с крючьями, по ступеням сбегаю во двор, где друг напротив друга стоят два пластиковых модульных здания, торопливо шагаю через двор между домами к воротам, и тут дверь распахивается — я рыбкой ныряю вперед, перекатываюсь, уходя из зоны обстрела арбалетчика, кричу, чтобы его дезориентировать:
— Заходи с тыла!
А сам бросаюсь к воротам, вырываю огромную щеколду… и вижу замок, от которого нет ключа. Озвучиваю увиденное своим, слушаю ругательства Наданы, отбегаю от ворот и прижимаюсь к торцу здания, разматываю кошку и бросаю за стену, чтобы по ней взобрались остальные.
На поле зрения накладывается схема передвижения защитника крепости. Он носится по зданию в одиночестве, его союзники почему-то до сих пор валяются. Только один поднимается, занимает позицию у окна и стоит там неподвижно.
— Нас много, мы хорошо вооружены, — кричу я. — Тебе не отбиться, сдавайся.
На стене застывает Надана с ружьем, пропускает к лестнице Лекса и Эристана.
— Один у крайнего окна справа, арбалетчик в движении, — ориентирую своих и продолжаю вести переговоры, обращаясь к защитникам: — Обещаю сохранить вам жизнь.
— В жопу себе свое обещание засунь, — огрызается защитник с легким акцентом. — На хрен вам еще один рот, если вас много?
— Мы объединимся группами. Вы останетесь в крепости. Вряд ли вам предложат что-то аналогичное. Я видел группу, где более десяти человек, нас четверо, вас трое. Так будет больше шансов.
Программа показывает, что мужчина раздумывает, уже не мечется лихорадочно
— Поверь, нам проще тебя прикончить, чем распинаться и рисковать. И заметь, я не пытался убить вас спящими, хотя знал, где вы.
— У меня нет гарантии, что ты не трындишь.
— Если рассуждать здраво, я тебя обману, и ты умрешь. Если не собираюсь обманывать, то ты умрешь, обороняясь. Ты ничего не теряешь.
— Сдохнем, как мужики, — хрипит напарник у окна.
Знать бы, какое у него оружие, выбрал бы тактику и постарался его обезвредить. Постояв немного, арбалетчик снова суетится, мечется от окна к окну, комментирую его маршруты для своих, наблюдая, как его движения становятся все более нервными.
— У меня датчик движения, — вру я, пригибаясь, иду под окнами, киваю Надане, жмущейся к торцу, забираю у нее веревку с кошкой.
— Давайте уже его завалим, да и все, — предлагает Эристан. — Чего с ним нянькаться?
Становлюсь под окном напротив арбалетчика, поднимаю увесистый валун и скребу по стене — противник сразу же к ней прижимается. Я жду, он ждет. Уверенный, что его не видно за черными стеклами, он поворачивается, чтобы выглянуть, и я бросаю камень в окно так, чтобы вывести мужика из строя, но не пришибить.
Доносится крик. Есть! Бросаюсь в оконный проем, сбиваю с ног защитника, закрывшего руками окровавленное лицо, вырываю у него арбалет, бью в солнышко, беру горло в захват. Противник огромен, на голову выше меня, и приходится сложно. Но на помощь прибегает Эристан, целится в него из лука, противник расслабляет бычью шею, обмякает.
— Ну и стоило морду резать осколками? — говорю я и кладу тело здоровенного длинноволосого карталонца[1] на пол. Он не вырубился, и глотает воздух разинутым ртом.
Надана приводит его напарника, высокого очень смуглого, гармонично раскачанного парня с животом, замотанным окровавленными тряпками, в руке у нее трофейный тесак.
— Третий не встает, — отчитывается Лекс, переступая порог. — Совсем плох.
Надана укладывает раненого рядом с карталонцем (Вэра Котори, 38 лет, следопыт), Сажусь на корточки рядом с пленником.
— Как думаешь, почему ты еще живой?
— Потому что ты не знаешь, где часть символа, — хрипит он, покорно глядя в пол.
— Думаешь, его сложно найти? Нет, ты жив, потому что я пообещал тебя не убивать. А что будет дальше, тебе решать.
— Под матрасом, — говорит Надана с отрешенным видом, покачиваясь с пятки на носок, передергивает плечами, глядит на меня вопросительно. — Только не спрашивай, откуда я это узнала… Увидела. Ха, тупо прятать такую ценную вещь под матрасом, там в первую очередь ищут.
Карталонец, которому Лекс вяжет руки найденной в крепости веревкой, пару раз дергается, упирается лбом в пол и рычит.
— Проверь, там ли он, — обращаюсь к Надане, а затем — к пленнику: — Ну? А теперь зачем ты жив? Вот же тупой упрямец! Ты думаешь, войны выигрываются в одиночку? Я предлагаю вам союз.
