Читать интересную книгу Песня - Людмила Зыкина

Клуб… Каков поп, таков и приход — гласит народная мудрость. Как много зависит здесь от заведующего, методистов! Вкладывают они душу в свое дело — клуб превращается в магнит для людей, к нему тянутся, называя его своим родным домом… Инертным и равнодушным на этом поприще нечего делать, здесь требуются люди с горячим сердцем, любящие искусство, умеющие организовать, мобилизовать на добрые дела.

Я лишний раз убедилась в этом, присутствуя несколько лет назад на совещании работников культурно-просветительных учреждений. Меня, естественно, больше всего волновало народное творчество. Заведующий одного из домов культуры Кировской области с вдохновением рассказывал, какой любовью пользуется в округе их центр культурной жизни, куда приходят не только посмотреть кинофильм, но и попеть в самодеятельном хоре. Энтузиасты создали свой методический кабинет. Он проводит поездки по деревням, собирая местный фольклор. Хористы нередкие гости в школах и на предприятиях района. Душа, заводила этой по-настоящему творческой клубной работы — молодой парень, выпускник института культуры.

А совсем рядом — такой же, на первый взгляд, Дом культуры, только культуры там очень мало. Основные мероприятия здесь тайцы, на которых хозяева клуба робко стоят в стороне, словно стесняясь кого-то, а тон задают случайные люди — ценители «модной» музыки. Захваченный твистовым водоворотом, клуб превратился в шумную танцплощадку. Нет ни одного кружка художественной самодеятельности. Только по праздникам выступает хилая группа самодеятельных артистов. Репертуар серый, стандартный. Ни одного стихотворения, ни одной песни о родном крае. Читают и поют то, что можно услышать, например, и на Дальнем Востоке и в Прибалтике. А какими прекрасными народными песнями богат их край!

Правда, тот клуб тоже не без «хозяина». Возглавлять его приехал специалист, но, видно, оказался он человеком нетворческим, тяготится своей работой, вот и пошел по линии наименьшего сопротивления. Как метко и с каким волнением характеризовал таких людей народный до мозга костей талант — писатель, артист и режиссер Василий Макарович Шукшин, страстно любивший нашу землю и тревожившийся за судьбу русской народной песни: «Молодой, полный выучки и энергии выпускник культпросветшколы приезжает в «глубинку» и начинает «разворачиваться». Набрал энтузиастов — и пошли чесать. «Под Мордасову». С хором. Под баян. И голос подобрали «похожий», и приплясывать научились — довольны. Похоже… Какая досада! Село двести лет стоит, здесь даже былины знают. Здесь на каждой улице — своя Мордасава. Тут есть такие бабки, что как запоют, так сердце сжимается. Старо. Несовременно. Ну, значит, Пушкин ничего не смыслил в этом деле, если, будучи молодым человеком, просил Арину Родионовну, старушку, спеть ему «Как синица тихо за морем жила».

Послушала я как-то и ансамбль областной филармонии, выступавший на молодежном вечере в одном таком клубе, в двухстах километрах от областного центра.

Звучала инструментальная музыка — ни одного произведения композиторов народов СССР; за весь вечер всего два и притом очень слабых номера местных авторов. Зато сплошные западные шлягеры.

Потом на сцену перед сельскими жителями — животноводами, трактористами, механизаторами — выбежала в брючном костюме румяная — кровь с молоком — девушка со звонкой русской фамилией. Обхватив микрофон обеими руками, опираясь на мощную вокальную поддержку музыкантов, она обрушила на застигнутых врасплох зрителей целый каскад песен, исполнявшихся принципиально на иностранных языках: чешскую песенку о тысяче тромбонов (хотя вполне хватило бы одного, безжалостно глушившего все и вся вокруг), итальянскую лирическую о любви и песню из репертуара Катарине Валенте под достаточно экзотическим для северного русского края названием «Горячая любовь в прериях».

Правда, потом, словно вспомнив о публике, милая девушка исполнила и русскую народную песню «Перевоз Дуня держала»», но, наверное, под влиянием иностранного репертуара она не сумела выйти из «образа» и песня не получилась — на русские звуки накладывался какой-то трудно расчленимый чешско-итало-немецкий акцент.

Слушая этот букет иностранных шлягеров, так и хотелось крикнуть: «А где же русские песни? Вы же русские люди! Не забывайте об этом!»

Прошло уже несколько лет с того концерта, а у меня так и стоит перед глазами миловидная девушка с типично русской внешностью и иностранными песнями на устах.

