Читать интересную книгу Немая 2 (СИ) - Колч Агаша

Вот же…

Но слово прижилось. И теперь группа энтузиастов целыми днями возились с «приципжакетами», реализуя самые смелые фантазии в сочетаниях цвета и материалов. Сколько должно ещё лет пройти, чтобы манекенщицы в этом мире вышли на подиумы в одежде в стиле бохо, так полюбившемся дизайнерам двадцать первого века? Ладно бы я представила этот слегка безумный вариант, можно было на память Алевтины сослаться, но у Дуняши-то откуда всё это?

Я не вмешивалась. Пусть девчата порезвятся. Если творческого человека постоянно загонять в означенные рамки, то получим унылого исполнителя, далеко не всегда старательного.

«Ну распорем, если не примут покупательницы их «шедевры». Шерсть есть, красители не покупные. Ярким валянием украсим те же тапки или дубленки, к примеру, а мех и кружева тоже найдём, куда пришить. Да и недорогие кусочки-то. Шкурки кота камышового, сурка степного, лисиц и зайцев в базарный день за три грошика пуд продают. А они вон как сшивать их между собой наловчились. Залюбуешься. Незабвенный сын турецкоподданного гражданин Бендер, не покривив сердцем, мог бы сказать: «Вам подсунули гораздо более ценный мех». Кружева девочки сами плетут. С такими дизайнерами не пропадём», — успокаивала я себя, глядя на растущий ряд непривычно ярких лёгких пальто.

Не все ученицы захотели участвовать в этой творческой вакханалии. Куда проще понятные умильные мордочки котиков, зайчиков, мышек и собачек на тапках изображать. Или серьёзные взгляды волка, рыси и тигра. Образцы мы с Дуняшей нарисовали в достаточном количестве. Стоило перевести контуры на войлок, выбрать подходящую шерсть и решить, какого размера будут уши — и простор для созидания готов.

Далеко не всем нужен экстрим. Спокойное течение работы и жизни для многих приятнее и не вгоняет в стресс.

«Люди разные нужны, люди разные важны», — думала я, глядя на своих учениц и растущую гору тапок.

— Даша, надо бы кого-то либо к османам послать, либо в Светлобожск, за тканью, — как-то под вечер объявила Дуняша. — У нас шёлк заканчивается.

— Может, прежде чем продолжать валять… эээ… «приципжакеты», мы изучим покупательский спрос? Вдруг их никто покупать не будет? А мы столько ткани и шерсти изведём… — попыталась остудить подругу я.

— Ты что?! Как такое может не нравиться? Да у нас их с руками оторвут! По золотому платить будут, как за твои платья! — горячилась Дуня.

— Тогда сделаем так, — остановила я её. — Поезжай со своими изделиями к османам сама. Тапки и дублёнки заодно продашь. Доход с основных товаров в казну сдашь, а на деньги от своих пальтушек можешь закупить шёлк, бисер, нитки — всё, что понадобится. Договорились?

— К османам? — ахнула девушка. — Одна, что ли?

— Почему одна? С охраной, с опытными купцами — но за продажу своих «приципжакетов» отвечать будешь сама.

Глаза и рот подруги округлились в выражение: «Ух ты! Новое приключение!». А я подумала о том, что, по сути, она пока ребёнок.

Пятнадцати девочке ещё нет.

Степняки люди на подъем легкие, обоз быстро собрали. К повозкам кагана присоединились возы купцов, гружёные собственными товарами. Караван получился хоть и небольшой, но надёжный. Каждый, кроме Дуняши, умеет сам за себя постоять, плюс охраны два десятка в сопровождение берут. Один десяток — Кудрета.

Прощались тоже недолго, но напутствий Дуне наговорила с короб.

— Торгуйся. За бесценок не продавай, задорого не покупай. Себя блюди! Помни, то, что парень вечером говорит, утром забывает. Кудрет парень хороший, но мужем пока ещё не стал.

— Даш, ты как бабка старая дребезжишь, — кошкой фыркала подружка. — Помню я всё и о чести девичьей, и о делах торговых. Не переживай попусту — всё хорошо будет.

Кудрету тоже досталось:

— Ты уж пригляди за ней, — в который раз дёргала брата за рукав. Тот в ответ только улыбается — приглядит. — И сам держись в рамках приличий, а то не посмотрю, что брат.

— Дерья, я жениться на Дуне хочу, а не в траве повалять, — сердито отвечает Кудрет, клюёт в щёку, изображая братский поцелуй, и убегает к обозу, бросая на ходу: — Иди в дом, женщина!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Паршивец!