— Под твоим началом, — хрипит карталонец, — я буду расходным материалом. Есть лидер, есть еще четыре места. Сделано так, чтобы никто не доверял никому.
— Это так, — киваю я. — Но я пообещал тебе жизнь. Выведите его за ворота, и пусть идет, куда хочет. Я ценю людей, в отличие от тебя и от других лидеров групп. Все люди из моей команды выживут, чего бы мне это ни стоило.
Надана приносит железный фрагмент, протягивает мне.
— Он в натуре был именно там!
— Я бы его завалил, — говорит Эристан, вместе с Лексом поднимающий карталонца. Вдвоем они выводят его из помещения. Сканирую раненого:
Тейн Патарики, 20 лет
Уровень 2, ступень 2, гладиатор
Физическое развитие: 15
Духовное развитие: 6
Сила, ловкость, выносливость у него 15, а вот со здоровьем беда. Программа выдает информацию, что у парня перфорация толстого кишечника, и если его не прооперировать, он умрет через два дня. Мое лечение поставит его на ноги через день. Обращаюсь к нему:
— А ты хочешь жить или уйти?
Тейн усмехается.
— Конечно, я хочу жить, но… — он оглаживает тряпки, заменяющие повязку. — Но увы, мне конец.
— Я разбираюсь в травмах и помогу тебе.
— Самоуверенно, но вряд ли получится, — грустно улыбается он, его лоб блестит от пота. — Я только за. А теперь, если вы не против, я прилягу.
— Вот хамье! — возмущается Надана. — Мож, сперва познакомимся?
Представившись, она ждет, что ее половая принадлежность шокирует парня. Откуда ей знать, что бедолага смертельно ранен, содержимое кишечника льется в брюшную полость, и он испытывает нечеловеческю боль.
Программа напоминает, что я уже долго контактирую с объектом, и предлагает перенести Тейна в разряд условно безопасных. Пока воздерживаюсь, провожаю его взглядом. Надо будет спросить, с какой он части света: кожа светло-коричневая, правильные черты лица, иссиня-черные волосы волной, даже по телеку такой типаж редко показывают.
А вот карталонцы узнаваемы: высокие, мощные, предпочитающие носить длинные волосы, которые зачем-то до сих пор украшают побрякушками по примеру предков. Жаль, что лидера защитников не удалось включить в команду — слишком гордый. Ни разу не сталкивался с карталонцами, но читал, что слово они держат, даже ценой собственной жизни.
Собираюсь осмотреть второго раненого, но дверь отворяется, и, наклоняя голову, входит карталонец со связанными за спиной руками, а за ним — Эристан и Лекс.
— Я ошибся, — рокочет карталонец, вперив в меня взгляд. — Меня зовут Вэра Котори, кто ты?
Представляюсь, и карталонец, падая на одно колено, склоняет голову.
— Леонард Тальпаллис, присягаю тебе в верности.
Перевожу взгляд на Надану.
— Что ты об этом думаешь?
— Я?
— Ты. Сосредоточься и попытайся понять, правду он говорит, или предаст при удобном случае, чтоб вернуть лидерство.
Она фокусирует взгляд на могучем карталонце, раздувает ноздри, напрягается.
— Вроде правду… А почему ты спрашиваешь — меня? — Она распахивает глаза, удивленно моргает — видимо, вспоминает, что я ей уже говорил о способности читать чужие мысли, и больше вопросов не задает.
— Разрежьте веревки, — командую я. — Вэра, покажи моим людям все, что есть в крепости, а я посмотрю, в силах ли помочь твоим помощникам.
В нашей команде самой высокой и раскачанной была Надана, карталонец же Вэра не просто огромен, он — фундаментален. Слегка повернув голову, он кивает на выход, и даже в этом движении чувствуется стихийная мощь. Быстро сканирую его физические характеристики:
Сила: 17
Ловкость: 15
Выносливость: 15.
Что мне нравится больше всего — Вэра не культист Ваала, а язычник, то есть условный союзник.
Сопровождать его уходят Надана с тесаком и Лекс, Эристан остается со мной, задумчиво смотрит им вслед.
— Ты так просто его отпустил… Это легкомысленно. Он опасный. Очень опасный, и я ему не доверяю.
— И мне ты не доверял. А теперь? — Он молчит, глядя в пол, а я смотрю на дрона, и приходит мысль сказать кое-что, брызнуть маслом на тлеющие угли народных масс, которые за нами наблюдают. — Согласись, гораздо легче жить, когда ты доверяешь и не ждешь ножа в спину. Но недоверие — основа нашего мира, и я на Полигоне отчасти для того, чтобы показать всем, что можно и по-другому. Мало того, гораздо выгоднее относиться к людям по-человечески, ведь они с удовольствием отвечают тем же.