Вроде бы картина с волей несколько проясняется с анализом некоторых ее качеств, приводимых Е. П. Ильиным: целеустремленности, инициативности, организованности, дисциплинированности, настойчивости, выдержки, решительности, самостоятельности, смелости, исполнительности.[292] Но сам же автор затем выделяет степени каждой из них (целеустремленность – терпеливость, упорство, настойчивость; самообладание – несдержанность, выдержка, долготерпение и т. д.), что совершенно верно и обоснованно. В таком случае любое из указанных качеств «воли» должно быть ранжировано от его полного отсутствия до абсолютного в высшей степени присутствия. Вся совокупность качеств в их ранжированном виде будет представлять собой не что иное, как активность мышления в различных сферах его проявления (детерминационной, потребностно-мотивационной и т. д.). Разумеется, можно сказать, что отсутствие какого-либо качества влечет за собой отсутствие «воли», а наличие качества в любой его степени будет характеризовать наличие «воли». Однако это едва ли будет убедительным, поскольку если мы возьмем несдержанность как низшую степень самообладания, то увидим, что она все же самообладания не исключает. Возникает естественный вопрос, что собой представляет нулевое самообладание, не связано ли оно с отсутствием мышления в этом плане вообще. Вероятно, при абсолютном отсутствии какого-либо из указанных качеств мы столкнемся с деформацией сознания, с отсутствием мышления. Отсюда наличие этих качеств в любой степени характеризует мышление в целом. «Воли» как таковой здесь не просматривается, либо «волей» мы подменим мышление.
В результате, несмотря на всю нашу традиционную привязанность к «воле», «волевому человеку», вынуждены констатировать, что психология воли не нашла, что волей подменяется активность мышления в различных его сферах, что воли не существует как психического феномена. Мы не исключаем существования в психологии воли в качестве технического термина, характеризующего степени активности мышления, однако не убеждены в целесообразности его параллельного существования.
На этом фоне логично возникает вопрос, что собой представляют желания, стремления и тому подобные факторы психики, традиционно приписываемые воле, по крайней мере, в уголовном праве. Психология относит их либо к произвольному управлению (воле) (И. М. Сеченов),[293] либо к потребностям (С. Л. Рубинштейн),[294] либо понимает как термин, обозначающий различные мотивационные образования.[295] Таким образом, видно, что психологи не могут найти достойного места этим факторам психики в ее структуре вплоть до того, что лишают их сущностной обособленности в качестве таковых (Е. П. Ильин), хотя, казалось бы, именно убежденному стороннику воли следовало отнести анализируемые феномены к ней. Тем не менее этого не произошло. Скорее всего, и при их (влечения, хотения, желания, стремления и т. д.) рассмотрении мы сталкиваемся со степенями активности мышления, возможно, в чем-то совпадающими или синонимичными, которые широкой сетью проходят сквозь потребности, цели, мотивы, принятия решений, ценностные ориентации, установки и т. д., создавая определенную для них базу и вместе с тем не являясь ни теми, ни другими по существу. В этом и заключается взаимопроникновение и взаимообеспечение элементов, сфер, процессов психики. На основании изложенного мы вполне логично можем признать их степенями активности мышления, в которых более всего актуализируется связь субъективного и объективного.