— Не грусти, Дерьюшка, — по-матерински гладит по голове Помила. — Всё будет ровно так, как Боги судят. От наших слёз и метаний сердечных не зависит ничего. Месяц скоро пролетит. Вернутся — свадьбу справим, юрту отдельную им поставим. Не знаешь, много ли приданого за Дуняшей дадут?

Упс! А ведь и верно, приданое собрать надо. Ложки-плошки-поварёшки, подушки-перины-одеялки… Так чего ж я сижу-то!

Из сундука схватила кошель, высыпала на ладонь пять золотых и выскочила вон из юрты:

— Ратко, седлай Танели срочно!

Когда я догнала едущую верхом Дуняшу, обоз ещё далеко от стойбища не отъехал.

— Проводить захотела? Или не все наказы дала? — засмеялась, увидев меня, опьяненная свободой подруга. Едет не самовольно, а с разрешения — совесть чиста. Но без постоянного пригляда, как взрослая. У кого хочешь голова закружится.

— Вот, держи, — незаметно ссыпала ей в ладонь монетки. — Спрячь подальше.

— Купить что-то надо? — увидев, сколько денег я ей дала, удивлённо вскинула брови девушка.

— Приданое себе купи. Пока едешь, список составь всего, что требуется. Надеюсь, денег хватит. А если нет, у кого-то из купцов займи — по приезду отдам.

— Ты чего так всполошилась? — продолжала удивляться Дуняша.

— Помила о свадьбе вашей с Кудретом заговорила и о приданом спросила. Верю, что не корысти ради, но ты же видела, что тут принято на второй день свадьбы приданое в дом мужа переносить. И как об этом потом судачить будут, должна догадываться. Чем больше сундуков, перин, ковров и коробов с добром, тем больше почёта молодой жене в стойбище будет, — на ходу просвещала я будущую невесту. — Количество, конечно, важно, но ты больше на качество внимание обращай. Перины и подушки в сёлах поспрашивай. Может, будут у кого новые на продажу. Дай задаток, на обратном пути заберёшь.

— Даша, ты и правда, как бабка старая, — выслушав меня, захихикала девушка. — Кто сейчас на приданое смотрит? Главное, чтобы человек хороший был.

— Согласна, — кивнула я. — Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Принято в степи, что достоинство невесты в богатом приданом? Значит, у тебя такое будет. Станут считать, сколько из нашей юрты в дом Кудрета сундуков перенесут? Значит, сделаем так, что они со счёта собьются. Ты меня поняла?

— Поняла, — всё так же весело хихикая, отмахнулась Дуняша. Подъехала вплотную, потянулась, чмокнула меня в щёку и, поддав каблуками в бока Серки, поскакала догонять обоз.

Пока назад возвращалась, размышляла на тему приданого. Все навыки рукоделия, что имеет девица, всё своё мастерство вкладывает она в вещи, которыми наполняет сундук. Ткёт полотно из льна или шерсти, потом кроит из него рубахи, юбки, сарафаны, передники, платки. Украшает их вышивкой обережной, кружевом самовязаным, прошвами затейливыми. Знает, что каждую, даже самую немудрёную, вещицу сваха внимательно рассмотрит. И обязательно приметит, как тонко была нить спрядена, достаточно ли качественно ткань отбелена или окрашена, насколько аккуратны и прочны швы и как искусна разноцветная вышивка. Всё переберёт, каждую ленту и тесёмку оценит, чтобы потом разнести слух по округе о неподражаемой рукодельнице или о косорукой неумёхе.

Конечно, семьи побогаче могут себе позволить и полотно покупное, и кружево заморское, и платья атласу яркого, в купеческой лавке выбранные, но личные навыки никто не отменял. Даже в боярских теремах девиц вышивать и вязать учат. Пусть пригодится это только для того, чтобы время скоротать или в подарок родне что-то вышить, но прослыть печной ездовой* никто не хотел. Во всех светлицах девичьих стояли пяльцы, корзинки с шёлковыми нитями, шкатулки с бисером и стеклярусом.

*Печная ездова — лентяйка.

«А ещё в приданое дают дома, скарб разнообразный, скот, украшения и злато-серебро», — подумалось грустно. Только где всё это взять? Накопления у меня были, и немалые. Но я не стала их с собой в степь брать. Что-то оставила в обороте в мастерской, что-то в тайнике под поленницей прикопано, что-то отдала в рост в банк мадьярский. Сколько-то и с собой есть. Надо с умом распорядиться, чтобы не сочли степняки мою названную сестрицу бесприданницей.