Читать интересную книгу Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке - Валид Фарес

В течение первых трех лет идеологической конфронтации, которую я называю «третьей идеологической войной»7, начавшейся после 11 сентября, я был свидетелем того, как доктрина «глобальной демократической революции» получала поддержку миллионов аутсайдеров региона, но американская администрация не вступала с ними в контакт. В то же время я наблюдал, как противоположный лагерь проводил контратаки и постепенно выигрывал схватку. Короче, наиболее твердолобые апологеты из числа ученых-специалистов по Среднему Востоку в союзе с антивоенно настроенными левыми смогли мобилизовать широкое либеральное большинство общественно-научной профессуры против целей, продекларированных президентом США. Администрация очень быстро проиграла войну в научных кругах, но продолжала сражения на других территориях, опаздывая и не получая поддержки со стороны чиновников.

Западные СМИ

В то время как американская бюрократия увиливала от выполнения программы администрации по продвижению демократической революции, большинство в научных кругах выступало против нее, частный сектор, похоже, лучше понимал, что защищает Белый дом. Порой даже лучше, чем сам Белый дом и американское правительство. Именно материалы, публиковавшиеся в неоконсервативных СМИ, таких как Washington Times, Wall Street Journal, Weekly Standard, National Review, Human Events, а также набиравший силу телеканал Fox News, раздували «ветер перемен». На кону стояла победа в идеологической войне дома, в странах либеральной демократии, о чем неоднократно говорил премьер-министр Великобритании Тони Блэр8.

Как аналитик в области борьбы с террором на канале NBC, а затем – на Fox News, я своими глазами наблюдал идеологическую войну в эфире и на страницах прессы, пока наши войска сражались с талибами в Афганистане и с джихадистами в Ираке. Поначалу я полагал, что большинство СМИ, за исключением джихадофильских веб-сайтов, должны были бы выступить в поддержку как минимум двух целей этой войны: поражения джихадистов где бы они ни были и освобождения угнетенных народов региона. Это был минимум, которого можно было ожидать от СМИ, ведь он зеркально отражал широкие цели Второй мировой войны: нанесение поражения фашистам и освобождение порабощенных народов.

Но я понял, что среди интеллектуальных элит и средств массовой информации Запада не существует консенсуса относительно этих основных целей. Премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар говорил мне, что идеологическая война в странах либеральной демократии – лишь предварительный этап, который определит победителя в мировой идеологической войне. Аснар, ведущая фигура движения за всемирное распространение демократии, другие европейские лидеры, испытавшие на себе диктатуру социалистических режимов, в частности президент Чехии Вацлав Гавел, говорили мне, что СМИ левого толка более озабочены смещением правоцентристских правительств, чем расширением поддержки либералов на Среднем Востоке. Испанский лидер был точен в своем описании реалий идеологической войны. В известном смысле это была «домашняя» конфронтация на Западе между теми, кто хотел помочь угнетенному арабскому миру, и теми, кто не хотел этого делать.

До 11 сентября подавляющее большинство мировых СМИ, в том числе западноевропейских, североамериканских и австралийских, редко освещали тему преследований со стороны исламистских режимов или правительств арабских националистов. Мне казалось, что после того как террористы-джихадисты обнародовали свои планы, то есть с 2001 г., ведущие средства массовой информации должны были бы мобилизоваться для противостояния чуме, поразившей международное сообщество. Я полагал, что либеральные СМИ как минимум выступят на защиту беззащитных в регионе. Естественно, такой профессиональный корпус опытных журналистов, продюсеров и ведущих мог максимально широко осветить тему нарушений прав человека. К сожалению, некогда самое мощное оружие либеральной демократии – свободная пресса – не преуспело в исполнении своей профессиональной задачи: рассказать людям правду. Пресса не смогла выступить в защиту угнетенных, игнорировала трагедии, которые выпали на долю целых сообществ. Не информирование или, хуже того, плохое информирование, равносильно лжи.