А некоторое время спустя, словно в подтверждение услышанного и увиденного на том концерте, я с удовлетворением прочла статью «К лицу ли Дуне-тонкопряхе брючный костюм?», в которой шла речь об отчуждении русской народной песни и бездумном увлечении иностранным репертуаром.

Композитор Модест Табачников в дискуссии о песне заметил как-то, что в наше время значимость исполнителей — особенно ярких, колоритных и поэтому любимых народом — настолько возросла, что судьба песни часто не зависит уже от воли «сотворивших» ее авторов и оказывается целиком и полностью в руках исполнителя. Именно певец определяет по существу долговечность или скоротечность «жизни» песни.

Это обстоятельство налагает особую ответственность на популярные коллективы. Например, такие, как ленинградский ансамбль «Дружба» под художественным руководством талантливого музыканта с двойным консерваторским образованием заслуженного артиста РСФСР Александра Броневицкого.

…Знаменитые «Коробейники» на стихи Некрасова — уже ставший хрестоматийным образец русского фольклора. Музыка их захватывает, слушатели живо следят за развертывающимся сюжетом: коробейнику нужно расторговаться, но вместе с тем и увлечь приехавшую на ярмарку деревенскую красавицу.

«В русской народной песне — истинная национальность, — говорил Белинский. — Национальность во внешнем спокойствии при внутренней движимости, в отсутствии одолевающей страстности». Мудрые и весомые слова! Каждое из них звучит как программное для исполнителей русской народной песни.

Полную противоположность такого спокойствия являл собой один из солистов «Дружбы», запевавший «Коробейников». Как бы в предчувствии «клубнички» он согнул ноги в коленях и со сладкой улыбкой громко и смачно вздохнул в микрофон. Этот «разгул страстей», не подкрепленный внутренней эмоциональной наполненностью, потянул за собой смещение ритмов и всякий иной произвол. Однако кульминацией экзекуции над песней стали слова «Знает только рожь высокая…».

Словно дождавшись наконец сигнала, певец как-то весь преобразился и стал расточать по сторонам таинственные подмигивания, намекая на интимный финал «истории во ржи».

А финал-то «Коробейников» совсем иной. Дело в том, что современные исполнители произвольно опускают последние строки. Проявить бы им элементарное внимание к песне, хоть самую малость задуматься над содержанием этого народного шедевра — и все стало бы на свои места. Ведь знакомство коробейника с деревенской красавицей кончается не уходом в «рожь высокую», а их браком:

…Не хочу ходить наряднаяБез сердечного дружка.…Ну постой же! НерушимоеОбещаньице даю:Опорожнится коробушка,И тебя, моя зазнобушка,В божью церковь поведу!

И ярмарочная обстановка — лишь сопутствующий фон, на котором раскрывается «национальность» песни, русские характеры ее героев, для которых любовь превыше всяких нарядов…

Чтобы петь — надо думать, рассуждать, иначе не проложишь дорожку к сердцам слушателей. Работая над оперными партиями Мефистофеля, Демона, Годунова, Федор Иванович Шаляпин сначала лепил эти персонажи в глине, стараясь тем самым ухватить их наиболее характерные черточки. Не случайно его герои поражали всегда эмоциональной сочностью, достоверностью, пластичностью.

Какое счастье, что нам есть у кого учиться исполнению русской народной песни, что в этом жанре у нас имеются высочайшие эталоны!

Сергей Яковлевич Лемешев…

С волнением пишу я эти строки об актере-певце, перед артистическим подвигом которого нельзя не преклоняться. Народный артист страны в самом широком смысле этого слова снискал огромную популярность. Его счастливая звезда взошла более полувека тому назад и до сих пор дарит людям радость общения с прекрасным искусством.

В сознание людей моего поколения Сергей Яковлевич вошел прежде всего неповторимым по своей задушевности и чистоте образом Ленского из оперы «Евгений Онегии». Его Ленский — натура открытая и искренняя, вобравшая в себя черты русского национального характера. Величественным апофеозом прозвучала эта роль на семидесятилетии певца в Большом театре, который многие годы рукоплескал его триумфам.

Родился Лемешев на исконно русской земле — в деревне Старое Князево Тверской губернии. Благодатная «певучая» обстановка царила в доме. Пели мать и отец, братья и сестры. «В их песнях звучала печаль-тоска, — рассказывал Сергей Яковлевич, — горечь несбывшихся надежд. Отец принадлежал к тем талантливым русским натурам, которые часто погибали в неравной борьбе с нуждой…»