— А деньги? Деньги возить — это сколько же охраны гонять каждый раз.
— Так банк на что? — удивлённо вскинула бровки девушка. — Кудрет как сын кагана и уполномоченный в делах его, открыл счёт, положил туда три четверти вырученных с продажи тапок и полушубков денег, остальные для текущих расходов привёз отцу. Теперь, если нужда будет, не надо везти воз серебра, чтобы закупки делать. И процент на остаток, опять же.
Я смотрела на Дунечку и думала о том, что не заметила, как повзрослела моя названая сестрица. Из чумазой, робкой, неграмотной девчушки, торгующей носками, превратилась она вдруг в хваткую, бойкую юную бизнес-леди. «Господи, дай ей ума не погрузиться в дела с головой полностью. Пусть осозна́ет, что счастье не только в работе и количестве заработанных денег, но и в людях, которые рядом. В дружной, любящей семье. В детях…» — вдруг мысленно взмолилась я, почувствовав в девушке заразу азарта, которым болела Алевтина.
— Дунь, охолони немного! — призвала я её. — Ты что, замуж уже не собираешься?
— Почему это? Собираюсь, конечно! Два воза приданого привезла. Смотреть будешь?
— Буду!
Последующие два дня в моём мини-стойбище всё женское население было плотно занято разбором, сортировкой, рассматриванием и оценкой багажа Дуняши.
— Мне кажется, после такого смотра на шоу под названием «Перенос приданого» уже никто не придёт, — пошутила я, вновь ввернув слово из лексикона Алевтины. Прикусила язык, но поздно. Слово не воробей…
— Куда не придут и почему? — задумчиво переспросила «богатая невеста», внимательно сличая наличие вещей со списком.
— «Шоу» — это бритты так говорят о лицедействе публичном или потехе скоморошьей. А не придут потому, что расскажут наши помощницы о каждой подушке, о каждой ложке во всех подробностях всем желающим слушать.
— Пусть им, — отмахнулась Дуняша, — мне не жалко. А чтобы лучше запомнили, ты им прикажи и второй воз разобрать. Там твоё приданое упаковано. Я всё на двоих покупала. Или ты замуж бесприданницей пойдёшь?
Светлые боги, как же я люблю баранину! А после дня жёсткого поста — особо нежно и трепетно.
— На следующее Новолетье я не буду весь день сидеть нарядной чучелкой и забавлять народ радостной миной, — предупредила отца, разливая по пиалам горячий зелёный чай, имея в виду, что пойду веселиться вместе со всеми.
Лучший напиток для того, чтобы «осадить» баранину — это зелёный чай. В меру крепкий, с листиком свежей мяты, ещё и жажду хорошо утоляет.
— Знаю, — беря протянутую чашку, спокойно ответил Метин. — Прабабка твоя сказала, что ты уйдёшь из степи.
— Гадала?
— Она просто знает, — как-то грустно ответил отец. Шумно отпил и продолжил: — Ты ведь не помнишь свою мать. Мала была, когда она ушла… Всё, как старая Кара Гизем предсказала. Не хотела шаманка мне внучку отдавать, но Лале сама упросила отпустить её и снять охранное заклинание. Тебе, наверное, наговорили, что я силой мать твою увёз? Не верь никому! Лале была моей последней любовью. После её смерти я больше никого не хотел. Мать твоя шаманкою была. Не такой сильной, как Кара Гизем, но это по молодости. Знала она, что от нашей любви ты родишься и сила твоя будет больше, чем степь. Потому и назвала тебя так*. — Метин вздохнул. — Без края степь, но для тебя мала. Другая у тебя дорога. Спасибо, что помогла жизнь народа моего в новое русло повернуть. Прошлая зима сурова была, но скоту хватило корма, горячие камни согрели юрты, а на деньги, которые теперь есть в каждой семье, люди смогли купить и муку, и овощи, и крупы. — Каган допил чай, перевернул пиалу, показывая, что сыт и напился вдосталь. Посмотрел на догорающие костры и продолжил: — Не знаю, какой будет грядущая зима, но сеном запаслись все с избытком. И картошки вырастили столько, что до следующего урожая хватит. Сыроделы, которых ты посоветовала позвать, учат всех желающих, и теперь овечье молоко тоже стало ценностью. Школы ремесленные опять же. Права ты оказалась — вещи выгоднее делать, чем из набега привозить. Правда, прабабка твоя говорит, что делаешь ты всё это не силой, а умом. Не знаю, потому спорить не буду. Об одном попросить хочу. Останься в степи до лета. Слышал, посольство русское по весне меняться будет, вот и поедешь в Светлобожск со своим царевичем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я покосилась на отца. Нам с Ерофеем казалось, что мы очень осторожны и о свиданиях наших не знает никто. Похоже, только казалось, и секрет наших отношений давно уже всем известен.
