыденным. Все на своих местах. Идеальное сочетание. Тяжелые вздохи накатывали волнами надвигающегося шторма. Вопреки тому, что все вокруг такие медлительные, время пролетело быстро и толпа тяжело дышащих вновь заполнила весь зал в ожидании чего-то грандиозного. Музыка нарастала и тянула за собой ритм стука сердца. Мелодия тянулась плавно и спокойно, изредка с добавлением неожиданных переходов, которые будто бы меняя твой уровень на более высокий. Дисциплина уже было затеряна на затворках легкого волнения и животного возбуждения. Кто-то, кто уже не казался таким далеким, против воли отдался нескончаемой песне, которую, казалось бы, поет сама жизнь. И когда уже сердце вышло на предел возможностей толпа взревела. На высокий помост у дальнего края стены, где возвышалась кафедра с вырезанными непонятными символами вышел человек в красном одеянии. Его появление заставило толпу ликовать в безумном порыве сумасшествия. Каждому из нас казалось, что его голос важнее десятка других. И мы ревели от возжелания. Кто как мог. Только я своим словом могу творить жизнь, только я здесь подобен Богу. Краем глаза заметил, как Бояна хваталась за скотч, желая содрать его. Пару раз она была уже на грани. Моя Богиня!
– Братья и сестры, – человек в красном поднял руки вверх и вокруг повисла тишина, – я знаю, что ваши сердца переполнены. Всю грязь, которая столько времени копилась, нужно высвободить, и вновь направить себя на истинный путь. На путь к освобождению заточенной души! На путь к совершенствованию! – вся обезумевшая черная масса застонала в поддержку оратора, – вы знаете, что для очищения нужно избавиться от всего лишнего, ибо Господин не примет грязной плоти. Он не примет от нас жертву!
Вдруг я оцепенел от того, как быстро мои желания притворяются в жизнь. Прямо передо мной с хрупких женских плеч слетел плащ, а следом за ним и платье. Оголенная спина и ягодицы тянули меня, а сопротивление уже трещало по швам в области паха. Еще бы десяток секунд, и я точно не смог с собой совладать. Кроме того, уверен, что мое промедление развязало бы руки кому-нибудь рядом. Но механизм был уже запущен. Следом за ней плащи полетели на пол со всех сторон. Нудистские наклонности никого не удивляли. Отлаженный процесс «очищения» шел своим чередом. Как всегда. На удивление только двум людям из всего зала. А позже я пойму, что в нашей команде был еще один игрок…
Я немного затормозил с раздеванием, так как волнение сопровождал выброс адреналина. Один миг я все еще мог обдумано противиться, но голая Бояна и взгляд человека в красном уже захватили контроль над моими руками, стягивающими штаны.
Довольный выполнением команд предводитель развернулся и скрылся за алтарем, который невозможно было увидеть в темноте. Ногой люд последовал за ним в соседний зал, но через другие двери. Они были огромными и массивными, мы заходили в первые из пяти таких же, оставшихся запертыми. Здесь впервые возникла очередь, где против воли приходилось касаться друг друга. В этом узком дверном проеме градусник похоти достиг максимума и отказался работать в таких блудливых условиях. Уже ближе к следующему этапу я почувствовал запах чего-то паленного, и когда мы ворвались в зал, то дым, густой и тяжелый, как сок с мякотью заползал в рот. Я не уверен, что кто-то появился рядом и аккуратным движением вспорол мне новый шов, но легкие были полны. Бояна вдруг оказалась без скотча, но с закрытыми от эйфории глазами. Ладаны, развешенные по всему периметру, испускали благодать, и грех был ее не принять.
Свет, порожденный пустотой, упал ровной колонной в центр зала. Я видел, как мимо течет время, вполне осязаемое и податливое управлению, но я не обнаружил ни одной пылинки, которые всегда с таким рвением лезут к свету. Возможно, сейчас эти самые пылинки, словно мотыльки на ночной трассе, это все мы здесь собравшиеся. Верно, движемся на быстро надвигающийся автомобиль.
– Жрец уже здесь! – полный покорности и обожания голос прорвался через нарастающую музыку и болезненное восприятие.
Я оглянулся и увидел уже знакомую фигуру в красном. Она шагала неспеша, но твердо и уверено, так ходит хозяин дома, скорее даже хозяин жизней. Когда жрец дошел до столпа света, то там из ниоткуда возникло чудовище, возвышавшееся над всеми нами. Рога и огромные острые уши то ли у козлиной, то ли у свиной или у ослиной морды пронзали даже воздух и души каждого, кто осмелился взглянуть в глаза, сверкающие как бриллианты. На лбу у него сочилась кровью перевернутая звезда, а на животе вилась змея, причем я мог поклясться, что настоящая. Но не ужас в сердцах людей возник, а безмолвное покаяние. Я был уже один