Активность мышления направлена на регулирование психических процессов в различных сферах психики и на управление поведением. И то, и другое осуществляется на фоне социализации личности, а последняя опирается на воспитание и исправление. Изученная литература[296] позволяет отметить, что особенных проблем с исследованием указанных факторов нет. Под воспитанием понимают воздействие на человека со стороны субъекта воспитательного процесса или всей системы общественных связей в целях передачи, привития ему определенной системы представлений, понятий, норм и т. д., а также усвоения им социального опыта.[297]
Формы воздействия могут быть при этом различными: заражение, внушение, убеждение, подражание[298] и т. д. Выделяя способы воздействия, Г. М. Андреева смешивает различные факторы. Так, заражение – «бессознательная, невольная подверженность индивида определенным психическим состояниям».[299] Здесь мы видим в целом характеристику психики только воспитуемого, тогда как автор выделяет способы воздействия, а не внутреннего восприятия их воспитуемым. При внушении возникает нечто иное, поскольку им признано «целенаправленное, неаргументированное воздействие (курсив мой. – А. К.) одного человека на другого или на группу. При внушении осуществляется процесс передачи информации, основанной на ее некритическом восприятии».[300] Здесь Г. М. Андреева идет в противоположном направлении и определяет внушение как только воздействие. Подобное смешение имеет место и по другим способам воздействия (например, подражание – чисто субъективный феномен). Так чего хочет психология: раскрыть способы воздействия извне на воспитуемого или изучить психическое восприятие им этих способов? Думается, и того и другого, но главным для психологии остается внутренний мир человека, несомненно, детерминированный, но именно он. Поэтому и способы воздействия для психологии остаются важными лишь с позиций их восприятия воспитуемым. Отсюда соответствующими должны быть и их определения.
Однако для нас существенно не это, а соотношение воспитания и исправления, под которым понимается формирование у лиц «уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения» (ст. 9 УИК РФ). Сказанное очень похоже на приведенное ранее определение воспитания. Означает ли это тождество воспитания и исправления? Разумеется, нет. Прежде всего воспитание существует для того, чтобы либо внести что-то новое в сознание личности, либо изменить в нем нечто, не соответствующее социальным установлениям. Но и в том, и в другом случаях идет процесс исправления, корректировки свойств психики личности в направлении ее большей социализации, т. е. очень похоже на то, что воспитание существует для исправления. Указанные два фактора представляют собой симбиоз, который не может существовать без одного из них. Мало того, каждый из них не может существовать без другого; если в обществе все лица будут поступать в соответствии с социальными установлениями, то не понадобится ни исправление, ни воспитание; последнее нужно только тогда, когда следует корректировать не совпадающее с установлениями социума поведение личности. Отсюда воспитание и исправление существуют как жестко связанные, но самостоятельные, обособленные категории. При этом исправление связано с коррекцией асоциальных ценностных ориентаций и установок, тогда как воспитание – с привнесением в сознание необходимых ценностных ориентаций и установок: исправление осуществляется через воспитание.
Социализация посредством исправления и воспитания вызывает один серьезный вопрос. Дело в том, что при социализации «речь идет о решении важной методологической проблемы, связанной с разработкой “модели” определенного типа личности, совокупность качеств которой была бы адекватной потребностям существующего социалистического общества и перспективам строительства общества коммунистического»,[301] т. е. все максимально откровенно: человек – это винтик государства, призванный стать таким, какого качества личности ожидает государство; и кто не с нами… Но, как известно, абсолютно справедливых государств не бывает, поэтому социализация, приводящая к выращиванию слепо повинующихся лиц, социализация гипердетерминации всегда приводит к стагнации государства, к закреплению в нем несправедливых тенденций и даже развитию их. История уже неоднократно сталкивалась с массовой манипуляцией сознанием населения тех или иных стран, результаты были плачевными как для собственного населения этих стран (его массового уничтожения в Германии, СССР, Камбодже и т. д.), так и для населения Земли, однако все это не останавливало всеобщего благоволения населения перед государством до его краха. С другой стороны, гиподетерминизм приводит к анархии, распаду правосознания населения, его негативному отношению к государству, массовым выступлениям и развалу, уничтожению государства. На этом фоне каждый главарь организованной группы будет считать себя пупом земли, призванным карать или миловать. Результат все тот же плачевный. Именно поэтому необходимо детерминировать сознание населения, но степень детерминации не должна быть абсолютной. При социализации у человека должны быть ясное представление о достоинствах и недостатках существующего общества и свобода выбора решения в рамках, не запрещенных законом; соответственно, закон должен максимально предоставлять данную свободу выбора.