Со мной уже происходило подобное, когда я впервые услышала, что утверждена на роль в театре. Пусть маленькую, пусть второстепенную, но утверждена.
Как сейчас помню эти моменты. Как спешу в театр на репетиции, как заучиваю текст и часами повторяю скороговорки для улучшения дикции. Думаю над каждым сказанным словом, над каждым сделанным жестом. И это счастье любить то, что делаешь с большой душой, с открытым сердцем.
"Какая польза от этого театра"? - этот вопрос задавала мне вопрос бывшая соседка, которая видела, как я сбегаю из дома на репетиции.
Я тогда легко ей отвечала: "Приходите, и вы сами все увидите”.
Можно купить в магазине молоко, красивое платье, новый смартфон, но разве можно купить смех или слезы? Можно ли купить тот самый инструмент, который натянет, а потом отпустит ту самую струну твоей души? Эмоции, которые ты увидишь там, на сцене – они не продаются. И просто так на рынке их тоже не раздают. Мне хотелось ответить ей именно так, громко выкрикнув, встав в позу, а потом понимаю, что она не поймет. Сложно доказать человеку что-либо, если он слишком сильно убежден в обратном.
Театр… С запахом весны, цветущей сирени, сладким воздухом, с пробуждением новых чувств, теплыми объятиями и с бесконечными воспоминаниями о Кирилле. Потому что все начиналось именно тогда, когда он ворвался в мою жизнь, как ураган, широко распахнув двери. Не вычеркнуть, не перечеркнуть. “Любовь никогда не умрет”. Это бессмысленно и категорично думать и считать, что может произойдет обратное. Понимаешь, когда проходит пять, затем шесть лет. Когда твои дети растут и все больше и больше становятся похожи на своего отца.
А дальше, когда переступаю порог высотного здания, затем оказываюсь на съемочной площадке - все завертелось, возвращалось, как паровая карусель. Свет ярких прожекторов, камеры, строгий голос режиссера. Костюмеры, гримеры. Все происходит очень быстро, но слаженно.
— Не думала, что сегодня буду сниматься в кино.
— А это нормально, - отвечает рыжеволосая девушка, которая пушистой кистью наносит мне грим на лицо. Сейчас все отснимут быстро.
На счёт “быстро” она скорей всего преувеличила. По сценарию я снимаюсь в нескольких эпизодах и по какой-то причине режиссер решил отснять их сразу.
Домой возвращаюсь, лишь поздно вечером. Вымотанная, голодная, но счастливая. Это как провести целый день в аквапарке. “Устали, но хотим еще”, - именно так говорят мои дети.
Захожу на кухню, бросаю сумку на пол, широко расправляю руки и радостно восклицаю:
— Мне предложили контракт! Мне предложили…, - говорю и чувствую, как дыхания не хватает.
Рита, дети подбегают ко мне и набрасываются с объятиями, я едва удерживаюсь на ногах от их порыва и стараюсь обнять их сразу всех.
— Ур-а-а! - разносился их звонкий смех по всей квартире. Арсюшка с Ксюшкой затопали, запрыгали. А потом мы все дружно рассмеялись.
— Наша Анька - знаменитая актриса.
— Ты явно преувеличиваешь, — отвечаю Рите, которая успела забрать детей из сада и даже приготовить ужин.
— Мамочка! Мамочка! А когда мы увидим тебя в кино? — защебетали дети.
— Очень скоро мои хорошие. Очень скоро…
Глава 45
Кирилл
- Дружище! – Джексон хлопает меня по плечу. – Ты обязательно все вспомнишь. Это не проблема. Я вот после очередной вечеринки, когда просыпаюсь в одной постели со стройной брюнеткой тоже ни черта не помню. Как оказался дома, как затащил ее в кровать. Может я ее знаю, а может нет. Но на самом деле меня мало это волнует, я продолжаю жить дальше и не парюсь на этот счет. Может тебе так нужно?
- Тут другое, - чеканю я. Не помнить один вечер или пол жизни. - Не помнить имя своей матери или забыть имя женщины, которая случайно оказалась в твоей квартире. Это огромная разница.
Отходит в сторону, неохотно кивает.