— И ты не против?
— Чему тут противиться? Любой девке замуж выходить рано или поздно. Вопрос — за кого. Дочь простого кочевника кто угодно взять может. Хоть хан, если понравится очень. Правители своих дочерей замуж отдают расчётливо: чтобы породниться с сильным соседом и союз дружественный заключить, хорошо бы при этом ещё и чести не уронить. Сложно правильно рассчитать наперёд. Часто совсем юную красавицу отдают замуж за престарелого вдовца, или третьей женой в гарем, или чуть ли не за три моря провожают. О чувствах девушки никто не думает — должна, и всё тут. Тебе же повезло несказанно. И царевич достался, и по любви замуж пойдёшь. Рад я, Дерья, что единственной моей дочери такая удача выпала.
*Дерья — океан; Лале — тюльпа; Кара Гизем — чёрная тайна (тюркский).
«Вроде как благословение получила от папеньки», — думала я, шагая к своему маленькому стойбищу, расположившемуся неподалёку от последней юрты поселения кагана. Позади топали три стражника. Не то почётный караул, не то охрана. Только кто на меня в степи нападать станет?
Прав отец — сделано за это время много. Но в этом не только моя заслуга. Во-первых, сам каган. Ни одного моего предложения не игнорировал. Каждое обдумал и на совете обсудил. Я улыбнулась, вспомнив, как мы с ним пропагандировали картошку. Степные последователи Петра Великого.
Не могу сказать, что кочевники плохо к овощам относятся. Картошку, особенно выходцы из царства, очень даже любят, но традиционно едят варёную в мундире.
Каган пожаловал к нам в тот день, когда мы с грядок Помилы собрали урожай. Крепкие, ровные клубни серо-розового цвета радовали и качеством, и количеством.
— Зачем вам это? — поинтересовался гость.
— Есть будем. Хочешь попробовать? — ответила я.
— А, давай! — как-то азартно махнул рукой Метин, словно я ему в «русскую рулетку» сыграть предложила.
Мы с Дуняшей в четыре руки быстро начистили чуть ли не ведро картошки. Часть поставили варить, часть нарезали тонкими ровными брусочками, а часть я натёрла на примитивном устройстве, притворяющимся тёркой.
Через полчаса на дегустацию были предложены драники с каймаком. Следующим блюдом шла румяная, жареная на сливочном масле картошка с солёными хрустящими огурчиками. Контрольным блюдом стали картофельные вареники, политые маслом с обжаренным золотистым луком.
— Уф, — отдувался папенька, распуская пояс. — И это всё было из тех… — он сжал кулак и покачал им, видимо, проводя параллель между размерами и крепостью. — Вкусно-то как! Почему мне такого раньше на стол не подавали?
Вопрос был адресован Помиле. Кажется, коллектив женского шатра — это не просто гарем кагана, но ещё и бесплатный обслуживающий персонал. Чтобы женщины не скучали, они шьют и ремонтируют одежду своего господина, следят за её чистотой. Ещё и кухарят, чтоб совсем от скуки не помереть. Хотя их там много, а мужчина у них один. Надо же чем-то помимо интриг заниматься.
Помила только плечиком повела:
— Готовили из того, что на кухню привозили.
— Памук, может, вернёшься? Отдам под твоё начало кухню, — вдруг предложил Метин матушке Кудрета.
Мы с Дуняшей переглянулись — неужели согласится?
Женщина лёгким быстрыми шажками подошла к кагану, опустилась перед ним на колени, взяла руку и поцеловала с почтением. Подняла голову и, глядя прямо в глаза, ответила:
— Нет, мой господин. Я родила тебе трёх прекрасных сыновей, служила долгие годы. Ты отпустил меня, и мне здесь нравится. Девочки меня любят, уважают. Никто никому здесь козней не строит. Позволь остаться?