С самого начала ведущие СМИ поразительным образом игнорировали доктрину джихадистской угрозы и призывы о помощи, доносившиеся с просторов Ближнего и Среднего Востока. Большинство сообщений касалось ошибок, неудач и трудностей, с которыми приходилось сталкиваться американским и коалиционным силам, действовавшим в Афганистане и Ираке. СМИ и Голливуд даже спустя шестьдесят лет продолжают поднимать тему нацизма, но так называемая либеральная пресса не обратила внимания на современных агрессоров и борьбу угнетенных ими народных масс. Широко известные издания, такие как New York Times, Washington Post, Newsweek, Los Angeles Times, Boston Herald и многие другие, равно как и общественные СМИ, например, PBS и NPR, демонстрируют яростную оппозицию стремлению США к установлению демократии на Ближнем и Среднем Востоке. Рассматривая как под микроскопом потенциально ошибочные шаги администрации США, огромное количество ведущих СМИ игнорируют массовые нарушения прав миллионов людей. Не только американские, но и европейские, канадские, австралийские ведущие издания служат своеобразным щитом для режимов ближневосточного региона, направляя свой огонь на собственные правительства. В идеологической войне нефтяные державы и авторитарные силы сумели использовать западные СМИ в своих интересах.

В то время как администрация Буша призывала к демократической революции на Среднем Востоке, делала публичные заявления примерно раз в три месяца, ведущие радиостанции NPR на протяжении нескольких лет войны с террором проклинали эту политику круглосуточно и без выходных. Никогда в истории правительство, ратующее за свободу для других, не подвергалось такому ниспровержению со стороны собственных общественных средств массовой информации, как администрация Буша со стороны NPR и PBS.

Слушая программы по общественному радио, телевидению и сравнивая их с политикой, декларируемой правительством, я сознавал, что Белый дом и его советники по информации, равно как и структуры конгресса, в задачу которых входит наблюдение за общественными СМИ, либо не обращали внимания, либо не понимали, что происходит. Их граждан оболванивали или, по крайней мере, кошмарно дезинформировали, в то время как лидеры страны призывали к поддержке своих усилий по борьбе с врагом. Можно было наслаждаться программами NPR, целыми часами обсуждающими «желтых цыплят в Алабаме», но не услышать ни одного комментария, анализирующего джихадистскую угрозу, нависшую над горизонтом. PBS выпускала в эфир апологетические материалы про баасистских и хомейнистских диктаторов, но не подпускала к микрофону людей, которые могли бы поговорить о продемократических переворотах на Среднем Востоке. Американской публике и другим демократическим обществам систематически отказывали в праве получения информации о преследованиях и борьбе в арабском и мусульманском мире.

Таким образом, совершенно неудивительно, что через десять лет западное общество заставили поверить в то, что все народы региона испытывают одинаковые чувства и чаяния, как один разделяют ненависть к Америке и Западу и не успокоятся до тех пор, пока Палестина не вытеснит «узурпатора» – Израиль. Ведущие СМИ вещали, показывали и печатали свои истории, из которых следовало, что население региона вполне удовлетворено своей судьбой, и их единственной «проблемой» являются действия США. В известном смысле западные СМИ выражали заботы и интересы диктаторских режимов и ложно представляли их как общественное мнение своих граждан.

К счастью, у американцев была возможность услышать и другие голоса, исходящие из альтернативного мира. Это – ток-шоу на радио и блогеры. Десятки радиожурналистов самостоятельно выходили в эфир, используя частные фонды и радиостудии для того, чтобы пролить свет на истинные проблемы Среднего Востока, поднимали темы терроризма, идеологической войны и антиджихадистской оппозиции в регионе.

В течение 1990-х гг. меня считанные разы приглашали для интервью на ток-шоу в США. После 11 сентября я получал десятки подобных приглашений. В отличие от жесткого неприятия проблемы демократизации на Среднем Востоке, которым отличалась радиостанция NPR, в «свободных» ток-шоу не существовало ограничений в освещении джихадистской угрозы и деспотии в регионе. NPR подавала публике «желтых цыплят», а десятки малых, но решительно настроенных радиостанций просвещали ту же самую публику по поводу глубоких конфликтов в арабском и мусульманском мире. В какой-то момент у меня возникла мысль о сходстве американского общественного радиовещания с советской пропагандистской машиной, которой в свое время бросило вызов диссидентское радиовещание. Однако потрясающее отличие заключалось в том, что правительство Соединенных Штатов само финансировало пропагандистское оружие, подрывавшее его действия и намерения, в то время как частные граждане оказывали помощь собственному правительству, занимаясь просвещением американского общества. Воистину сюрреалистичная картина хаоса.