- А кто сказал что один вечер? – округляет глаза, проводит рукой по взъерошенным волосам. - Знаешь, я бы с удовольствием много чего бы забыл, - улыбка сползает с его лица. - Я к тому, что может лучше и не вспоминать? Забыл и забыл. Может оно само вспомнится, когда придет время, а ты просто торопишь события. Слушай, у меня знакомый есть, так у него амнезия, он уже два года ничего не помнит, так знаешь, говорит, что проживает вторую жизнь. Типа: “До” и “После” и не жалеет. Так даже лучше. Не придется сожалеть о прошлом и пытаться его изменить если слишком сильно накосячил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вскинув брови еще раз внимательно смотрю на него. Неужели он действительно мой друг? Друг бы помог мне вспомнить, а этот помогает забыть. Да, в такой ситуации забыть легче, чем вспомнить все.
- Мне нужна моя жизнь. Ни другая, ни вторая. Моя. - Встаю со своего места. И вспомнить все - это осознать, кто ты на самом деле. Наконец-то поверить в происходящее.
Джексон словно замер, слегка приоткрыв рот.
- Ладно братишка! Как скажешь…
И на этой не совсем радостной новости, мы прощаемся.
Жалею ли я о том, что посетил “берлогу” Джексона? Нет. В последнее время я ни о чем не жалею. Сейчас меня больше беспокоит, что я буду делать, если память не вернется ко мне? Уеду, подальше отсюда. Тем более, что меня здесь держит? Абсолютно ничего.
* * *
Мне не снятся сны. Совершенно. Сначала казалось, что они помогут вернуть мне память. По крайней мере, так говорит мой лечащий врач, который звонит по три раза на день, дает рекомендации. Но с каждым днем я все отчетливее понимаю, что уже ничего не поможет. Даже если я снова разогнавшись по максимуму врежусь в тот самый столб.
Сегодня впервые за долгое время еду в офис. Уверенно чувствую себя за рулем. Бывает же так, руки помнят - голова нет.
Рассматриваю свой просторный с холодно-серыми оттенками кабинет, где витает запах вискозы и тмина. Смотрю на картины и не понимаю странной мозаичной абстракции, изображенной на них. Смотрю на стол, массивное кожаное кресло, настольную лампу. Разглядываю все под разным углом и не нахожу ничего, чтобы где-то глубоко внутри меня откликнулось. Чтобы я сжал ладони в кулаки и громко воскликнул: “Да, черт, возьми! Я это помню!”. Но ничего не происходило. И я не знаю, что нужно для этого сделать. Чтобы вспомнить все.
Разговариваю с адвокатами, учредителями, деловыми партнерами. В такие моменты кажется, что мир сужается вокруг меня. Мне нравился мой кабинет, но мне не нравилось, то что происходит вокруг.
Они крепко пожимают мне руку и постоянно интересуются моим самочувствием. Это ужасно напрягает. Рассказывают истории из своей жизни, приводят примеры своих трагедий и потерь, как это делал Джексон, но это не меняет сути.
Когда в очередной раз появляюсь в приемной, моя секретарша в белой, обтягивающей блузке, не успевает закончить телефонный разговор. До меня доносятся обрывки фраз и до боли знакомое имя. Имя, которое хочется слышать меньше всего:
- Да, он уже здесь Альбина, только что пришел, - кладет трубку и переводит взгляд на меня, будто ничего не произошло.
Секретаршу точно уволю. Не нужно быть Нострадамусом, чтобы понять, что каждый мой шаг она докладывает блондинке. Интересно, она делает это на постоянной основе или такие изменения произошли только в связи с последними событиями. Да какая разница. Это уже не имеет значения…
День тянулся один за другим. Все похоже на рутину, будто чего-то не хватает. Самого главного, самого важного в моей жизни. И я пока не понимаю чего именно. Нет, эта мысль не пугает, она настораживает.
Единственное, что мне удалось о себе узнать, так это то, что я никогда редко опаздываю, и почти всегда вожу машину сам. Только в исключительных случаях, (когда перебрал) за мной заезжает водитель.
А еще каждый вторник провожу совещание и частенько задерживаюсь до полуночи. Много работаю, много пью черного крепкого кофе. Оказывается это все, что знают коллеги. Складывается впечатление, что меня никто не знает так хорошо, как я сам. А теперь и эта связь утеряна.